Изменившийся меняет

Жизнь начинается с заката. Заката солнца. Я никогда не любил рассветов, утра и всего, что связано с этим, меня пугал приход нового дня, как будто как в том дне сурка, все снова будет по-старому. Я даже в школьном возрасте, всегда просыпал до 5 класса все уроки и вставал к шести вечера. Не мог понять тех людей, что ни свет, ни заря выгуливают своих собак. Да, вы же не знаете, у меня есть мой верный старый друг – Джек. Это овчарка, Джек достался мне от отца, и мы с ним дружим всю мою жизнь. И выгуливаю я его по ночам, он только за. А мне уже за двадцатник, но до сих пор веду почти кочевой образ жизни. Отца давно нет, как и матери, была авария, в которой я потерял их, но собака выжила. Я не люблю говорить об этом.
Так вот в школе я перешел учиться на вторую смену. И моя жизнь перестала проходить мимо меня. Друзья, такие же как я, любовались закатами и мы вместе ходили в кэмп-лагерь, завязывали узлы и лазили по деревьям, воображая себя скаутами, часто ходили в походы и я увлекся скалолазанием. Как раз с тех пор появилась моя любовь к живописи и к рисункам углём. Именно благодаря этим двум моим страстям, мне довелось увидеть невозможное, и в те же часы сохранить маленький его кусочек на холсте. Я слыл художником среди друзей. Но я не выносил, когда меня просили рисовать людей. Нет. Для этого существует фотоаппарат. Застывшее в акварели или в масле лицо – это пошло. После рубеновских сюжетов, я никак не мог представить, что смогу мыслить несколько абстрактно и нарисую как-то по-новому знакомые мордахи.
В двух словах, вы наверно, понимаете, каков я. Но дело в том, что я перестал быть таким. Сам того не замечая, я круто повернул на другую тропинку и жизнь пошла наперекосяк. Но слава богам, я счастлив.
Джек любил, когда я, собираясь на прогулку, захватывал кипу карандашей и складной стул. Это значило, что он довольно долго сможет потусить с собачницами и их верными питомИцами). У него и так уже много поклонниц, но этот Казанова никогда не смеет останавливаться. Всё лучшее отдаёт врагам. Это про него поговорка – хвост машет собакой. Он очень сдержанный пёс, но, как и любой мужчина, готов выпрыгнуть из штанов при виде самого необыкновенно привлекательного существа противоположного пола. Поэтому, ему так не терпится каждый раз, когда я собираюсь порисовать. Находит на меня это раз в неделю с перерывами, последний раз был две с половиной недели назад.
        Я зализывал раны после схватки со своей бывшей. Она, как всегда некстати, появилась на моём пути, вся такая-растакая, с очередным распальцованным бараном и, ослепительно улыбнувшись, уселась сероватое кожаное сиденье кабриолета. Подумать только, что она ловила со мной целых два года. Машина моя, за неиспользованностью, пылиться в гараже и тухнет, и это – всего-навсего черный ауди. Не чета кабриолетам. Да и брюлики я не покупал и не собирался, в мехах она не купалась, и рестораны я не люблю, задабривал тюльпанами-пионами, ходили по выставкам и в аквапарки, рисовал ей картины и научился готовить. Думал, что люблю. Но, конечно, она не выдержала конкуренции, ее атаковали мужчины, она этого не могла выдержать. Укатила. На кабриолете. Легка на помине. Оставила все свои кактусы. Ненавижу кактусы.
Мы рисовали церковь в ветвях, раньше неподалеку стояла гостиница и концертный зал, 2в1, но их снесли. Красивая церковь, я люблю как купола всегда получаются непохожими на те, которые мы видим. Они всегда сказочнее и идеальнее реальных. Джеку невдомек, ему не важна религия даже. А мне? Я. Отдельный элемент в мире, которому тоже нужно во что-то верить. Ветви получаются более сухими, кажется, что вот-вот дунет ветерок и они по одной начнут трескаться и ломаться. Мои звуки иные, чем обычно. Чувствуешь себя в огромных наушниках и проводы от них расходятся в разные стороны, входят в землю и небо, в деревья и в речку, которую тоже видно вдалеке.
Что это? Нет..,не может быть…о неееееет.НЕТ!!!!!!!!! это голова. Человеческая голова. Как она сюда попала. Показалось, что это что-то естественное. Темно, не поймешь. Как же теперь. Все испорчено. А ведь почти закончил. Ну, видим, не судьба эту церквушку.
- Здравствуйте, - *буркнул я. Неужели это пятно еще и разговаривает. Хм, девушка. И что она забыла здесь?
- Вы одна? – *сомневаюсь, или сейчас выпрыгнет из кустов ее дружок, тогда надо будет возмутиться, что из-за его подружки мне придется переписывать картину. На автомате я даже не заметил ее, и на картине получилась голова. И волосы, спиральками.
- А что здесь интересного? – *нет. Одна. Она что ненормальнаЯ!?!? Какая девушка в здравом уме в три часа ночи будет гулять одна? И волосы слишком спиралевидные. На что это они так закручиваются!?
- Да, рисовал, пока ваша голова мне всё не испортила. Придется ждать следующего раза, я немного отвлекся, и, видите ли, запечатлел…Вас, - *ну не идиот ли. Запечатлел. Надо идти домой. Эй, а где это Джек!?
- Как подарить!? Зачем? Я выкинуть хочу! Извините, мне пора, - *так, быстренько собираемся. Где этот собачий горе-любовник!? К чертям собачим, получит он у меня завтра корм.
- Ки….а знаете, не нужно, я не могу продолжать, я мерзкий тип, и у меня убежал пес, мне уже пора, - *а ничего девушка, приятная, жаль, нам не по пути. А ножки, ножки…интересно, она далеко живет? Вроде как неприлично даже ее одну оставлять, мало ли на улицах маньяков.
- Да я просто так, улыбаюсь ночи, и мыслям, а думаю я о Джеке. * о господи, какой еще Джек? Да! Джек!
- Ладно, пойдём, скорее, он куда-то запропастился. Джееек! ДЖЕЕЕЕЕЕЕЕК!!!!

Здравствуй, солнышко, спасибо, что ты тепло и уютно укутываешь её своими лучами, ее волосы, переливаясь, играют с твоим светом и это божественно. Я мог бы смотреть на это вечность. Поэтому я рисую. Рисую её каждое утро. Она еще спит. Я люблю целовать ее закрытые глаза, после этого они всегда слегка подергиваются и она немножко мурчит. Словно кошечка. А Джек, Джек души в ней не чает. С утра, когда она его выгуливает в парке, там больше хозяев с симпатичненькими овчарками и далматинки – они твои экзотические подружки. Мне даже нисколько не ревностно видеть, как ты смотришь на нее. У нас разная любовь. Моя девочка так сладко потягивается и пахнет жасмином, любит красные яблоки и, благодаря ей я полюбил вишневый сок и бегать по утрам с собакой, мы делаем это через день или вместе. У нее такие добрые глаза, будто она обнимает весь мир, и они выходят абсолютно такими же маслом. Я сразу полюбил то, как она стеснительно улыбаясь, впервые позировала мне, не могла усидеть на месте. И каждый мускул моего лица сжимался от удовольствия, и низ живота наполнялся удовольствием.
Последний раз я нарисовал ее куколкой. Фарфоровой куколкой. Груда железа с колёсами не дала ей пройти. Ее не стало спустя пять с половиной лет после нашей первой встречи. Теперь у меня есть её частичка живая, и тысячи ее мимолетных мгновений, часть из которых регулярно выставляется на моих выставках.