Вечор, ты помнишь...

Эх, давно прошли те наивные, беззаботные годы, когда жизнь складывалась из простых и, порою, забавных вещей, казавшихся тогда чем-то очень важным, непреодолимым, а часто – неизведанным, тайным и даже запретным. Но в то же время мы с улыбкой смотрели на мир, с легкостью шли по нему, любуясь его красотами и любопытствуя всему увиденному впервые. Не многие из нас, тогдашних пацанов-забияк и девчонок-хохотушек, сохранили в себе теплые лучи жизнерадостного солнца, имя которому Детство.
Что тогда двигало нами? Что позволяло быть естественными, непринужденными, открытыми? Что позволяло нам, несмотря на мелкие обманы, хитрости и уловки, направленные в адрес нерадивых взрослых: пап, мам, старших братьев и сестер – быть чистыми в душе, пусть даже с ободранными коленками и разбитыми носами? Что заставляло нас брызгать каким-нибудь распылителем на зажженную спичку? Что влекло ко всяким стройкам, рытвинам, канавам? Что тянуло к первой сигарете, от которой кружилась голова, а ноги становились ватными?..
Интерес – простой и точный ответ. Интерес, удовлетворение которого дает нам багаж опыта. Совершенно другой вопрос – нужен ли нам этот багаж или нет. Ведь, если задуматься, опыт не делает нас мудрее, он просто позволяет нам видеть ошибку, совершая ее снова и снова. А еще опыт, нарастая, довлея и накрывая черной тучей, лишает нас Детства. И как я теперь счастлив, что иногда опыт исследования чего-нибудь был для меня неудачным! Эти немногочисленные истории так и остались маленькими, но яркими просветами в толстом слое черных туч.
Вот одна такая история.
Мне было тогда четырнадцать лет, и именно тогда я начал интересоваться девочками. Кто они – задавал я себе вопрос - эти противные, вечно хихикающие о чем-то своем, помешанные на шмотках и блестяшках создания, эти вечные отличницы и хорошистки, смотрящие на тебя как на инородное тело, ни во что не ставящие, но в то же время строящие глазки и надувающие свои губки? А самое главное – почему они так нравятся, так привлекают? И что с этим надо делать???
Ну, что с этим делать, я разобрался куда раньше, однако девочки так и оставались для меня неразгаданной тайной.
Как и для двоих моих друзей, Лехой и Женькой, корешей с первого класса, с которыми мы вместе прошли через огонь, воду…
- Остались только трубы, - любил шутить Леха, как всегда в своем стиле.
Конечно, для нас уже давно были открыты различного рода печатные издания…
- Ты сегодня на какой странице? – Никак не мог угомониться Лешка.
- На всех сразу! – отвечал ему Женька.
… однако, как я уже говорил, проблемы это не решало. Наоборот, только подзадоривало наше пацанское любопытство.

Протарахтел звонок, обозначивший окончание занятий, и весь класс дружной гурьбой высыпался на улицу, утопающую в лучах весеннего солнца и свежей зелени листвы. Все сгруппировались по кучкам. В общем, как по кучкам… Класс у нас был гуманитарный, двадцать два человека. Из этих двадцати двух трое нас и девятнадцать ИХ. Девчонки, однако, тоже стояли не одной целой толпой. Несколько сразу разбрелись по домам, человек пять-шесть отошли подальше к мощному старому дубу, остальные окружили расположенного на физкультурной площадке деревянного «козла», поставили на него свои сумочки и начали трепаться.
- Давай, Машка, запрыгивай на него! - Проорал Леха самой красивой в классе девочке. – Смотри какой «козел»!
- Да пашшоол ты!!! – Кинула она ему в ответ. – Смотри с забором аккуратней! А то там остренько! – И вся девичья группка залилась громким смехом.
- Вот стадо, - пробурчал Женька.
Я, как всегда, решил выпендриться, достал из кармана стыренную у отца пачку крутых сигарет и закурил. Парни, увидев у меня такое богатство, начали просить по штучке.
- Ну хотя бы одну на двоих! – Взмолился Женька.
Но я выждал момент, когда какая-нибудь девчонка посмотрит в нашу сторону, и только тогда протянул пачку другу, причем так, как это делают обычно в рекламе: крупными буквами к зрителям.
- О-о-й, Тоха, - обратилась ко мне Дашка, все из той же группки, - мало того, что сам всякую ерунду к губам тащишь, так еще и другим предлагаешь!
И девчонки снова дружно захохотали. Желание курить как рукой сняло.
В это время другая группка, та, что у дуба, так и стояла тесным кружком. Девочки тихо переговаривались о чем-то своем, но все чаще посматривали в нашу сторону, отчего складывалось впечатление, что именно мы являемся объектом их обсуждения. Там же находилась и моя первая любовь, о чем я, правда, в то время пока еще не знал.

