Глава шестая

Тркнэл



Минут пять Элверт сидел молча, закрыв лицо руками. Потом сказал:

- Ерунда какая-то.

- Почему ерунда? – Макси кинулся отстаивать свою гипотезу. – А каким образом тебя на Хрусталии не раздавило? А твои голосовые связки? Ни один землянин не может петь аккордами! И скажи, пожалуйста, как часто ты стрижешься и бреешься? Я, что-то, не припомню, чтобы ты это делал!

- Конечно! При таких дозах радиации вырастет что-нибудь!

- Капитан радиации не меньше твоего хватал, а у него усы вон какие! И волосы – хоть косы заплетай… И потом, у кого из землян ты видел желтые глаза?

- Нет, ну ты посмотри на картинку! Я что, по-твоему, такой же мелкий замухрышка? А на башке у них что? Горб какой-то!

- Я думаю, что ты – гибрид аоанина и землянина.

- Скажешь тоже… гибрид – это продукт селекции растений.

- Ну, метис.

- Еще лучше! Так только собак называют.

- Послушай, называйся, как хочешь, но сути дела это не меняет. Внешнее сходство – раз! Отсутствие воспоминаний о раннем детстве – два! Бесплодие – три! Физиологическое сходство – четыре! Ты все спрашивал, почему не заразился мигелией? Еще бы! При четырехстах пятидесятипроцентном иммунитете! Я уже не говорю о твоих милых наклонностях…

Аргументы звучали убийственно. Максимилиану стало даже жаль Элверта: таким он выглядел потерянным.

- Мне же в детдоме делали генетический анализ… Они бы нашли, если что не так…

- А они и нашли! Вот, смотри: «уникальная мутация хромосом»!

В следующую минуту Макси пожалел о своих словах и о том, что вообще затеял это расследование: в янтарных глазах Элли он прочитал такое отчаяние, словно жизнь его была кончена.

- Подожди… Зачем так расстраиваться? Это всего лишь мое предположение…

- Да нет. Вон, сколько доказательств. Это что же, значит, я – такое же трепло невыносимое, дебил-недоучка и вообще неизвестно, кто?

- Почему ж невыносимое? Я уже привык… Знаешь что, давай после нуль-прыжка пойдем к Юле: пусть она тебя хорошенько обследует. А пока воздержимся от выводов и пойдем в кресла безопасности, хорошо?


Таро, как и большинство обитаемых планет, мало чем отличалась от Земли. Правда, Максимилиану она показалась очень уж холодной: снег здесь никогда не таял, а температура воздуха редко поднималась выше минус десяти. Поэтому он предпочитал не выходить на улицу без крайней необходимости.

После неразберихи на переполненном корабле обслуживать систему всего на одиннадцать человек казалось легче легкого. А во время стоянки, когда требования безопасности были сведены до минимума, Максимилиан проводил за пультом не больше двух часов в сутки. Остальное время он посвящал живописи и постепенному обустройству спальни: Макси перекрасил ковер, придав ткани благородный оттенок мореного дуба, заменил голубые занавески на золотисто-бежевые и, обойдя несколько местных магазинчиков, подобрал очень приличное и недорогое стенное покрытие.

Иуликаралрс билась над обработкой результатов анализов. Получив первые данные, она уже могла с уверенностью сказать: в клеточных ядрах организма Элверта присутствуют как гены землян, так и людей аоанской расы. Она не исключала даже возможность, появления потомства, хотя еще не пришла к окончательному выводу относительно способа деторождения. По земным меркам Элли был бесплоден, но вторая пара голосовых связок оказалась органами размножения! В конце концов, за неимением времени (стоянка закончилась, пора было отправляться в путь), Юля предложила продолжить исследования после возвращения на Землю. Элли, смирившийся, наконец, со своей двойственной природой, выводы сделал. Причем, довольно оригинальные: раз уж однополое размножение является для него естественным процессом, то Максимилиан просто не имеет права отказываться от выполнения супружеского долга. Тот маленький нюанс, что сам Макси – чистокровный землянин, и никем другим никогда не был, Элверт не принимал во внимание. С новой силой он набросился на отца Леонида с просьбой повлиять на упрямого супруга, чем в очередной раз привел священника в замешательство. Максимилиан, между тем, продолжал спать на диване.

