Взгляд

- Боже мой! Гадкая! Какая же ты гадкая! – вырвалось у меня.
- Ну и почему же ты считаешь меня гадкой? – Виргис была невозмутима как обычно. Святые небеса! Каким же отвратным казалось мне её спокойствие, равнодушие, её чёртов пофигизм.
- Ты... ты чудовище, ты монстр!
На её губах нарисовалась притворная улыбка:
- Да, это так. И что же? Ведь я всегда была такой, и ты не находил меня гадкой раньше.
- Я…я не видел тебя всю. Я, дурак, думал, что в глубине души ты другая!…Но ты! Ты ещё хуже, чем хочешь казаться!
- Судьба у меня, видать, такая.
Меня снова передёрнуло какое-то липкое, слизкое содрогание. Я не мог понять, не мог привыкнуть к тому, что она сейчас сделала. Виргис всегда была немного помешанной, но такое…Я даже не подозревал, что и половина того бреда, что несло это мерзкое существо, - правда.
Мне вспомнилась наша первая встреча. Я не обратил на неё ровно никакого внимания. Подобные ей люди – с серыми глазами и волосами, среднего роста, ни худые, ни толстые, ни умные, ни глупые – никогда не выделяются из толпы; они и есть толпа, отдельный кусочек серой массы. Но у нас были общие знакомые, и как-то незаметно мы сошлись. Сначала я думал, что Виргис очень умна. Она всё время рассуждала, философствовала, но со временем я увидел, что весь секрет её интеллекта в том, что, говоря уже известные тебе вещи самоуверенным тоном первооткрывателя или расплывчатые фразы, которые каждый понимал в меру своего развития, она будто поддакивала собеседнику; она просто говорила то, что хотели услышать. В случае окружающих Виргис - это были расплывчатые рассуждения. Так бывает порой, что мы сами придумываем то, во что свято верим. Вот и в Виргис верили, как в нечто очень умное. Однако нельзя сказать, что она была глупа, – ведь догадалась же о правилах игры в людей и их о ней мнение.
Тем не менее, общение с ней порой бывало вполне интересным. Виделись мы относительно редко – раз или два в месяц, - а потому надоедать ни она мне, ни я ей не успевали.
Абсолютно зацикленная на себе эгоистка, Виргис за время нашего общения открылась мне вся, хотя она и любила потешить себя мыслью, что её никто по-настоящему не знает. Да, я думал, что знал её. Я думал, что её стремление манипулировать чувствами и мыслями окружающих, стремление превосходить остальных и казаться (только казаться) всем загадочной и далёкой от всего мелочного, что все эти желания имеют в ней предел, что они только раздражённое, а потому возросшее, себялюбие, прикрывавшее душу простого и доброго человека. Я так и нарисовал для себя Виргис в три слоя: первый – искусственная личина, которую она максимально пыталась подогнать под свои идеалы; второй – расчётливая и эгоистичная гордячка и пофигистка; и третий – тот самый простой и добрый человек…
Но я ошибся! О, как ужасна, ужасна она была! В ней не было добра, в ней не было элементарной человечности. Передо мной стояла убийца, которая не понимала, а, самое главное, и не хотела понимать, зачем она убила, и как тяжко это её преступление!
- Что ж ты замолчал? Скажи что-нибудь из серии «ты же убила человека!» – и она скорчила испуганно-удивлённую гримасу. – По-моему, лужа крови скоро доползёт до твоих ботинок, - заключила она, вытирая руки о бежевые шторы.
- Мразь! – всё, что смог я из себя выдавить.
Виргис наморщила лоб и приняла серьёзное выражение лица:
- Презирать меня - твоё право. Только вот, извини, никак не могу понять твоего отвращения. Убивать в человеческой природе. Люди убивали, убивают и будут убивать. И потом, она бы всё равно умерла. Сегодня, завтра, через год… Ей-то какая разница? А мне мешала.
