Двое в целом городе

Исповедь сердца, которое хочет любить


I

Они нашли друг друга.
Именно это выражение как нельзя лучше характеризовало очередное увлечение ее лучшей подруги. Сначала всем казалось, что это несерьезно, как оно обычно и бывало с Янкой. Ребята даже делали ставки – сколько месяцев продержится эта парочка? Никто не думал, что у будущей звезды «голубого экрана» и старого, по их меркам, байкера-любителя может вообще быть что-то… что-то близкое, общее. Но вот поди ж ты – прошло как минимум полгода, а их отношения все так же были на высоте. Вспомнить хотя бы то Восьмое марта, почти целиком прошедшее в милиции, когда они всей компанией пытались убедить хмурого дяденьку-сержанта в том, что хулиган, залезший в форточку Янкиной квартиры, вовсе не вор, а просто воздыхатель. Уж после такого Янка, по всем статьям приличная девушка, обязана была дать байкеру отставку. Однако горячий ужин для всей компании и прилюдное получасовое поздравление стерло все обиды…
За окном кружила метель, завывал ветер, а она смотрела на замерзшие окна и думала. Думала о невероятном Янкином очаровании и о ее многочисленных лав стори. И почему это так ее волновало? Ей бы и самой хотелось знать ответ. Она вообще была атипичной, не такой, как все. Не поддалась недавно нагрянувшему веянию «моды на шали», которой рьяно следовали почти все девчонки в классе, не сходила с ума по Андрюше Жданову и Пете Котельникову, не смотрела запоем эмтивишные клипы Агилеры. Вот и сейчас: у всех обычных людей зима, а у нее почему-то весна. Когда у всех замораживающий буран и за окном и в сердце, у нее вспышка острых чувств и жажда любви.
А любить – некого.
Ни на ком не мог удержаться ее ищущий взгляд. Никто не притягивал ее к себе «словно магнит», как выражалась Янка. А ведь в том году девчонки по всей параллели буквально вопили на всю школу о своей неземной любви к какому-нибудь Сане Слонятникову из 10-го «А» и чуть ли не давали ди-джею взятки, чтобы он поставил на дискотеке побольше медляков… Янка тогда стабильно занимала первое место в негласном хит-параде по «охмурежу», над чем они с Да втихую подсмеивались. Тогда к ней и прилипла кличка «Змея» - за острый язычок. Но шло время, у Да тоже появился свой ромео, и теперь «очередь была за ней». Ей намекали, ее подначивали и подталкивали, пытались знакомить, но все было впустую, а она отшучивалась тем, что у нее есть кот, и ей пока хватает.
Так было тогда.
Зима началась для нее довольно странными ощущениями. Ей стало как-то холодно и неуютно. Острой иглой укололи сердечко пятнадцать лет. Было тоскливо смотреть на радостных девчонок, бежащих по скользкому двору школы на шпильках навстречу своим принцам в белых «нивах». Даже хваленая язвительность и фирменные шуточки уже не спасали ее… от кого? От самой себя? От своих мечтаний и желаний, давно прятавшихся где-то около левого уха, а теперь начавших резкую атаку на ослабленный холодами организм?
Да и Янка не могли не заметить резкую перемену в настроении подруги. Они фактически допрашивали ее с пристрастием, но ей было достаточно и самокопаний – она отмалчивалась. Тогда, судя по всему, эти сумасбродки вознамерились привести ее в чувство (ха-ха) и пустили в ход все испытанные средства, начиная от рассказов об очередном свидании (сыпали соль на рану сердца) и заканчивая вечеринкой.
Именно вечеринкой. Она вспомнила и даже позволила себе усмехнуться. По случаю дня рождения Янки, пришедшегося на субботу, было запланировано «большое угощение» с танцами, песнями, шампанским и прочими прелестями. Родители Янки как раз умотали куда-то на север необъятной России, так что веселье обещало быть отменным.
В том году это известие привело бы ее в дикий восторг. Сейчас же ей, наоборот, ну никак не хотелось никаких песен-плясок и другого кордебалета. Она бы с большим удовольствием пересидела у себя дома, под теплым одеялом и с книжкой – читая, она словно заглушала боль в сердце и на душе. Но Янку обижать ей не хотелось еще больше. Тем более что приглашение уже было вручено официально, и наряд Да обещала помочь подобрать…
За окном резко взвыл ветер.
Если и завтра будет такая же погодка, пронеслось в ее голове, будет хороший предлог не ходить. Но уже думая эту мысль, она понимала, что это бесполезно и завтра погода будет, как назло, отменная. Будет ярко светить солнце, снег будет слепить глаза отраженным светом и приятно хрустеть под каблуками. Потому что Янка умела, кажется, даже мировую политическую обстановку приутихомирить в свой праздник.
С Янки ее мысли опять перекинулись на дела сердечные. На этой вечеринке непременно будет туча парней, все красавцы молодые, ухажеры удалые и далее по списку. Каждая девчонка, если уж не приведет кавалера с собой, сможет подобрать себе по вкусу. А ее опять, как всегда, проигнорируют. Хотя нет, если все устраивает Янка… Значит, пару-тройку подкатов снести придется. Зато потом они отхлынут, как волны от неприступного утеса, и можно будет успокоиться.
Обычно, когда ее пропускали, ее это слегка раздражало, и неудачник вполне мог получить ластиком в затылок либо шуточкой в спину. Второго боялись намного больше. Но теперь ей даже хотелось, чтобы на нее не обращали внимания. Чтобы все веселились за кадром, а она могла спокойно помечтать в одиночестве, сидя в тихом углу. И чтобы никто не прикапывался с дурацкими вопросами стиля «а что это вы, прекрасная маркиза, коротаете этот восхитительный вечер в гордом одиночестве?»… ой, ну вот, опять понесло. В смысле, чтобы к ней не подбегали потные, раскрасневшиеся персоны с криками «что сидишь, иди к нам». А, скорее всего, так оно и будет. Не судьба им оставить бедную девочку в покое, ну сидит и сидит, может, она хочет одна побыть, зачем сразу налетать, хватать за руки и тянуть в центр веселого круга? Сразу сбиваешься, чувствуешь себя рыбой на суше и ничего сказать или сделать не можешь. И остаток вечера тихо исходишь желчью в уже ставшем родным углу.
И зачем ей все это?
Нужно позвонить Янке, сказать, что болит ухо (горло, нос – что там повесомей) и с великим сожалением сообщить о невозможности присоединиться к их дружному веселью. Сидеть, читая книгу, и думать о своем сокровенном. О странном ощущении, преследовавшем ее всю последнюю неделю.
Когда-то она играла Джульетту в постановке драмкружка. Она тогда мечтала, что эта роль станет началом ее восхождения на звездный актерский небосклон. Страшно вспомнить, сколько книг она прочитала, сколько сайтов перерыла, и все ради одного – чтобы вжиться в образ. Это возымело действие. Постановка имела успех, однако в звезды она так и не прошла.
А воспоминания – остались.
Как сейчас она помнила воображаемую ею любовь Джульетты, мгновенно вспыхнувшее чувство к Ромео. Помнила тем лучше, что сама испытывала нечто подобное. Что-то вроде привязанности, очень сильной. Или – лучше – любви. Искреннего чувства.
Чувства без адресата. Кто-то может сказать, что это глупо и быть того не может – но это было. Она любила и не знала кого. Не бывает так? – спрашивала она себя не раз. И откуда-то из глубин подсознания приходил уверенный ответ – бывает. И еще как.
Ей казалось, что где-то там, далеко, за метелью и ветром, в одном из этих рыжих кирпичных домов, в этом городе тоже сидит у окна человек, к которому обращено ее сердце. И он тоже, может быть, задавался вопросом о чувстве, испытываемом им к неведомой девушке. И он тоже знал, что не остается без взаимности.
Два сердца нашли друг друга.
Но два человека никак не могли встретиться.
И в этом и заключалось главное страдательное, по выражению Янки…
Размышления прервал звонок в дверь – две длинных и две коротких трели. Типичный звонок Да. Можно сказать – символ.
Она не спешила открывать.
Неподвижно сидела и смотрела на замерзшее окно.
Двое потерявшихся в огромном городе.
В целом городе.