Первая неделя «сквозного радиального» перемещения прошла без осложнений, а к началу восьмых суток «Жюстина» попала в циклический поток метеоритов. Сила потока – около двух баллов по шкале Грюта – не представляла опасности. Но после пятой «бомбардировки» половина экипажа пожаловалась на головную боль. Остальные тоже чувствовали себя неважно. Юля определила реакцию на внешние излучения, а когда Максимилиан замерил уровень встречных полей, оказалось, что внутри корабля бушует настоящая магнитная буря! Что-то случилось с системой кондиционирования. Путем несложного тестирования Макси выяснил, что одна из наружных плат вышла из строя. Возможно, повреждена метеоритами. Программист доложил капитану о необходимости ремонта и, в ожидании дальнейших распоряжений, вернулся на свое рабочее место. На этом его обязанности пока заканчивались. Максимилиан знал, что ремонт поручат, скорее всего, ему и механику Базырину, что займет это несколько минут и вряд ли вызовет какие-нибудь трудности.

- Справа по курсу твердая планета. Может, пришвартуемся и «подштопаемся» в спокойной обстановке? – предложил штурман.

- В спокойной ли, - засомневался Тай Ши, - Эта малышка выдает очень странные геофизические характеристики. Не ожидали б нас там сюрпризы… Ямата Базырин и Максимилиан Сайтон, приготовиться к техническому выходу! – скомандовал он в микрофон.

Экипировка для работы в открытом космосе состояла из двух частей: обычного скафандра и так называемого «выходного комплекта», надевавшегося сверху. Комплект включал в себя пояс с монтажными инструментами, запасные элементы питания, а так же правилами безопасности был предусмотрен контейнер с белковыми концентратами и водой, набор средств оказания первой помощи и дополнительный объем сжатого кислорода. Разведчики зачастую посмеивались над «перестраховщиками» из конструкторского бюро: «Всего делов-то минут на десять, а собираемся, как в межзвездное путешествие». К этому самому комплекту крепился с помощью электронного замка страховочный трос, который выпускало на малой скорости специальное устройство (разведчики называли его «лебедкой»). По магнитным дорожкам на корпусе корабля механик добирался до места монтажа, выполнял необходимую работу и тем же путем возвращался обратно. «Лебедка» втаскивала человека в шлюзовой тамбур, где он, после окончательного закрытия шлюза, просто снимал «выходной комплект», оставляя его болтаться на конце втянутого троса подобно пустому стрекозиному кокону. Электронный замок отстегивали редко. Да и зачем? Пустые чехлы в тамбуре никому не мешали.

Базырин покинул борт первым, за ним осторожно последовал Макси. Так и есть! Помят блок анализатора, внутри которого и находился отказавший элемент. Снять крышку и заменить плату – пятиминутное дело. Однако, заклинившая крышка не поддавалась обычным инструментам. Не отреагировала она и на импульсы магнитного ключа. Сообщив о неудаче и получив указание срезать блок, они начали подготовку рабочего места, понимая, что повозиться придется немало. Механик установил круговой отбойник, защищающий от монтажных аннигиляторов остальные детали корпуса, и собрался уже подключить питание, когда Макси тронул его за плечо, указывая в сторону открытого шлюза: кто-то быстро карабкался по магнитным дорожкам. Ну, естественно, это был Элли. На поясе у него торчало несколько странных инструментов, один из которых он тут же вытащил. Инструмент, если можно так назвать плоский металлический стержень с пластиковой ручкой, был явно собственного изготовления. Ни Макси, ни Ямата не поняли, как это произошло, но Элверту понадобилось всего тридцать секунд, чтобы без труда снять крышку, совершенно ее не повредив. Затем он сунул свое экзотическое орудие труда под какую-то крепежную деталь и отошел в сторонку, предоставив ремонтникам продолжать. Макси быстро нашел неисправную плату и заменил ее. Втроем они водрузили крышку на место. Все, можно возвращаться. Базырина ждала работа в машинном отсеке, поэтому он сразу отстегнул замок электронным ключом и пошел переодеваться к себе.

       Не дожидаясь закрытия шлюза, Элли стащил с себя «выходной комплект». Это было, конечно, нарушением, но панель уже закрывалась.

- Монтажной группе немедленно перейти во внутреннее помещение, - прозвучала команда в динамиках шлемов, - Приближается очередной поток метеоритов средней плотности, корабль готовится к экстренному маневру.

- О, черт! Отвертку забыл! – Элверт полез в довольно еще большой просвет шлюза.

- Стой! Ты куда?! – испугался Макси.

- Я быстро!

Максимилиан инстинктивно подпер ногой ползущую заслонку, будто мог ее остановить.

- Брось! Новую сделаешь!

