Первое января

- Скажите, вы курите ментоловые сигареты?
Странный вопрос в шесть часов утра да еще из сугроба. Прямо сказать, неожиданный…
- Нет, - отвечаю я, - я вообще не курю. Особенно ментоловые… сигареты.
- Жаль. Я тоже. - пролепетали из снежной кучи снова. - И вам вот совсем не хочется?
Странно, как мне может хотеться, если я совсем не курю?.. Ну ладно, думаю, всякое на человека нападает. И если уж ему захотелось, то почему бы не покурить. Тем более, что у меня в кармане завалялось полпачки именно ментоловых сигарет.
- Держите, - говорю - и протягиваю «Вирджинию».
Взгляда собеседника я не увидел ( я честно говоря собеседника вообще не видел), но краем уха уловил слегка удивленное «Хм!» Понимаю, кто бы не удивился, увидев у некурящего полпачки ментоловых сигарет.
- Понимаете, - стал я оправдываться - Это со вчерашнего дня осталось…
- А-а - понимающе согласились со мной. - Да нет, вы не беспокойтесь. У меня в кармане ровно столько же совершенно таких же сигарет!
- Хм! – вторил я собеседнику. Согласитесь, кого бы не удивило наличие у двух некурящих по полпачки сигарет да еще и ментоловых!
- Бросить решили?- спросили меня из сугроба, - Правильно, когда, как не сегодня, согласитесь? Сегодня все новое, в том числе и легкие.
- Ну сигареты не мои – они просто завалялись, а легкие только через десять лет, я слышал, можно будет назвать новыми.
- Да я вообще никогда не курил и курить не собираюсь! А насчет десяти лет… это уж вы загнули - никто не знает, что будет через десять лет, и я в том числе. Вам что же, разве не хочется почувствовать себя здоровым прямо сейчас?
- Чувствовать вам, конечно , никто не запретит, но факт остается фактом. Как говорится, любишь кататься… - я не успеваю договорить насколько избитую, настолько же и бородатую фразу, потому что из сугроба начинают доноситься странные кряхтенья.
- Послушайте! - говорю - Это не мое дело, но просто любопытно, что вы делаете в шесть часов утра первого января в сугробе? Вы там не замерзли? - хотя последний вопрос кажется глупым, его нельзя было не задать. А вдруг человек несет весь этот бред от переохлаждения, может, он там уже засыпает, и я ему снюсь. Ну, вернее, ему кажется, что я ему снюсь, вот он и мелет всякую чепуху… - Вы меня слышите? Может вы уже того, а? Помочь вам чем? - кричу в сугроб, откуда еще с некоторое время доносится пыхтенье. - Да вы кто вообще?
- Ну в двух словах не скажешь, а скажу - все равно не поверите. Нет. Да. Щас-с! Интересно, чем же, хи-хи? Где? Снеговик.
После этого весьма странного набора фраз мне захотелось побыстрее уйти. Я решил, что ничем хорошим разговор с невменяемым закончиться не может в принципе, и поэтому сделал легкое движение по направлению к пункту «Б».
- Вы меня не поняли? - снова послышался голос из сугроба и, тем самым, пресек мой побег.
- Нет. - Честно признался я. - Не то, чтобы совсем не понял. Слова, конечно, понятны, а вот смысл… Н-не уловил что-то.
- Это ответы, - пояснили мне, - На ваши вопросы. Вы спросили меня, что я делаю именно здесь. Этого не знаю даже я сам. Вот вы, например, знаете, что здесь делаете? Почему вы сейчас не на острове Пасхи или не на Елисейских полях, или хотя бы не в Кузьминках? Далее вы спросили, не замерз ли я. Нет, я не замерз. Затем я дал положительный ответ на ваш вопрос, слышу ли я вас. И уж могу заверить - я в полном порядке. Почти. И вообще, с чего вы взяли, что я того? Просто чувствую себя… разбитым. Но так бывает часто, я привык. Помочь вы мне можете, но вряд ли будете...
- Буду, - заверил я.
- А вы не спешите?
- Да бог с вами! Куда я могу спешить утром первого января?!
- Действительно. – согласился собеседник и замолк. Когда я уже начал в ожидании продолжения делать неловкие движения ногой, как в компьютерной игре, когда персонаж начинает скучать в отсутствие действий игрока, голос раздался снова:
- Тогда будьте добры, накатайте три снежных комка: один большой, другой поменьше, а третий еще меньше.
- Каких комка?
- Ну каких-каких, обычных, снежных: один большой, другой поменьше, а третий еще меньше.
