Глава 48. Скорбный путь

1

Машина мчалась разбрызгивая грязную воду. Город затянут мутной сеткой дождя барабанившего по брезентовому верху. Сыро и холодно. Грузовик, загруженный различным барахлом петлял по улицам и наконец вывернул к центральному перекрестку. Зашипел тормозами. Штрафники прислушались, откинув задний полог выставились наружу. – Не положено.. – Омоновец с погонами капитана подошел к борту, долгим взглядом посмотрел на заваленный барахлом кузов. – Ну что, в чем дело? – Старший машины, майор, вылез с кабины и встал рядом. – Нельзя по дороге ехать, стреляют. – Оловянные глаза милиционера обводили каждый ящик, узел. Майор взъярился и обвиняющее вытянул руку – Почему нельзя, вон же, едут!
– У них пропуск есть. – Голос у капитан был монотонный и усыпляющий. Ехать обратно были вилы, невозможно встречаться с тем, с чем уже попрощались. Баранов хмуро поинтересовался – А что, с пропуском не обстреливают? – Омоновец повернулся спиной. Трофимов тоже не выдержал – Слушай, ты раньше не в ГАИ служил? Уж больно профессионально работаешь! – Спина, обтянутая бронежилетом презрительно молчала. Выругавшись, майор запрыгнул в кабину. Машина с ревом развернулась назад, и что они, объездной дороги не найдут? Шоссе было мокрым и склизким. Водяная пыль залетала под брезент, оседала на руках, лице, оружии. Возвращение было не радостным.
– Что я сказать могу? Колокольчиков скучно покрутился в кресле и отвел глаза – Не знаю ничего, вот приедет комбат, разберемся. Идите пока, служите..

2

Дни тянулись как клочья тумана, похожие один на другой. К маю полк выходил и радостная суматоха подняла сонное царство вверх днем. Телефон надрывался, дежурный озверел отвечая на один и тот же вопрос звучавший разными голосами жен и боевых подруг. Трофимов забился в кладовку и старался не выходить. Ему, радости в том было мало. Только затянувшаяся тонкой пленкой ранка грозила разорваться под напором оживших эмоций и знакомых лиц. Почти физическая боль.
Вот он, торжественный момент! В телевизоре хорошо видно как на горизонте поднялись клубы пыли и первые полковые машины по склону вкатывались в город. Местная телекомпания вела прямой репортаж. У КПП собралась огромная толпа. Боевые машины шли сквозь разноцветный коридор детей и жен. Мелькали яркие бутоны цветов и нежные женские лица. Запыленные солдаты блестели глазами, ловили пышные букеты и улыбаясь, приветственно поднимали оружие. И если бы он тогда так грубо не лопухнулся, он бы тоже был среди них.. Молоденькая тележурналистка вцепилась в такого же молоденького бойца и настырно совала микрофон. – Скажи, а чего тебе запомнилось? Ну какое самое сильное впечатление? – Рослый солдат опоясанный пулеметными лентами на секунду задумался и почти сразу же выпалил – Война! – Девушка поморщилась услышав такой банальный ответ и несколько переиначила – Да, война несомненно врезается, но что именно? – Парень глупо улыбнулся – Красиво!
– Красиво? – настырная девка смотрела непонимающе и старалась понять, может ей не повезло и попался контуженный? – Что там может быть красивого, ведь это же война? – Солдат снисходительно усмехнулся глядя в красивые, глупые глаза – Вот именно это, и красиво. Представляешь, разрушения, разгул смерти..
– Да? – журналистка вежливо улыбнулась и потеряв интерес, вежливо поздравив с возвращением, тут же вцепилась в другого – А чего вам, особенно запомнилось? – Она, так ничего и не поняла.
Трофимов не вмешивался в дела. Дергунов командовал подразделением и держался сухо. Похоже, Саша окончательно вжился в роль ротного. Синяков тоже глядел в сторону, и только старшина старался хоть как-то разрядить обстановку вставляя прибаутки. В канцелярии наконец-то показался Хвощев. – Гоша, ты сегодня ответственный. – Хвощев не возражал. Командировка закончилась, а приказа о передачи должности не было. Официально, Трофимов так и оставался командиром. Прыснув в кулак лейтенант доверительно наклонился – Товарищ капитан, там это..
– Что?
– Поп по части ходит!
– Да-а? – Трофимов не страдал любопытством, но поп? Меж тем, два пастыря человеческих душ, заросший густой бородой пожилой батюшка в сопровождении замполита, освятив шестую роту шествовали в следующую казарму. Капитан вышел на бетонное крыльцо, с удивлением смотрел как покачивая кадилом, батюшка забирался по высоким ступеням. Подполковник смущенно посверкивая очками держался сзади. Вид это пары был настолько непривычен, что капитан не выдержал и заулыбался едва сдерживая смех. Батюшка, строго посмотрев поверх очков обмакнул кисть в подставленную служкой чашу со святой водой и затянув – Во имя Отца, Сына.. – крестообразно святил вход в подразделение .. – и Святаго Духа.. мокрая кисть смачно брызнула прямо в лицо. Трофимов не выдержал и захохотал. Батюшка хулиганил! Громкий смех был неуместен и скомкав веселье Трофимов утер лицо и вошел следом. – Вы чего, весь полк будете святить? Подполковник растеряно пожал плечами – Наверное.