- Господи, да ей было всего двадцать! Она могла бы прожить не один десяток лет.…Да даже не это главное! Виргис, это же твоя подруга!…Она любила тебя!
- Бла-бла-бла! Уж ты-то должен знать, что я не верю в дружбу, а, значит, и друзей не имею. Любила.…Да, может, она всю жизнь мне мешала!
- Чем? Чем?…Я вызываю полицию…
- Ну нет. Сначала я сотру все свои отпечатки и уйду. А вот уже тогда ты позвонишь, скажешь, что вы договорились встретиться, но когда ты пришёл – нашёл уже такой…красивой.
- И не подумаю! С чего ты взяла, что я стану скрывать тебя!
На её лице вновь расползлась притворная ухмылочка:
- Но мы же – друзья.
Меня замутило, настолько физическим было моё чувство отвращения к ней. И вдруг меня озарила простая и очевидная мысль – она сумасшедшая. Не просто немного помешанная, как думал я раньше, а настоящая психопатка. Видимо, она поняла, о чём я думаю:
- О, знаю, знаю! Думаешь, что я того…, - она покрутила пальцем у виска. – Все мы немного того. Кстати, и ты тоже. Ты уже семь минут стоишь в луже крови и смотришь на меня расширенными зрачками. У тебя шок. А от шока до помешательства рукой подать.
Она была права. Как ни ужасна она была, но правоту её я оспорить не мог. Я посмотрел под ноги. Замутило и почернело в глазах.
***
Очнулся я на диване. Вся одежда. Руки, даже лицо были в крови. Я не видел это – я чувствовал. Взгляд мой упал на то страшное место, где лежал труп Моны – подруги Виргис. Она была там же, в такой же неестественной позе, с откинутой назад почти отрезанной головой. Виргис не было, отпечатков её не было, были только Мона я, весь запачканный её кровью.… Но Виргис не могла так поступить! О, могла! Могла!
Я вскочил с дивана и стал метаться по комнате, соображая уйти ли лучше или убрать свои следы. Взгляд снова опустился на пол. Весь линолеум был сплошным алым пятном. А на его фоне остались только десятки отпечатков моих ботинок и не одного Виргис! Вдруг я подумал о какой-то ерунде: как она смогла дотащить меня до дивана, а потом вытереть все отпечатки, не оставив следов? Но разве это было важно сейчас?
Шторы! Ну конечно! Вот доказательство моей невиновности! Виргис вытирала о них руки, значит, остался след от её женских рук. А не моих – мужских. Я с надеждой повернулся к окну. Штора была сорвана и старательно смочена в крови в том месте, где должен был быть след! Какой-то звериный стон вырвался у меня из груди. Я понял, что доказательств её вины нет, а моей…
Бежать! Я в три шага перемахнул комнату и распахнул входную дверь. Напротив меня стояли полицейские.
***
Всё, что происходило в следующие несколько дней, я помню плохо. Меня куда-то вели, что-то спрашивали, я где-то был. Более или менее полностью сознание вернулось ко мне (как я узнал позже) на третий день после ареста.
Пробуждение было ужасным. В первый момент после того, как я осознал, что лежу на нарах, и какая перспектива ждёт меня впереди, захотелось просто зареветь. И, не скрою, я пустил слезу. Но тут я вспомнил, по чьей милости оказался здесь – Виргис! О, как возненавидел я её в эту минуту. Будь она где-нибудь в зоне досягаемости, я бы действительно взял на себя грех убийства. Отвращение, бешенство, злость – это смешалось в один омерзительный клубок, и причиной всем этим чувствам, которых так сильно и сразу я не чувствовал никогда раньше, всему виной была какая-то двадцатилетняя, никому не нужная психопатка!
Я не знаю, сколько времени пролежал так, давясь своей ненавистью. Я не знаю, сколько ещё мог так пролежать, если бы меня не отвлёк звук открывающейся двери.