- Как снеговик что ли?
- Ну да.
Что тут поделаешь – взялся помогать - уж делай что просят. Сначала я хотел было вызволить беднягу из снежного плена, но меня заверили, что все хорошо и беспокоиться мне не стоит. Ладно. Погода вполне подходящая, снег должен лепиться хорошо, и я приступил к работе, сразу решив особенно не увлекаться, а слепить самого обычного размера снеговика. Через полчаса у меня получилось вполне нормальное сооружение из трех водруженных друг на друга снежных шара.
- Вот. – Сказал я снежной куче, показывая на свое произведение. – Как вам?
- Очень даже ничего. – Похвалили меня. – А теперь, пожалуйста, достаньте отсюда недостающие детали.
- Из кучи? – решил уточнить я.
- Да. – Ответили мне из кучи.
- Из этой? – Указал я на говорящую кучу.
- Да. – Ответили мне из говорящей кучи.
Я подошел ближе, обошел сугроб. Из него выглядывало несколько предметов, а именно жестяное ведро, палка, какая-то метелка, огромная морковка… и пачка ментоловых сигарет «Вирджиния Слимз». Не дожидаясь дальнейших указаний, я поместил ведро на верхний комок, морковку – примерно в середину его же, метелку напялил на палку и прислонил сбоку. Сигареты пока остались в руке.
- Посмотрите, нет ли там пуговиц, – попросил меня голос. Причем откуда-то не из прежнего места.
- Где, в пачке?
- Да. Они, по-моему, туда их положили.
- Кто они? – не понял я.
- Те, которые положили. Посмотрите, пожалуйста.
Я потряс пачку, поднеся ее к уху. Там действительно что-то вяло загремело. Помимо сигарет там лежали две пластмассовые черные пуговицы. Их назначение объяснять мне не пришлось – они оказались на том месте, где у снеговика должны располагаться глаза.
- Спасибо. Теперь можно и представиться. – Сказал мне снеговик. – Снеговик.
- Что, правда?
- А то не видите?! Чистая как снег! Ну не этот, конечно, городской, а какой-нибудь там гималайский… или еще лучше антарктический.
Передо мной действительно стоял самый обыкновенный снеговик. Вернее, обыкновенным он был с виду, потому что его слепил я. А вот говорящим он был с самого начала.
- Первый раз вижу настоящего снеговика.
- Да нет, настоящих снеговиков вы видели много раз, даже лепили вот. А разговаривали раньше, конечно, вряд ли.
Снеговик не делал никаких движений, но в то же время доносящийся до меня голос исходил именно от него, в этом не было никаких сомнений. Если бы снеговик начал раскрывать рот или моргать пуговицами как в каком-нибудь мультфильме, я подумал бы, что сошел с ума и мне мерещится всякая ерунда. Но так как голос шел из верхнего снежного комка, как раз из-под морковки, и я не видел никакого рта (я его не лепил и сам он не появлялся), казалось, будто бы он рождается в моей голове. А так как я не страдаю слуховыми галлюцинациями, то, следовательно – снеговик все-таки говорящий.
- Чем же я заслужил такую честь быть собеседником снеговика? – позволил поинтересоваться я.
- Лицом, наверное. Таким кислым-кислым. И еще вы были очень взволнованны, поэтому я решил угостить вас сигареткой. Скажите, а ментоловые сигареты сильно отличаются от обычных?
Я немного подумал и решил выдать самый стандартный ответ:
- Они бабские.
Немного помолчав, снеговик сказал:
- Простите, не знал. Знал бы - не предлагал.
И еще немного помолчав, спросил:
- Почему же в таком случае у вас ментоловые сигареты? Вы же мужчина вроде бы нормальный. Или вы гей?
«Ничего себе, – подумал я, – насколько снеговики все же осведомлены в человеческих извращениях!»
- Нет, - честно ответил я, - И вообще, это не мои сигареты, а так, знакомой одной. У нее карманов в куртке нет, вот она мне их и сунула вчера. Вернее уже сегодня, но рано утром. Потом я ушел, а сигареты остались у меня в кармане. Вот и весь секрет. – И зачем-то еще раз добавил, - Я не гей.
- Ну и бог с вами. Даже если и гей, мне-то какая разница – что гей, что не гей – один хрен – человек. Я, видите ли, снеговик, и мне до сексуальной ориентации человеческой нет никакого дела. Главное вон, что вы помогли ближнему в трудную минуту. Не прошли мимо, к жизни, можно сказать, меня вернули. Спасибо вам большое.