 Марина, красивая, высокая, стройная, рыжеволосая.Именно поэтому мы называли ее Спичкой.

Девчонки явно о чем-то спорили, а Юлька, симпатичная и пухленькая девочка, к которой уже тогда Женька испытывал вполне недвусмысленное чувство, к сожалению для него – безответное, как-то резко тыкнула в нашу сторону правой рукой, грозно посмотрев и сказав что-то не очень хорошее по поводу нашего умственного развития. Девочки еще некоторое время попрепирались друг с дружкой. Потом, видимо, все же достигнув консенсуса, Марина и Юля двинулись прямиком к нам. Спичка улыбалась, а вот Юлька шла хмурая. Мы трое молча стояли и наблюдали.
- Ребят, - начала Марина, - еще раз привет.
- Ну привет, коль не шутишь… - отозвался Лешка, - че приперлись?
- Сам ты приперся, идиот, - фыркнула Юлька.
- Ох, а что это мы такие сердитые сегодня? – Проговорил Женёк. – Чего-то не додали?
- Ума вам не додали, - не унималась Юлька.
- Ну, все, ребят, хватит, - сказала Марина. Женька хмыкнул, а Юлька отвернулась. – Короче, есть предложение…
- Руки и сердца? – Решил сострить я, но Марина посмотрела на меня так, что я сам был не рад тому, что сказал.
- У нас сегодня намечается вечер, - продолжила она, но ей опять не дали договорить.
- О! Вечор, ты помнишь… - решил процитировать классика Леха. На этот раз девочки не стали возмущаться, лишь переглянулись.
- Стишки, что ль, любишь? – язвительно произнесла Юля.
- Стишки у тебя в блокнотике записаны, любовь-морковь! - сказал он. Лешка очень любил поэзию, почти наизусть в свои четырнадцать с небольшим знал «Теркина» и не терпел неуважительного отношения к стихотворному жанру.
- Не смей упоминать мой блокнот! Это святое!
- Да успокойтесь вы, е-мое, – не выдержал я, - сколько можно!
- Вот именно! – Поддержала меня Марина. – Заткнитесь оба! Ну так что? Придете?
- Куда хоть, сначала скажите? – Протянул Женька. – И вообще, что за вечер, где, у кого, во сколько, кто будет?..
- У меня, - сказала Марина, - в семь часов. Будем мы, еще несколько девчонок, вы, может быть, парни из девятого «А» подойдут. Ну, короче, поровну, - подмигнула мне Марина, и я почувствовал, как мое сердце застучало чаще.