Я резко сел. В глазах потемнело, и мне показалось, что прошло уже часа два, когда я снова смог видеть. В камеру (даже не камеру, а скорее палату) входил человек в белом халате.
- О, кажется, вы всё-таки вернулись в здравое состояние? – начал он жизнерадостным голосом. – Как вы себя чувствуете?
- Ужасно…где я?
- В тюремной больнице. Но вы здесь долго не задержитесь. Как только поправитесь, вас переведут в следственный изолятор. А теперь, мне надо провести осмотр.
Осматривал он меня минуту, не больше. Потом, заключив, что здоровье моё идёт на поправку, «успокоил», что уже завтра, максимум послезавтра, меня переведут, и я смогу увидеть адвоката…Кошмар! Всё вокруг было бредовым кошмаром!
Чтобы я не занимал лишнее время палату и скорее выздоравливал, меня напичкали снотворным для «полезного сна». Спал я долго и без сновидений.
***
На следующий день меня действительно перевели из тюремной больницы. Моя новая камера была одиночной и грязной. Видимо, меня действительно считали опасным преступником, раз предоставили такую изолированную роскошь.
То время, что я провёл, ожидая адвоката, показалось мне вечностью. Меня бил какой-то зуд нетерпения поскорее узнать, что же произошло (глупо, знаю), есть ли шанс защититься в суде?
Наконец–то пришёл охранник и увёл меня в комнату для свиданий.
Моим адвокатом оказался представительный, солидный мужчина лет сорока. Его наняли мои родные. Господи! Родные! Они всё узнали, они решили, что я – убийца!
- Это не я! Не я убил! – как-то само собой вырвалось у меня, когда охранник вышел за дверь.
- Успокойтесь, пожалуйста. Присядьте, - адвокат указал мне на стул. – Я постараюсь вам помочь, хотя, признаюсь, ситуация почти безнадёжная…
- Да, да, я понимаю…Следы, отпечатки.…На ноже, наверняка, мои отпечатки?
- Ваши.
- Чудовище!… - я опустил голову на руки, в глазах снова были слёзы.
- Расскажите всё по порядку. Не скрывайте от меня ничего из происшедшего. Чем больше я буду знать, тем больше у вас шансов.
- Да, я понимаю, мистер.…Извините, как вас зовут?
- Фред Сноу. Прошу прощения за то, что не представился сразу. Итак, пожалуйста, начинайте. Кем вам приходилась убитая?
- Мона? (Убитая, боже мой!). Это моя знакомая. У нас была общая компания. Встречались пару раз в неделю – в кафе, в кино… главное не это. Убил не я – это сделала Виргис!
- Виргис? Кто это? У вас есть доказательства её вины?
- О боже! Конечно нет! Я бы не сидел здесь, если бы они у меня были! У вас есть сигареты?
- Да, конечно, угощайтесь, - Сноу протянул мне пачку и зажигалку. На его лице я читал только одну реакцию на все мои слова – безразличие. – Вернёмся к убитой. Вас связывали дружеские отношения?
- Да, только дружеские. Вы меня не слушаете!
- Я просто пытаюсь разъяснить ситуацию. Давайте по порядку. Как вы оказались у Моны Спаркс в день убийства?
- Я.…После занятий в колледже я решил зайти к ней. Она обещала дать мне какую-то книгу, которая ей очень понравилась. У входа в её дом я столкнулся с ней – с Виргис! Сейчас я помню, что её глаза блестели чуть ли не дьявольским огнём. Хотя, почему бы и нет?…Извините, Сноу. Всё по порядку, я понял, - я вдруг вспомнил, что мне предложили сигареты, и они до сих пор лежат на столе. Я закурил и с удовольствием затянулся. Это было первое приятное ощущение за последние несколько дней.
