Друг

Мы сидели на берегу моря и ели неспелые яблоки. Замечательные яблоки. Кислые. Жесткие. Я люблю есть яблоки целиком, не оставляя сердцевины. И косточки от яблок люблю. Хотя у этих яблок косточки были не такими вкусными как обычно. И на вид эти косточки тоже не внушали доверия – белые, с зеленоватым оттенком, все потому, что ещё не успели созреть до конца. Но мне было тогда все равно. Хотя и сейчас я бы не сильно расстроилась – это же всего лишь яблоки. А я не настолько цинична, чтобы огорчаться из-за всяких мелочей.
Я смотрела на море. «Картинка» складывалась более чем идеальная – ветряная, серая, солёная и с примесью городского шума. По морю вдалеке плыла баржа – грязная, старая - на ней было много разных ржавых железных «бревен». Не знаю, как это называется, поэтому предпочитаю называть это «брёвнами». Всё, как мы любим, всё, как нам нравится, в лучших традициях урбанистического пейзажа. Если бы я умела рисовать баллончиком на стене, я бы непременно нарисовала этот кусок городского моря. Подростком, я все никак не могла собраться с духом и начать изучать технику граффити. Хотя и книгу в книжном магазине присмотрела очень хорошую и составила план экономии денег на краску. Но так бывает – день собираешься, другой, потом проходит неделя, месяц, наступает зима, потом 19 лет и в итоге в голове звенит звонок, означающий, что началась новая интересная, полная замечательных открытий, взрослая жизнь. А кто всерьез будет воспринимать взрослую молодую женщину, которая рисует ночью на чужих стенах и от которой постоянно пахнет акриловой краской? Жалко, что в далеком позднем пубертатном так и не нашлось времени для этого увлечения. А может это и к лучшему. В конце концов, я могла просто-напросто разочароваться или возненавидеть себя за отсутствие таланта или терпения. В любом случае теперь уже поздно браться за баллончик и за государственную стену серого цвета. Хотя такой пейзаж лучше бы выглядел на стене моей комнаты.
Друг курил сигарету.
Всё совсем как в первый раз. Почти как в первый раз. Огромные низкие тучи. Серые-серые. И море тоже серое. И белое солнце. Солёный запах и ворчание старой баржи. Дым из труб котельных и дым от сигареты друга. Тот дым пахнет совсем не так, как пахнет дым от сигареты. Хорошо, что я не знаю, как пахнет тот дым. Даже представить страшно, что бы было, если бы я вдруг залезла на самый верх этой трубы и втянула бы полной грудью тот дым.
- Пить хочется.
- Может за пивом сходить? Только ты наверно замерзнешь. Пиво-то холодное, а на улице не жарко… А стемнеет – ещё прохладнее станет. Тем более у моря.
Друг встал с покрывала, на котором мы сидели, и пошел в сторону магазина. Я долго смотрела, как он удаляется. Вскоре он совсем исчез. Смешная у него была в тот день шапка. Её как будто бабушка ему связала – из белой пряжи с огромным помпоном на затылке. Ему шел белый цвет. Ещё на нем была бежевая куртка и коричневые широкие брюки. Он был из тех людей, которые совершенно серьёзно относятся к ранней юности и всему, что её сопровождает – друзья, помешанные на рок-н-ролле, гитара, популярные в то время рок-группы и, конечно же, первая любовь. Даже не первая любовь, а любовь, которая случилась в переломный период жизни и которую очень тяжело забыть. Он рассказывал мне про нее: невысокая блондинка, длинные прямые волосы, карие глаза и стройная фигура. Когда он рассказывал о ней, его пальцы начинали слегка подергиваться, а взгляд устремлялся вверх, только не в небо, а в никуда. Я тоже во время его рассказа смотрела в никуда и думала о том, что наше пребывание в паре совсем даже неплохо. И, конечно же, я радовалась тому, что являлась полной противоположностью той первой юношеской любви – темные короткие волосы, светлые глаза и немного лишнего веса. Это не украшало меня, но и не огорчало – в конце концов, я была чем-то другим и непривычным в его жизни.
       Постепенно становилось темнее. Весенние сумерки, запах костра и замерзшие чайки. Замерзшие. Наверху ещё холоднее, чем здесь, на земле. И вот они летают, мерзнут, но все равно не спускаются. Гордость. Крылья обязывают. Да и «пешком» они выглядят не так эффектно, как во время полёта. Так что их можно понять и не судить строго. Мы любим птиц, за то, что они красивы в полёте.
- Я принёс. Холодное. Давай костер разожжем?
- А ты умеешь?
- Умею. Зажигалка у меня есть. Это не сложно.
Друг разжег костер. Я прислонилась к его спине и сделала три глотка. Пиво было очень холодным. Костер обжигал лицо, а его спина грела меня сзади. Мы сидели так, пока не догорел костер. Я молчала. Друг курил, держал меня за руку. Друг и я, в чужой стране сидим и жжем у моря костер. Друг - с неудавшейся любовью, с непризнанным творчеством. Я - с неудавшейся любовью и с неумением рисовать баллончиком на стене.
Мы оставили тогда зарытыми в песке 15 окурков, пепел от костра и яблочные семена.
Всю ночь друг звал меня во сне и дышал мне в шею. Всю ночь в комнате пахло костром и солью. Всю ночь, я слушала его рассказ и вспоминала замерзших чаек. Как они там? Что они делают по ночам? Главное, чтобы не летали в такую ветряную и холодную ночь. Лишь бы не простудились.