Элли, перебирая руками и ногами, как ящерица, полз по магнитным дорожкам. Еще секунда – железка у него в руках. Макси уже перевел дух: теперь было ясно, что Элверт успеет вернуться раньше, чем захлопнется шлюз. Но тут правая рука Элли второпях проскочила мимо магнита (в левой была отвертка), а сцепления ног оказалось недостаточно… Максимилиан попытался повторить свой трюк с креслом безопасности и вытянулся как можно дальше, но его пальцы только скользнули по гладкой поверхности скафандра…

Мысли промелькнули, подобно вспышке: «У него нет аптечки, пищевого НЗ… нет даже запаса кислорода!» Позже Максимилиан утверждал, что его действия в тот момент были не вполне сознательными, но его никто не слушал, и слава героя, рискующего жизнью ради спасения товарища, прочно закрепилась за программистом.

Макси поковырялся с замком, плюнул и, полоснув резаком по соединительному тросу, изо всех сил оттолкнулся ногами от закрывающегося шлюза. «Жюстина», заходя на вираж, дернулась в противоположную сторону и мгновенно превратилась в серебристую точку.

Не успел Андрей доложить об успешном завершении маневра, как в рубку ворвался механик с бледными, трясущимися губами:

- Капитан, Сайтонов нет на борту!

Йоргес выскочил из-за пульта, как ошпаренный. Осмотрев обрезанный трос, он тут же отдал приказ в рубку:

- Перевести корабль на челночный ход. Прочесать каждый километр! В тамбуре не хватает «выходного комплекта», значит, хотя бы у одного из них есть шанс остаться в живых…

Далеко впереди блестела отраженным светом одинокая фигурка в легком скафандре, похожая на оловянного солдатика. С помощью толчка о шлюз, совпавшего с началом маневра корабля, Максимилиан усилил собственную скорость, но расстояние между ними не сокращалось. Лишенный силы тяжести желудок начинал бунтовать. Дышать становилось труднее – кислород во внутреннем скафандре заканчивался. Макси не рискнул ждать, пока он дойдет до нулевой отметки и включил подпитку с «выходного комплекта». Запустил посекундный счетчик. Он невольно сделал несколько гребков руками, хотя в безвоздушном пространстве это бесполезно. Расстояние до плывущего впереди человечка вдруг резко увеличилось, и на несколько минут Макси потерял его из виду, пока его самого не подхватила невидимая сила, увлекая в черный туман, оказавшийся вовсе не пустотой, а плотным слоем атмосферы, насыщенной мельчайшими частицами черного вещества.

«Нас притянула планета», - мелькнуло в голове, - «Элли, наверное, уже сгорел в нижних слоях, теперь моя очередь».

Тело охватил нестерпимый жар, голова налилась свинцом. Вокруг полыхало зарево: поверхность наружного скафандра раскалилась от трения о черную пыль.

«Элли без «комплекта». Он сгорел быстро. Или умер еще раньше от удушья. Мне же предстоит все по полной программе. Господи! Это уже ад, или только начало?!» Чернота рассеялась. Оглушительный удар. Короткий обморок. Макси открыл глаза и сперва ничего не увидел. Потом, привыкнув к сумрачному освещению, он стал различать короткие коричневатые стебельки то ли растений, то ли вулканической породы. Эти отростки и излучали тот самый тусклый свет, благодаря которому в этом царстве тьмы можно было хоть что-то разглядеть. Вокруг расстилалась бесконечная равнина. Удивительно, но падение из космоса оказалось не более сокрушительным, чем со сломанной лестницы в метеоритный бункер Хрусталии. Максимилиан слегка оттолкнулся и взмыл вверх метров на пять. Элверта он увидел сразу же: лейтенант лежал на спине всего в нескольких шагах и не подавал признаков жизни. Макси взглянул на счетчик: тридцать четыре минуты восемь секунд. Неуклюже размахивая руками, он двинулся к Элли. Достаточно ли в его жилах аоанской крови, чтобы продержаться без кислорода больше получаса? Максимилиан поспешно содрал с себя «выходной комплект». Перевернуть Элверта на бок в условиях, близких к невесомости, не составило труда. Макси натянул на бесчувственное тело скафандр с запасом кислорода и включил подпитку. В его собственном шлеме воздуха оставалось минут на двадцать. Он попытался сделать Элли искусственное дыхание, но жесткий двойной скафандр не желал продавливаться. Лицо Элверта приобрело темно-серый оттенок, губы посинели. «Господи! – взмолился Макси, - Что же мне делать? Помоги нам обоим отсюда выбраться, или пошли мне быструю смерть. Я не хочу без него жить!»