- Ну вот, парни, - сказал я уже вечером, когда мы шли к дому Марины, причесанные и приодетые, с приподнятым настроением, - сегодня это и случится!
- Думаешь? – спросил Лешка.
- Ага, думаю да, - важно ответил я, - так обычно и бывает. На какой-нибудь тусовке все напиваются, а потом…
- Класс! – Воскликнул Женька. – Раньше, чем у брата! Вот я его опущу, наконец-то!
- СТОП! – Остановился Лешка. – Может, водки взять? Или еще чего?
- Кто тебе продаст водку-то, подумай!
- Правда что, - согласился юный начинающий алкоголик, - ну, может, еще чего?
- Чего еще? – Не понимал Женька. – Коробку конфет? Чтоб тебя совсем за лоха приняли?
- Ну, блин, - продолжал Леха, - неудобно как-то, с пустыми руками…
- Во ты тупишь? – поразился я – Разве здесь руки нужны?!
Мы подошли к дому Марины. На углу висела табличка:
 «Осторожно – сосульки!»
Поздней весной эта надпись смотрелась как-то иначе...
- Хм, почему «осторожно»? – решил пошутить Лешка, но никто не засмеялся…
 …и только тут мы заметили, как наши руки дрожат. Волнение нарастало, мелкими мурашками распространяясь по всему телу. В лифте мы ехали молча.
- Приехали, - чуть слышно сказал я.
Мы прошли к двери. Мое сердце бешено стучало, чуть ли не вырываясь из груди.
- Ну, парни, желаю нам удачи, - прошептал Женька и нажал на кнопку звонка.
После второго «дилинь» дверь распахнулась. На пороге стояла Марина с не очень довольным выражением лица.
- Опаздываете, - сказала она с упреком, - все уже ждут.
Мы переглянулись.
- Да ладно уж, - проговорил я, - могли и без нас начать.
- Главное не кон… - не успел спошлить Леха.
Кто-то заиграл.
Кто-то заиграл на фортепиано.
«Свиридов», - определил я любимые бабушкины переливы «Метели». Мы нерешительной походкой прошли за Мариной в большую комнату. Четким полумесяцем стояло с десяток стульев, четыре было свободно: для нас, троих подошедших, самой Марины и Юли, которая сидела за фортепиано в углу комнаты. Как только мы зашли в комнату, музыка затихла, и все уставились на нас.
- Вы садитесь, садитесь, - предложила Катька, наша одноклассница.
 Мы сели. Марина вышла в центр и произнесла:
- Итак, подошедшие! Алексей, Евгений, Антон, - от таких слов наши спины выпрямились, а подбородки поднялись чуть выше. - Дамы и господа! Прошу считать Пушкинские вечера открытыми!
Все, кроме нас троих тихонечко зааплодировали. Мы сидели, недоумевая, куда попали и зачем.
Марина покосилась на нас и спросила:
- Вопросы?
- э-э-э…н-ну.. в общем… да… как бы… - робко начал я.
- Какие? – Уже более настойчиво поинтересовалась Марина.
- м-м-м… а-а-а… что это?
- Как что? Пушкинские вечера! – Ответила Марина, а Юлька презрительно фыркнула. – В школе их еще осенью пытались организовать, но не получилось. Ну и, наконец, наш школьный президент с согласия директора Зои Сергеевны дал добро на организацию таких вечеров. Я, если вы не забыли, - с гордостью произнесла Марина, - Министр культуры и староста гуманитарного класса. И я просто обязана была взять на себя такую ответственность. Да и вообще, - заключила она, - это же просто приятно! Вот ты, Алексей, - обратилась она к другу, который как вошел, так до сих пор и хлопал глазами, ничего не понимая, - ты же любишь Пушкина?
- Ну да, - сказал Леха.
- Вот! Это же замечательно!
- Ну, я больше Твардовского люблю, - продолжал Леха.
- Очень хорошо, Алексей, будет тебе Твардовский! На следующий год баллотируюсь в Президенты – специально для тебя устрою Твардовские вечера, чтобы за меня проголосовал, - улыбнулась Марина, - а сейчас у нас Пушкин.
Через минуту мы все уже сидели с томиками Александра Сергеевича и поочередно читали. И чем дольше мы читали, тем выразительней, красочней и любимей казался нам уже забываемый язык этого Великого Русского Писателя. Каждый из нас читал по-своему, но каждый читал искренне, от сердца. Мы читали, читали, читали… И не замечали, как летят часы, а за ними дни, месяцы, годы… И какая-то часть души каждого из нас, таких молодых и – слава Богу! – неопытных, до сих пор находится в той комнате.
И читает, читает, читает…