Пропавший рояль. Продолжение

       На первый взгляд, рассказ живого свидетеля все расставил на свои места. Есть факт, есть свидетель, известны исполнители, можно делать выводы. Я рассказал о результатах моих поисков помошнику районного прокурора и попросил назначить следствие, однако за истечением срока давности сделать это было уже невозможно. На просьбу помочь отыскать станцию назначения отправленного в 1935 году багажа в виде рояля железнодорожный начальник ответил улыбкой, и круг замкнулся. Факты – упрямая вещь, и я уже совсем было смирился с неудачей, да вновь вмешался случай.
       Читая дневники сына композитора Владимира Николаевича Римского – Корсакова, я обратил внимание на небольшую запись, сделанную 10 сентября 1967 года: «…на картине же Добржинского нарисован бывший пургольдовский рояль…». Уже совсем по инерции я решил проверить, нет ли такой картины в Музее-квартире Римского-Корсакова в Ленинграде. Там мне и посоветовали обратиться за разъяснениями непосредственно к внучке великого композитора Татьяне Андреевне Римской-Корсаковой.
       Получив приглашение по телефону, я выехал указанному адресу и вскоре оказался в уютной небольшой квартирке с мягким светом ленинградской осени за окнами. Обычная в таких случаях неловкость, возникшая в первые минуты, быстро прошла, уступив место волнующей, но непринужденной беседе. Рассказав о своих поисках, я попросил Татьяну Владимировну разъяснить, о какой картине шла речь в дневнике ее отца.
Выяснилось, что на одном из этюдов, написанном погибшим на войне другом семьи художником Добржинским, была изображена гостиная в Любенске, где стоял инструмент, за которым часто работал Николай Андреевич. Этот рояль когда-то принадлежал семейству Пургольд (девичья фамилия жены композитора) и несомненно имеет большую историческую ценность. Именно на нем впервые проигрывались почти все произведения, написанные молодыми композиторами «Могучей кучки». Вот эта уникальная реликвия и была нагло присвоена вороватым советским чиновником по фамилии Вейнберг. Поистине нет для таких людей ничего святого.
Я рассказал Татьяне Владимировне про первое похищение рояля и про директора Лужского музея Михайлова, сумевшего разыскать похищенные из имения Любенск вещи. Рассматривая привезенную мной фотографию, она сразу обратила внимание на виднеющийся в правом нижнем углу музыкальный инструмент и уверенно узнала рояль, изображенный на картине Добржинского. Я попросил посмотреть внимательнее, но результат оказался прежним. Еще до конца не понимая причины своих сомнений, я стал рассказывать историю вторичного похищения инструмента, уже из Лужского музея, и вдруг вспомнил, с каким уважением очевидец описывал ценную инкрустацию на крышке рояля красного дерева.
Стоп!
Если из Любенска в Лугу привезли рояль черного цвета, то почему из музея на вокзал был отгружен инструмент красного дерева? Ведь другого рояля в музее не было!Может привезли позже?
На мой вопрос, были ли еще в имении Любенск музыкальные инструменты, Татьяна Владимировна отрицательно покачала головой. Вот тут-то и родилась у меня мысль о подмене экспоната исторической ценности фальшивкой уже непосредственно в Луге.
Выслушав мои догадки, Татьяна Васильевна заметила, что после войны в Ленинграде объявился подобный рояль красного дерева и его приобрел Тихвинский музей. Однако, был ли он тем самым лужским экспонатом, решить сейчас невозможно.
Время прошло незаметно, я заторопился уезжать, и Татьяна Владимировна стала собирать разложенные на столе документы и фотографии. После нашей беседы ее портретное сход¬ство со знаменитым родственником стало для меня еще заметнее и как-то необычнее и таинственнее. Уже прощаясь, мы условились, что она обязательно приедет в Лугу на торжества, связанные с увековечением имени Николая Андреевича.
Вскоре мои догадки о подмене рояля непосредственно в музее получили подтверждение самым необычным образом.
Тихвин - родина великого композитора. Не побывать там, осуществляя музыковедческие исследования, было бы большой ошибкой, и в дни празднования 150-летия Римского-Корсакова я все же сумел вырваться в Тихвинский музей. Сделав нужные фотографии, я побродил по территории Тихвинского монастыря, посмотрел красочное представление с участием военных оркестров, и возвратился в Лугу.
Когда я показал тихвинские фотографии моему ветерану, тот сразу же закивал головой. Да, это тот самый инструмент, который тогда был вывезен из музея и сдан в багажное отделение. Версия о подмене черного рояля, привезенного Михайловым из Плюссы другим инструментом (с корпусом из красного дерева) нашла свое подтверждение, и теперь оставалось выяснить, кто и когда совершил это злодеяние.
Прежде всего, нужно было обязательно узнать фамилии всех директоров, которые руководили Лужским краеведческим музеем после Б. М. Михайлова. Заведомо зная, что областной архив ничем не сможет помочь, я через газету обратился к старожилам города и района. В редакцию пришло несколько писем, сравнив которые, я наконец-то выстроил хронологическую цепочку фамилий: Михайлов – Куразов – Кох – Гусев.
Это уже был вполне конкретный результат поисков, пусть пока и не подтвержденный официальными архивными документами.
Имея на руках конкретные фамилии, я снова через Лужский музей обратился в областной архив и стал ждать результат.

(продолжение следует)