Синеватые губы дрогнули и приоткрылись. Элли сделал первый глоток кислорода. В этот момент чернота стала спускаться с неба, обволакивая все непроницаемой мглой. Максимилиан, не выпуская руку Элверта, прислушивался к свистящим вздохам в динамике переговорного устройства. Если бы он мог сообщить капитану о постигшем их бедствии! Но передатчик дальних сигналов, прикрепленный к «выходному комплекту», сгорел при прохождении атмосферы. Хорошо еще, что сам «комплект» с впаянной в него кислородной прослойкой не сильно пострадал. Сила тяжести, как будто, немного возросла: они уже не взлетали на несколько метров при каждом движении, а клубящаяся черная пыль оседала, покрывая планету толстым пушистым ковром. И когда вся эта метель прекратилась, и красные лучи звезды-гиганта озарили засыпанную «черным снегом» пустыню, Максимилиан, протерев собственное смотровое стекло и стряхнув черный налет со шлема Элверта, увидел, что тот открыл глаза. Мысли путались. Макси нервно засмеялся и сказал:

- Привет, - и тут же вздрогнул от скрипучего, ставшего почти незнакомым, голоса Элли:

- Возьми второй кислородный шланг и подсоедини к своему шлему, пока не отрубился… там сбоку есть клапан… и поменьше болтай.

Он был прав. Тратить кислород – непозволительная роскошь. Макси старался замедлить дыхание, участившееся под действием небывалой радости: если Бог не убил Элли сразу, неужели он допустит им погибнуть теперь? А если и так, то они будут вместе до последней минуты, и, скорее всего, Максимилиану посчастливится умереть первым.

На «Жюстине» тоже царило гробовое молчание. Корабль наматывал петли на малой скорости, прощупывая космическое пространство, а весь экипаж, приникнув к наушникам и динамикам, боялся пропустить призыв о помощи. Эфир безмолвствовал, и этому могло быть только два объяснения: или потерпевшие попали под прямой удар метеорита, или (надежда на это была весьма призрачной) сигнальный передатчик, автоматически включающийся при потере сознания, вышел из строя.

Элли и Макси лежали неподвижно, держась за руки, напоминая скульптурную группу на черном бархате. Небо над их головой меняло цвет: сначала красно-оранжевая звезда покрылась холодной розовой дымкой, все больше отливающей фиолетовым. Околосолнечное пространство медленно светлело… И вот уже синий, почти голубой небосвод закрыл собою звездную пропасть открытого космоса. Элверт, все мимические мышцы которого до сих пор были полностью расслаблены, что придавало его лицу бесстрастность египетской статуи, вдруг высоко вскинул брови, вскочил на ноги и, отодрав от шеи кольцо «выходного комплекта» начал быстро-быстро отвинчивать шлем. На испуганный возглас Макси он, запинаясь от волнения, заверещал:

- Это же… это кислородная атмосфера!

Никогда Максимилиан даже в страшном сне не мог себе представить, что самое большое счастье – это стоять вот так, вместе, по колено в черной грязи, на забытой Богом планете и, закрыв глаза от наслаждения, жадно глотать сухой, обжигающий воздух, припахивающий тухлой селедкой. Они стояли долго, чувствуя, как становится все жарче, а ноги тяжелеют. Макси первым нарушил молчание.

- Я, кажется, стал тяжелее. А ты?

Вместо ответа Элверт отпрыгнул в сторону метра на полтора. Постоял немного. Чтобы повторить этот маневр в обратном направлении, ему пришлось отстегнуть магнитные подошвы.

- Все ясно, - Элли ткнул пальцем себе под ноги, - Это – «карусель», планета с переменной гравитацией. Нам повезло завернуть сюда на нижнем пике активности, а теперь гравитация возрастает…

Максимилиан почувствовал, что мозги у него слипаются, отказываясь осознавать, в какую историю они влипли. Попытки мыслить логически рассыпались множеством ничего не значащих ассоциаций, оставляя только общее ощущение полного краха. На всякий случай Макси сказал:

- У меня сгорел передатчик.

Элли сел рядом и стал выползать из «выходного комплекта». Только теперь Максимилиан заметил, что сам он, опершись на руки, уже сидит в черном «сугробе». Элверт снял негнущийся кокон, вытащил из чехла на поясе резак и принялся расчленять «комплект» на прямоугольные части.

- Что ты делаешь?

- Сигнальный фонарь, - ответил Элли и, схватив тяжелую магнитную подошву, немилосердно заколошматил по блестящим прямоугольникам. Ничего не понимая, Макси наблюдал за возникновением в его руках большого зеркального листа, который затем был установлен под таким углом к местному «солнцу», что отраженный луч падал внутрь шлема, закрепленного на подвижной оси и предварительно вымазанного планетарной «сажей». К оси Элли приладил «вертушку» от полировальной машины, а на черной поверхности шлема протер девять окошечек – шесть круглых по краям и три длинных между ними. Оглядев свою работу, он остался доволен:

- Вот, это сигнал «SOS».