- Пожалуйста. – ответил я, - А кто это вас так размазал?
- Ну как кто – прохожие какие-то! Странные! Они долго стояли и смотрели на меня, спорили, надо ли снеговиков сжигать так же, как и соломенные чучела на масленицу. Потом до них видимо дошло, что снег не так-то просто горит, но группка не успокоилась и решила все-таки хотя бы развалить меня на части. Сначала оторвали все мои причиндалы: морковку там, ведро…свалили все в кучу, а пуговицы почему-то решили спрятать в пачку сигарет, чтобы не потерялись. Какая-то девчушка решила пожертвовать своей – как там ее… «Вирджинией» - и выкинула ее в то, что от меня осталось.
- Да уж, - сказал я, - больно, наверное, быть вот так вот разваленным?
- Да нет, - ответил мне снеговик. – Просто обидно. Очень обидно, что так ни за что ни про что взяли и раздолбали меня прежнего. Стоял себе спокойно, детишек радовал. С самого ноября стоял, никого не трогал. Да и как я могу-то, - в голосе снеговика послышались плаксивые нотки, - господи, снеговик беспомощный. Вот бы, думаю, аж до апреля достоять, на одном месте. А потом потихонечку растаять и, тая, еще видеть, как детки смотрят на меня из окон и просят своих родителей помочь мне, а взрослые грустно вздыхая, утешают своих малышей тем, что так должно быть, что я не умираю, а превращаюсь в ручеек, а на следующую зиму меня опять можно будет слепить. – Голос снеговика жалобно хрюкнул.
- А вы действительно не умираете? – сразу решил поинтересоваться я, потому что в своем детстве сам думал, что снеговики как люди: проживают свою короткую жизнь и умирают. И мне всегда было очень грустно смотреть, как они тают.
- Ну конечно нет! Что вы, люди, думаете, одни что ли такие на свете? – Отрезал снеговик и ввел меня в еще большее недоумение.
Послышался тихий плач, похожий на плач обиженного ребенка. Я, тактично потупив взор, стоял молча.
- Хотя бы разочек, бля, простоять от и до, а не так, чтоб или кучей снега, в которую эти блохастые твари срут, или чтоб тебя лепил заново какой-нибудь педрила!
Я так и сел. Визгливый тон снеговика был для меня настолько неожиданным, а содержание фразы настолько…еще более неожиданным, что я пару минут тупо хлопал глазами, открыв от удивления рот.
- Н-ну, знаете ли, - немного оправившись, проговорил я, - такого я вам не позволю…
- Все уже, - перебил взбесившийся снеговик, - позволили! Давайте теперь, руками машите, говорите, что размажете меня, превратите в лепешку, что теперь до конца жизни будете уничтожать всех снеговиков и снежных баб, которые попадутся у вас на пути! Мне похрену! Толку-то! Что, неправду сказал что ли? – В истерике захлебывался снеговик. – Все вы люди такие…- хрюк! – строите, бля, из себя незнамо что… - хлюп! – А кто вам право такое давал снеговикам жизнь портить?!.. – у-у-й-й-й!
Я не знал что ответить и как вообще реагировать на неожиданный эмоциональный всплеск снежного создания. Ситуация страннее некуда. В то же время уходить было как-то неловко. Я молчал, а снеговик потихоньку стих: рев перешел во всхлипывания, а они в свою очередь сменились тихим похрюкиванием.
- Простите, - наконец сказал снеговик, - Простите меня ради всего святого. Я наговорил лишнего и не хотел вас ничем обижать. Просто жизнь такая пошла, что и разрядиться не перед кем. А тут вот и вы, благородный человек, мимо шли, дали хоть выплакаться. Спасибо вам и – бога ради – не держите на меня зла. Я простой снеговик со всеми присущими мне недостатками. Благодарю за помощь и поддержку. Не буду вас больше задерживать. Всего вам доброго! И с Новым Годом!
Я снова не нашелся, что ответить. Но тут мне в голову пришел один вопрос, ответ на который, как мне показалось, может дать только представитель этой снежной расы:
- Скажите, - решил я спросить, - Вот вы тут упоминали о снежных бабах… А что вы, правда по полам делитесь?
После этого я как-то смутился, потому что вопрос мне показался каким-то гнусным и даже пошлым.
Но снеговик не ответил. Он вообще больше не заговаривал со мной, как я ни старался.
Я еще немного постоял, помолчал, а потом пошел домой, думая по дороге о зиме, снеге, детях, выглядывающих из окон. И о пачке сигарет, которая выдала меня снеговику со всеми потрохами.