Дочь олигарха

Обширную комнату с высокими потолками наполняла безмятежная тишина. Она отдавалась в сознании гулким звоном после вчерашнего яркого события, которое осталось далеко позади. Далеко позади остались сотни людей с помутненными глазами и беззаботными улыбками. Я лежал на шелковом белье и дремал. Уже была вторая половина дня, но мне ни о чем не хотелось думать, и даже открыть глаза было слишком лениво и слишком тяжело. Я почувствовал, как женская рука ласково проводит по моей груди, ощутил поцелуй мягких губ на своем животе и прикосновение гладкой щеки к своему телу. Было приятно чувствовать ее прикосновения, то, как она уделяет внимание только мне, как ластится, словно кошка, к моему телу. Оттого захотелось посмотреть на нее. Я разомкнул веки и увидел себя в зеркало, что находилось на потолке. Оно отражало одинокую фигуру мужчины, лежащего на постели. Под одеялом была она, прижимаясь ко мне с трепетом и легкой дрожью нежности. Ее ладони плыли по моему животу, спускаясь все ниже, затем тонкие наманикюренные пальчики с длинными ровными коготками нетерпеливо стали забираться в мое нижнее белье. Я чуть более отчетливо посмотрел в зеркало, которое отображало эту картину, и понял, что отражение только дополняет ту гамму эмоций, что находилась во мне. Зрительные нервы напрягались вместе с напряжением мышц от томного влечения к ней. Я не видел ее лица, она полностью скрылась под оранжевое одеяло и стала осыпать мое тело поцелуями. Мне захотелось обнять ее и положить на кровать, но когда я потянулся к ней и взял ее за плечи, она остановила меня и сжала мои запястья. Это была игра, одна из тех игр, в которые она играла всю свою жизнь. Я просто расслабился и погрузился в ауру ее власти над собой.
Она была одной из таких женщин, которых можно назвать греховными. Ее улыбка, столь развращенная и, в то же время, столь невинная, ее голубые глаза, в которых можно было увидеть дьявольский блеск и неуемное желание, ее движения да и все в ней говорило о вседозволенности, которую подарила ей судьба. Я предался ее ласкам и только отвернул голову направо, где на ночном столике рядом с дорожкой рассыпчатого белого порошка лежала золотая кредитная карточка ее отца. Вчера этому кусочку пластика пришлось очень хорошо потрудиться. А теперь этот пропуск в золотые ворота вседозволенности и безлимитности одиноко и тоскливо лежал на столе и был совершенно не нужен. Я невольно усмехнулся от мысли, что ее кредитка завидует мне, ведь пальчики этой девушки, принадлежащей к золотой молодежи, ласкают только меня.
Под одеялом она помогала мне, целуя и облизывая, словно кошка, которая хочет чего-то от своего недавно родившегося котенка. Я пристально всматривался в зеркало, подвешенное на потолке, и понимал, что весь мой мир, все мое существование ограничивается одним желанием, которое растет все больше и больше, обретая власть над моими движениями. Но при этом хотелось доминировать, быть сверху, осторожно проходя сквозь тот источник сладострастия, который заставлял меня быть покорным. И все же она крепко держала мои запястья, не давая свободы действий и сковывая мои движения торжествующим смешком.
Ее отец был несметно богат, а потому она получала от жизни все, чего только хотела. Любая прихоть, любой каприз, какой мог появиться в ее красивой умной головке, тут же исполнялся в беспрекословном порядке. Мужчины, какими бы богатыми или властными они не были, строились перед ней, как строятся солдаты перед генералом, исполняя любое требование и готовясь отдать свою жизнь по первому приказанию. И теперь, лежа на постели и наслаждаясь ее прикосновениями, как кот, которому чешут пушистый живот, я понимал, что я привлек ее именно тем, что никогда не строился в ряд и не претендовал на нее. И оттого ей было еще более приятно обладать и крутить мужчиной, который в любой момент может сказать ей «нет». Сейчас она торжествовала.
Я почувствовал, как она усилила интенсивность движений под одеялом, как ее губы ласкали меня и подыскивали ключ к моему экстазу. Она отпустила мою правую руку и сжала меня настолько крепко под одеялом, что я издал приглушенный звук, похожий на рык подстреленного льва.
Я сорвал одеяло и повалил ее на постель. Эта беззаботная, яркая улыбка не сходила с ее уст. Красивые белые зубки, которые я облизывал, и которыми любовался, этот прищуренный взгляд, все в ней покоряло меня. Два часа подряд мы были вместе. И это были последние два часа, которые я провел с ней. После она повернулась к стене и тихонько заплакала. Так было всегда, когда ей было слишком хорошо. Она неслышно всхлипывала и пыталась заснуть.
Я встал с кровати, оделся и вышел. Больше я никогда ее не видел, не хотел увидеть, потому что слишком близко она подобралась ко мне. Я исчез из ее жизни, так и не узнав, что через девять месяцев после того дня у нее родился мальчик…