Потом Элли снял линзу с резака и, установив ее против шлема, объяснил:

- Шлем будет вертеться, свет пойдет сперва через маленькие дырки – это «точки», а потом – через большие, - это «тире». Стеклушка от лазера сфокусирует лучи и увеличит их дальность… Нас должны засечь.

Максимилиан согласился, что даже такой слабый световой сигнал может быть запеленгован фотонными датчиками. Смущало только одно:

- А что будет, когда настанет ночь?

Элли пожал плечами:

- До ночи мы тут не досидим. Или нас найдут, или нас размажет по планете.

- Жаль, - Максимилиан медленно перевел взгляд с вращающейся конструкции на Элверта, - Я хочу тебе сказать… Я ведь и в самом деле тебя люблю… это честно.

Лейтенант Сайтон зло усмехнулся, и впервые в его голосе прозвучала ирония:

- Главное, что я вовремя об этом узнал!

Атмосфера начинала сгущаться и давить. Разведчики сняли скафандры, ставшие бесполезной скорлупой, расстегнули комбинезоны, спустив их до пояса. Но лежащему навзничь Максимилиану это мало помогло: даже собственная кожа казалась ему страшной тяжестью. В какой-то момент он почувствовал, что теряет сознание, потому что больше не может расправить сдавленные чудовищной перегрузкой легкие. Элли не позволил ему уйти в забытье: прильнув к его губам, сильным выдохом наполнил грудную клетку. Закашлявшись, Макси чуть слышно прохрипел:

- Вот и… первый поцелуй.

- Дай Бог, не последний, - озадаченно пробормотал Элверт и затормошил друга, - Вставай! Надо держать корпус вертикально!

- Я… не могу…

- Да вставай же! – Элли приподнял его за плечи и потянул вверх, вынудив принять сидячее положение, потом прислонился спиной к его спине, не давая упасть.

       «Зачем?» - проползла ленивая мысль. Но могучий инстинкт выживания заставлял сжатые легкие работать, подобно испорченному насосу, издавая свист и вой. Вскоре Макси приспособился дышать: добавляя голос на выдохе и на вдохе, это было делать не то что легче, но, по крайней мере, возможно. Невольно он подстраивался в тон Элверту, который начал вдруг выдавать немыслимые рулады. И душа и тело сконцентрировались в одном волевом усилии: качать воздух. Но такова, наверное, человеческая природа, что даже в самые решительные моменты мысли могут разбежаться, воспоминания, усиленные игрой воображения, принять самые причудливые формы.