3

Неопределенность тяготила. Капитан даже обрадовался когда его вызвали в штаб. Отутюженная рубашка оливкового цвета. Брючные стрелки, об которые можно обрезаться и густой блеск надраенных полуботинок. Снятие с должности, это серьезно. Встречать командирское решение надо с честью, даже если он «дискредитировал» её, и мог бы явится отпустив щетину с вонью перегара, в пожамканом как использованный презерватив, камуфляже. Не дождетесь! Густой запах одеколона и до синевы выскобленный подбородок. – По вашему приказанию.. – небрежно отдернул руку Трофимов. Развернув плечи встал посередине кабинета. Презрительно обводил глазами круг лиц. Подневольные люди, что с них взять? Сегодня сдали его, завтра сдадут любого из них и они так же послушно будут молчать или поддакивать, если поступит команда. Колокольчиков оценивающее поглядывал, и слегка наклонив голову слушал прильнувшего к командирскому уху Сапожникова. Всласть выговорившись, комбат отодвинулся и с достоинством раскрыв ежедневник, углубился в изучение написанного. Сама респектабельность.. Говорил в основном комбат. Прошло почти полтора месяца и Сапожников научился скрывать радость вставляя нотки сожаления и горечи от безвозвратной потери. Впечатление портил приподнятый тон. Присутствовавшие слушали вяло, начиналась жара и яркое солнце билось в стекло отражаясь от лакированных полов. Командир поднял глаза – У кого есть вопросы? – Вопросов ни у кого не было и немного помолчав Колокольчиков вяло рыкнул – Как вы смогли допустить употребление спиртного? Отвечайте, товарищ капитан! – На товарища капитана командирский рык возбуждающего действия не оказал. Закаменевшее лицо дрогнуло, Трофимов просто представил реакцию вздумай он выдать распиравшее его – Ночь была, рабочее время закончилось. – Ронять командирский престиж все же не стоило. – Да так, товарищ полковник..
– Что значит «так»? Это не ответ! – Трофимов молчал не желая вступать в бесполезные разговоры. Колокольчиков оглядел страдавших от начинавшейся духоты офицеров и веско произнес – Я предлагаю утвердить решение подполковника Сапожникова. – И пристукнув по столу кулаком командир рыкнул еще раз – Уволить! По дискредитации! Свободен, капитан.
– Есть! – Бросив руку к лихо надетой набекрень пилотке капитан четко развернулся и печатая шаг вышел из кабинета. Надежда умерла давно. Трофимов медленно спускался по широкой лестнице. Жара.. Из строевой части выглянул солдатик и подойдя к капитану кивнул на дверь – Товарищ капитан, вас просят зайти. –Начальник строевой части, худощавый пожилой капитан перевевшийся из Казахстана вместе с Матросовым внимательно посмотрел на него и вставил в каретку пишмашинки лист бумаги. – Боец, погуляй. Ты в самом деле хочешь уволится по этой говеной статье?
– Ну.
– Не дури. Баранов согласился ехать в другой батальон. Новый комбат претензий не имеет. Дело, сам понимаешь, замяли.
– И что?
– Ничего – строевик защелкал клавишами. – Садись пиши рапорт или подойди завтра, поговорим. –Капитан усмехнулся. Сапожников так раздул случившееся, что это было пожалуй самым верным и лучшим выходом. – Нет. – Он был виноват, и точка. Вина, что его даже не ранило, изводили хуже пятерых комбатов вместе взятых.
– Ты понимаешь что этот разговор последний и завтра бумаги уйдут в дивизию?
– Плевать.
– Как знаешь..