- Всё, я успокоился.…Да. Виргис.…Это её подруга…никому не пожелал бы таких друзей. Насколько я знаю, они учились в одной школе: они две, Саммер и Опра. Потом все поступили в разные колледжи, но всё равно продолжали встречаться. До сих пор в голове не укладывается… я учусь на одном курсе вместе с Саммер. Она и познакомила меня со всеми.…В общем, я не удивился, что встретился тогда с Виргис.
       Она несказанно обрадовалась, когда увидела меня. Уже одно это должно было насторожить. Она необычайно депрессивный человек. Она может смеяться, улыбаться, рассказывать анекдоты и, в то же время, глядеть на вас, как на что-то низшее, скучное, вообще недостойное внимания…
Во мне снова закипели ненависть, отвращение, но я продолжал:
- Виргис взяла меня под руку и сказала, что это очень хорошо, что она встретила меня – я ей должен сейчас пригодиться. О. Если бы я знал…
- Кто-нибудь видел, что вы заходите к убитой вместе?
- Десятки людей! Десятки случайных прохожих…
- А соседи?
- Нет, как назло никого не было.
- Хорошо. Продолжайте.
- А вот я ничего хорошего не вижу! – я закурил новую сигарету. – Никого не встретив, мы дошли до квартиры Моны. Она, естественно. Открыла.…Всё было как обычно…Мы даже посмеялись над чем-то… Виргис попросила отдать ей какую-то касету… Мона повернулась и пошла к тумбочке около окна…
У меня перед глазами вновь развернулась вся эта ужасная картина. Снова Мона, откинув назад свои длинные волосы, отвернулась от меня и Виргис. Снова эта сумасшедшая сверкнула на меня своими глазами. Снова у неё в руках появился нож с широким лезвием. Снова быстрыми шагами она пошла за Моной, занесла руку и …
- Она ни секунды не сомневалась и не колебалась в своих действиях. Будто делала это и раньше.
- У вас нет догадок. Почему она убила Мону Спаркс?
- Ни малейших. У неё не было мотива – Мона прекрасно к ней относилась. Хотя Виргис далеко не всегда того заслуживала. О чём я? Она вообще этого не заслуживала!
- Что было после убийства?
Я рассказал. Сноу ещё раз спросил. Настаиваю ли я на своих словах, и ушёл, заверив меня, что сделает всё, от него зависящее.
Через пару часов я вновь повторил свои показания, но уже для следователя.
***
Я лежал на своей койке и смотрел в одну точку. У меня было странное состояние ступора. Столько негативных мыслей и эмоций было во мне, но одновременно я ощущал безграничную пустоту. Что-то разорвалось внутри, и в этой образовавшейся чёрной дыре каким-то бестелесным духом существовала моя ненависть, обида и ущемлённое чувство справедливости.
Мона. Она умерла. Её убили на моих глазах, а я ничего не смог сделать. Мона, всегда добрая, отзывчивая, мягкая. Мы ведь даже встречались какое-то время (боже, я целовал губы, которые сейчас разлагаются). Она была хорошим человеком, но в качестве знакомой Мона мне нравилась больше – и мы расстались. Мона… мертва.
Виргис!!!
Зашёл охранник и сказал, что меня ждут. Это была моя мать. Такой виноватой сволочью, как в те десять минут, я никогда себя не чувствовал.
***
На следующий день пришли Саммер и Опра. У них были воспалённые красные глаза. Никогда. Никогда не думал, что увижу их слёзы.
Мы сидели молча. Я смотрел на них, а они на меня. Я пытался понять, верят ли они в мою виновность, они – понять стоит ли верить мне или своей подруге.
- Похоронили, - сказала Саммер.
Снова повисло молчание.
- Я не смог бы убить её.
- Какого чёрта! Виргис, что ли, смогла! – вскрикнула Опра.
- Она смогла! Она убила!
- Ну и кому мы должны верить? Тебе?!