Максимилиан стоит на крыльце. Перед ним - две ступеньки вниз, преодолеть которые можно только повернувшись задом наперед и, держась за теплую скамейку, нащупать их ногой… Внизу – светлый песок. Он только кажется желто-серым, а на самом деле состоит из множества мелких-мелких разноцветных камешков. Макси поднимает один из них – он плоский и прозрачный, как рыбная чешуя. Между песчинок, важно шевеля усиками, шествует черный блестящий жук. Макси протягивает руку, чтобы потрогать жука, но насекомое приподнимает передние лапки и угрожающе раздвигает серпообразные челюсти. Макси отдергивает руку. Ах ты, злая букашка! Пинает жука носком тапочки, тот, подлетев, исчезает в кустах бегонии. Мама укоряет: «Жучок – живое существо, ему больно! Нехорошо обижать маленьких». Макси хочет объяснить, что жучок сам виноват, хотел его укусить и получил по заслугам, но не знает, как облечь в слова такое длинное и сложное умозаключение. И тут, как удар грома возвращает в настоящее: «Я умираю без покаяния!» Вот она, Божья кара! Он лишен возможности исповедаться в свой смертный час! Все равно, надо вспомнить грехи, признать их, покаяться… А вместо этого вспоминается вся жизнь – временами серая и размеренная, временами сумбурная. Но нет той ясности, того просветления, о каком говорится в духовных книгах. Нет осознания прожитой жизни как разделенной на добро и зло… «Господи, помилуй!» Цветок. Ярко-красный цветок. Он пахнет медом. «Тю-пан!» «Сам ты тюльпан!» Она смеется. Полотняные брючки и торчащие из-под них тонкие загорелые ноги с маленьким белым шрамиком на щиколотке – след укуса болотной пиявки. Бр-р! Они такие страшные, эти черные червяки. Как она не боится шлепать по мокрым кочкам? «Ерунда какая!» - стряхнула с ноги и вытерла капельку крови листом лопуха. А червяк шевелится на тропинке. Раскрыв рот от ужаса, Макси боится пошевелиться. «Трусишка, трусишка!» Высовывает язык и убегает, бросив его наедине с черным чудовищем! Ну, я тебе покажу! А червяк уполз. Вредная, злая! Рождается не вполне отчетливый план мести, который, правда, тут же забывается при виде сочной душистой земляничины… Запах кофе и свежего земляничного крема. Мама нарядная, улыбается: «Поздравляем нашего дипломированного специалиста!» Профессор Савин о чем-то говорит с папой. Они разговаривают вполголоса, почти не слышно, но Макси понимает, что речь идет о нем… «Ах, какой милый!» - растрепанная девица вылезает из-под Дэйка и направляется к нему, - «Ты так же хорош в постели, как за штурвалом?» Это не за штурвалом он хорош, просто катер у него хороший. Отец подарил в ознаменование начала его карьеры. Восемь скоростей. Герметичный салон. «Для успешной работы необходима свобода передвижения»… Движется транспортная площадка. Опытный образец. «Поработайте над системой приема. Пассажиры не должны испытывать неудобства при посадке»… Анночка, подбирая нескончаемый шлейф, загружается в салон свадебного катера. Корпус раскрашен серебряными звездами, над кабиной – два светящихся сердца. Мама, промакивая платочком несуществующие слезы, раздраженно шепчет: «Где второй букет белых фиалок? Я предупреждала, что они быстро вянут!» Вон там, в тени под яблонями, они не вянут. Они только начали цвести. И несколько цветков уже сорваны – пошли на украшение кукольного платья. «Отойди, ты мне мешаешь! Не трогай кристаллы, я их только что установила!» Макси попятился, но не ушел. «Ладно, - великодушно разрешила сестренка, - Можешь подержать коробочку с пластинами», - «Это неинтересно!» - «Тогда уходи». Макси спрятался за беседкой. Вот к сестре кто-то подошел. Они разговаривают на непонятном языке. Анночка умная! Она уже в шестом классе! А этот кто-то – такой смешной! Как из мультика. Потому что на самом деле таких людей не бывает. Знакомое слово! Они часто его повторяют, и Макси уже знает, что оно означает «подруга». Значит, этот кто-то – девчонка. Вот они встали и пошли за дом. Макси, прячась в тени кустарника, крадется следом. Чужая девчонка снимает кофту. И Анночка – тоже. Наверное, они собрались купаться. Макси знает, что подглядывать нехорошо. Только не знает, почему. Да и соблазн очень уж велик – подруги делают что-то странное: садятся на землю, кладут голову друг другу на плечо и… начинают петь! Макси всегда знал, что Анночка хорошо поет, но кто бы мог подумать, что у той желтоглазой мымры такой прекрасный голос?! Он слушает и слушает, забыв обо всем на свете. Как же замечательно они поют! Как будто на чем-то играют. И от этой музыки становится хорошо-хорошо. «Вот бы мне так научиться!» Макси пробует. Несмело, прерываясь. Не услышали бы, а то прогонят… В груди рождается плотный, звенящий сгусток сжатого воздуха. Он рвется наружу с такой силой, что все тело вибрирует, и, проходя через голосовые связки, закручиваясь вихрем в гортани, выплескивается, раскатывается пронзительным, рокочущим эхом по сводам вселенной… Получается! Макси чувствовал себя золотой трубой с миллионом клавиш, послушных пальцам незримого музыканта. И звучание этой трубы растворялось в многоголосом гуле невидимого оркестра, полном жизни и радости… То. что душа все еще остается в теле, было ясно лишь по легкому покалыванию в спине. Вместе с чудесной музыкой неизъяснимое блаженство наполняло все его существо. При этом его собственный голос становился все слабее. И вскоре ни один звук не мог уже вырваться из-под стиснутых ребер. Каждый вдох, и особенно выдох, давался неимоверным усилием. Незнакомое солнце стало меркнуть. Исчезли коричневые заросли. Тьма сгустилась. И вот он уже летит с колоссальной скоростью сквозь черную трубу, в конце которой сияет крошечная звезда… Свет этот становится все ярче, теплее и, наконец, ослепительной волной брызжет в широко раскрытые глаза. В окружении золотых лучей появляется бледное лицо неземной красоты, обрамленное чистейшим белым покрывалом… «Ангел» приветливо улыбается, и его черты кажутся знакомыми…

- Вы меня слышите? – откуда-то издалека спросила Юля, помахав перед его глазами тонкими пальцами.

Максимилиан моргнул. Говорить он еще не мог. Во рту было горячо и противно. Пересохший язык царапал небо. Иуликаралрс осторожно, стараясь не причинить боли, раздвинула запекшиеся губы и вставила наконечник поилки. Прохладная свежесть потекла между зубов. Стало легче дышать. Макси благодарно посмотрел на орсайку. Неужели она и правда ничего не чувствует? И что он хочет пить, поняла только по этим мигающим стрелочкам на экранах и какому-то неуловимому изменению цвета радужки глаз? Нет, Юля, все-таки, хороший доктор, зря она на себя наговаривает. Максимилиан закрыл глаза и провалился в сон, не успев подумать, что ему, наверное, дали снотворное.