II

Музыка играла громко, кто-то выкрикивал в такт имя Янки, слышен был топот вежливых ног по дорогому паркету. В воздухе плавал аромат колбасы, шампанского, дорогих духов и еще чего-то неуловимо-сладкого. Смешиваясь, запахи образовывали такую симфонию, что она невольно чихнула.
Склонившись и сложившись чуть не вдвое, торопливо распутывала липкую шнуровку на полусапожках. Рядом пыхтела Да, снимавшая свои суперузкие итальянские обувки и благополучно в них застрявшая.
Янка порхнула в прихожую, принеся с собой уже известный аромат дорогих духов. На губах сияла улыбка, наряд блистал и шуршал – она была на вершине своего триумфа. Торопливо сдернула пальчиками обертки с подарков – набор новой косметики и любимые ею любовные романы, рассмеялась и поманила в зал.
Как во сне, она стянула дубленку, положила, не глядя, сумочку и шагнула за именинницей. И почти сразу была ослеплена буйством красок и звуков, царившим в комнате. Блеск, яркость, вызов… крик, смех, топот, приветственные вопли. Их увидели. Мечте о тихом угле не суждено было сбыться.
Она почувствовала, как участилось биение сердца. Прислонилась к косяку, чтобы не упасть. Бешеный ритм, непрестанное мелькание и чей-то громкий смех сводили с ума после тихой, чисто-белой атмосферы улицы. Но, похоже, не только это послужило причиной…
Да уже бросилась к своему любимому, повисла у него на шее. Танцующая толпа скрыла подругу. Она осталась в одиночестве.
Ненадолго, как оказалось.
Откуда-то вынырнула Янка, держа под руку парня. Незнакомого. Не из их школы. Что-то защебетала, по-видимому, представляя, при этом обаятельно и немного зазывающе улыбалась.
Но она уже узнала его.
Немного времени прошло с того момента, как она думала о том, таинственном, любимым ее сердечком. Немного времени – и она узнала его.
«С полувзгляда, с полуслова…»
Янка скрылась в толпе.
Он и она смотрели друг на друга.
Радостно блеснули его глаза: понял. Протянул руку, шутливо раскланялся, приглашая на танец.
Улыбнулась и она. Мягко, словно хрустальную вазу, взяла его руку.
Музыкой звучал его голос в ушах…
Они кружились в легком танце.
Голова мало-помалу прояснялась.
Они нашли друг друга…