- Опра спокойно, - заговорила Саммер, из её глаз покатились слёзы. – Тебе и Виргис назначили очную ставку, - добавила она, обращаясь ко мне.
- Саммер, ну хоть ты поверь мне! Я не убивал! Не убивал!
- Заткнись, а! – опять сорвалась Опра.
- У Виргис много недостатков, но в глубине души она добрая… кого-то другого – я бы ещё засомневалась в её словах, но Мона! А ты!?…Я не знаю, кому верить. А её уже не вернёшь, - почти прошептала Саммер, и они ушли.
***
- Я вообще не понимаю, почему он решил всё свалить на меня! – кричала Виргис, вытирая слёзы, которые, как вода в дождливый день, катились у неё из глаз. – Да какой у меня мог быть повод убить подругу, которую я знаю со школы? Я понимаю, что мои слова не доказательство. Но Мона – это один из тех немногих людей, кому бы я никогда не сделала больно!…
- Что вы можете на это возразить? – спросил у меня следователь.
- Только то, что она чертовски хорошая актриса. Это она убила Мону, и ей не составило труда «сделать больно».
- Ты спятил! Там везде твои отпечатки. Тебя застали на месте преступления. Будь ты мужиком, в конце концов! Не вали на меня свою вину - хоть бы о доказательствах, об уликах позаботился.
- У вас есть доказательства вины Виргис Брин?
- Нет. Доказательств у меня нет…
***
Через два месяца состоялся суд. Виновным присяжные признали меня. Фред Сноу сделал своё дело, и, по его словам, я получил наименьшее из возможных наказание – 25 лет в колонии нестрогого режима.
Вот уже полгода я сижу за решёткой. Жизнь моей матери свелась к тому, чтобы два раза в неделю приезжать ко мне на получасовые свидания. А моя жизнь.…У меня нет больше жизни.
Я, по сложившейся уже привычке, лежал на койке, на ощупь, обшаривая свою внутреннюю пустоту. Пришёл охранник и сказал, что кто-то ждёт меня. Это не должна была быть мать – не её день. Но я не удивился. После ТЕХ дней я не чувствовал что-либо сильно.
Я так думал. Думал до тех пор, пока не увидел того, кто пришёл ко мне.
Она!
Виргис сидела также невозмутимо, как и всегда раньше, до убийства. Ни малейшего отпечатка вины или раскаяния на её лице не было.
Как же вскипела кровь! Как захотел я руками разорвать её на куски! Стекло! Чёртово стекло мешало мне это сделать.
- Что тебе от меня ещё нужно, дрянь?
- И тебе добрый день, - сказала она с невозмутимой ухмылочкой.
- Выметайся! Чем дальше, тем лучше!
- Выметайся! Хм. Так обычно говорят хозяева гостям, - она мерзко засмеялась. – Ты считаешь себя хозяином своей тюрьмы?…Впрочем, я поняла твою мысль. Сядь. Мне нужно поговорить с тобой.
Бешенство моё становилось всё менее управляемо. Раздирала, жгла мысль о том, что моя убийца сидит сейчас напротив. Чуть не задыхаясь от ненависти, я позвал охранника и попросил увести меня.
Так прошло две недели. Каждый день (за исключением тех, когда была мать – всё рассчитала) Виргис приходила ко мне. И каждый день повторялось одно и то же. Её присутствие действовало на меня ужасно – я сам начал сходить с ума. Моя ненависть, моё отвращение пили мне душу. Ни есть, ни спать, ни думать о чём-либо, кроме неё, я не мог. Физически не мог. Даже когда удавалось засыпать, я видел то, о чём думал днём. Надо было порвать этот чёртов круг.…На пятнадцатый день это мерзкое существо добилось своего – я решил поговорить с ней.
- Упорством берут города, - снова ухмыльнулась Виргис, когда я сел напротив. Гадюка. Она прекрасно знала, как действуют на меня её визиты, и, держу пари, получала от этого удовольствие!