При следующем пробуждении сознание прояснилось полностью. Максимилиан четко помнил все последние события. Сколько он проспал? Полчаса? Сутки? Неделю? Юля сидела перед ним в той же позе, в какой он видел ее, засыпая. Она что же, так и не двигалась все это время?

- Какой сегодня день? – собственный голос показался чужим.

- Вторник.

Юля отвечала всегда буквально. Макси досадливо застонал.

- Вы чувствуете физический дискомфорт? – обеспокоилась орсайка.

- Нет… какое календарное число?

- Восьмое ноября 4894 года нашей эры по земному календарю.

- Спасибо…

Максимилиан хотел еще что-то спросить, но, почему-то, не решался. Юля все так же неподвижно сидела возле изголовья, вперив немигающий взгляд в экраны медицинских приборов. Макси уже мог поворачивать голову и, воспользовавшись этим, оглядел помещение. В изоляторе они были одни. Неподалеку сверкала нетронутыми поручнями вторая реанимационная кровать. Она была пуста. На мгновение вдруг пронзила острая боль и осталась дрожать, как мутная капля на оконном стекле, тягучей, беспросветной тоской. Юля встала и быстро переключила какой-то тумблер, ответив при этом на вопросительный взгляд Макси:

- Я введу Вам антидепрессант. Ваша психика в подавленном состоянии.

- Не надо… Я сам… сейчас все будет в порядке.

- Как хотите.

Юля, в отличие от доктора Стэфа, не имела привычки спорить с пациентами. Максимилиан находился в здравом рассудке и вполне мог сам нести ответственность за свои решения. К тому же, его жизнь была вне опасности. Поэтому орсайка вернулась на свой пост и опять молча уставилась на горящие индикаторы своими тусклыми, чуть припухшими глазами. Белесые лучи потолочных ламп высвечивали черные и белые узоры на ее голове, от чего Юля сама становилась похожа на какой-то прибор… С момента появления на корабле орсайки в медицинском отсеке воцарился идеальный порядок. Новая хозяйка успешно совмещала обязанности врача, медсестры и санитарки. От услуг младшего персонала она отказалась в первый же день, объяснив свой поступок уклончивой фразой: «Со мной сложно работать в паре». Ганс Фарье, служивший на «Жюстине» медбратом шестой год, вовсе не обиделся, заявив, что и сам «не в восторге от этой истуканши», и только обрадовался переводу в пищеблок. А медицинский отсек стал меняться на глазах. Идеальная чистота в изоляторе и процедурной наводила на мысль о работающем здесь приведении, ибо оно, скорее всего, не оставляло отпечатков пальцев: на блестящих поручнях, переключателях и даже дверных ручках никогда не было ни одного пятнышка. Полы можно было, наверное, изучать под микроскопом и не найти даже самой завалящей бактерии. Юля не занималась научной работой, и лаборатория доктора Стэфа превратилась в кабинет психологической разгрузки. Правда, посещать его никто не рвался. Многие считали, что для этой цели хватает комнаты природы и кают-компании. А штурман в ответ на предложение принять сеанс лечебного гипноза после слишком напряженной вахты, недовольно пробурчал, что лучше уж просто выпьет, чем позволит ковыряться у себя в мозгах. Андрей, почему-то, вообще относился к Юле с недоверием и заглядывал в медицинский отсек только в случае крайней необходимости – например, обязательного обследования. Вот и сейчас он пришел явно не для того, чтобы пожаловаться на головную боль. Хотя выглядел штурман неважно. Причиной тому могла быть бессонная ночь или нервное потрясение. Макси внимательно посмотрел ему в глаза, надеясь догадаться. Но по нескладному, словно выточенному из грубого камня лицу штурмана, как всегда, нельзя было ничего прочесть. Он не справился о здоровье пострадавшего – к чему? Отчет о его состоянии Юля исправно доставляла в рубку. А вежливость Андрей считал излишней церемонией.

Вопрос, мучивший Максимилиана, не давал покоя, но он не решался его задать, предпочитая страшной правде хилый огонечек надежды. Штурман подошел ближе.

- У этой планеты-«карусели» нет официального названия. Капитан предоставляет тебе право первооткрывателя. Как ты хочешь, чтобы ее назвали?

Отчаяние ледяными когтями сжало сердце. О чем еще можно было говорить? Но штурман, скорбно и сурово, как показалось Максимилиану, склонив голову, ждал ответа.