- Что? Что тебе надо от меня?!
- Ты стал нервным. На Рождество я принесу сигареты, а то без них тебе совсем плохо, - эта её мерзкая привычка говорить о чём-то совершенно к делу не относящиеся бесила меня и раньше, но сейчас!…
Кажется, я застонал. Припав к стеклу, я почти прошипел:
- Не – на – ви – жу!…
Она ничего не ответила, а только долго, минуты две, глядела мне в глаза:
- Я всегда любила, когда ты смотрел на меня. Ты видел мою душу, а остальные – нет.
- У тебя…нет…души. Ты – дьявол!
- Почему? Потому что убила Мону? Да чёрт с ней, она не очень любила жить. А у меня была очень веская мотивация на этот поступок.
Я засмеялся каким-то нездоровым, не своим смехом и долго не мог остановиться
- И…какой же! – выдавил я наконец.
- Ты.
Не помню, что подумал тогда, и думал ли вообще. Меня тошнило. Желчью, злобой и… своей глупостью, наверно.
Виргис облокотилась спиной о стул и посмотрела на меня так, будто и вовсе не видела.
- Знаю, ты никогда об этом не думал. То есть о том, что какая-то там моральная уродка Виргис способна сходить с ума от чьего-либо взгляда. Правильно, это же я - Виргис. А у Виргис нет чувств! Виргис просто булыжник на обочине жизни, который можно ногами пинать!…
Она сорвалась на крик. Встала, подошла к окну и постояла несколько минут. Снова вернулась и продолжила, смотря уже непосредственно на меня:
- Дело не в твоём внимании. Оно мне, по сути, не нужно. Если бы у меня была возможность просто иногда смотреть тебе в глаза, не думая о… о ней, о Моне!
- Я…я не понимаю.
- Не понимаешь? Дурак потому что. Ты не видишь тех вещей, которые у тебя под носом…Она ведь любила тебя. Да, да… - она начала прерываться смехом. – Ты её бросил, а она тебя любила.…Ха-ха!…Любила, а сказать не могла и не хотела... Ха!…
Всё. Всё мне рассказывала. А я сидела и слушала о том, что знала сама! До тех пор, пока она не поняла…Чуткая, очень чуткая. Она всё чувствует…
Виргис бросила трубку и опять стала ходить взад – вперёд. Она с дикой яростью теребила себе волосы. Вдруг, резко подбежав, одной рукой опять схватила трубку, а другую прижала ладонью к стеклу:
- Это гадко! Низко! – кричала она. – Я не могу даже на расстоянии любить тебя, пока она смотрит, пока она знает! Ведь она первая! Да–а, у неё право! А я зарюсь на чужое. Я отбиваю тебя у памяти её!!!
Мне надоело! Надоело чувствовать себя стервой. Тогда я поняла одну простую вещь – всё это будет продолжаться, пока я, она или ты, кто-нибудь из нас, не умрёт!…
- И ты выбрала Мону, - проговорил я и не узнал свой безучастный, холодный голос.
- Да, - Виргис перешла на ту же интонацию, на её лице снова нарисовалась ухмылочка. – Этот её взгляд матери Терезы, всепрощение, понимание.…Это было невозможно терпеть.
- Ты засадила меня за решётку, чтобы заставить себя полюбить.…Ха-ха-ха… - не смог я сдержать нервы.
Виргис взяла свою сумку и плащ:
- То, что ты там оказался – совпадение. Согласись, я не могла после всего, что ты увидел, просто так уйти.… И я же сказала, мне не нужна твоя любовь. Мне нужно просто с чистой совестью, не оправдываясь перед НЕЙ, смотреть тебе в глаза. Просто смотреть.…Хватит откровений на сегодня. Я приду в четверг, где-то в это же время, - она немного помедлила и заулыбалась. - Твой взгляд теперь на двадцать пять лет только в моём распоряжении…
2004