- Пусть… пусть ее назовут «Элли».

- Ну, ты! – раздался знакомый возмущенный возглас, - Я еще живой!

- Ты!!!

Элверт действительно не был похож на мертвеца, и даже на больного. Он только что плотно позавтракал, хорошо выспался и был в прекрасном расположении духа.

- А меня к тебе Юля не пускала! Говорит, мол, нельзя тебе волноваться. Это я за штурманом прорвался. Ну ты, ваще, даешь! Это ж надо – двое суток в коме пролежать, а еще, говорят у тебя три раза сердце останавливалось…

Юля не успела и рта раскрыть, как Макси узнал, что у него была сильная асфиксия, несколько мелких кровоизлияний в легкие, разрыв трахеи (которую уже Юлька заштопала) и перелом четырех ребер.

- Почему же я ничего не чувствую? – удивился Макси, - Я себе раньше ничего не ломал, но всегда думал, что это очень больно.

- Ха! У тебя же местная анестезия! Ну, ерунда, скоро все срастется. Смотри, а ты неплохо выглядишь. Как все-таки здорово, что удалось тебя увидеть!

Штурман кашлянул.

- Так как же назвать планету? Что мне передать капитану?

Макси светился от счастья. Кажется, появление Элверта повлияло на его самочувствие лучше и быстрее, чем все Юлины ухищрения.

- А, назовите, как хотите, - отмахнулся больной, - какая разница? – он протянул к Элверту левую руку (к правой были подключены приборы) пытаясь его обнять. Элли наклонился и… наткнулся на Юлю.

- Ни в коем случае! Пациенту категорически противопоказан оральный контакт – прошло всего несколько часов с тех пор, как он начал дышать самостоятельно! А Вы хотите перекрыть ему дыхательные пути?

- А какие контакты ему не запрещены?

- Никакие. Пациент еще слишком слаб.

На общем совете присутствовали все, кроме Максимилиана и Юли. Правда, на этот раз было ясно, что капитан не собирается ни с кем советоваться. Скорее всего, речь шла о его единоличном приказе, который, как известно, обсуждению не подлежал.

- Можете считать меня неправым, но я должен сообщить командованию об этом происшествии.

Элли пожал плечами.

- Это твое право, командир.

- Это моя обязанность! – Тай Ши сделал ударение на последнем слове. - Я мог бы ею пренебречь, как часто это делаю, но, во-первых, работа бортового оборудования регистрируется независимым информационным блоком, данные которого можно уничтожить только разрушив блок, и мне будет очень трудно объяснить экспертам, почему корабль отклонился от курса и следовал челночным ходом в режиме поиска, и для чего несколько дней работала реанимация. А во-вторых… есть еще причины. Все. Все свободны.

Штурман замешкался в дверях.

- Вы хотели о чем-то спросить, господин Генс, - не оборачиваясь, утвердительно сказал Йоргес.

- О каких еще причинах ты говорил, Йоргес? Они достаточно серьезны, чтобы Элли выгнали из эскадрильи? – В голосе его звучал вызов.

- Не волнуйся, - устало произнес капитан, - Никто его не выгонит. Но, если честно, мне бы не хотелось, чтобы Элверт когда-нибудь дослужился до капитана.

- Конкуренции боишься?

- Ни в коем случае. Но я знаю Элла с детства. Какой бы корабль ни поступил в распоряжение Сайтона, экипаж его будет обречен на скорую гибель. Надеюсь, ты это понимаешь? – Йоргес помолчал, - К счастью, малыш не честолюбив.

Андрей задумался. Интересно, как часто Тай Ши мешал лейтенанту получить новое звание? А сколько раз покрывал его проделки, «отмазывая» от справедливого наказания? Да, тут требуется очень тонкое чувство меры…

- Простите меня, капитан, я погорячился.

- Извинения приняты. А у Элверта не будет неприятностей. Во всяком случае, больших. Тем более, что все неприятности, какие можно, он сам себе устраивает с большим успехом.


из доклада капитана корабля разведки Дальнего космоса «Жюстина» Йоргеса Тай Ши командиру эскадрильи полковнику Бенджамину Шипунову

«…в связи с вышеизложенным прошу представить к правительственной награде «За отвагу» и присвоить звание лейтенанта сержанту Максимилиану Сайтону, а так же прошу разрешить мне в отношении лейтенанта Элверта Сайтона ограничиться дисциплинарным взысканием в рамках Устава экипажа и не применять к нему более серьезных мер наказания, учитывая прежние заслуги Элверта Сайтона и ввиду благоприятного исхода происшествия».

В отчете капитана взыскание значилось как «семь дней исправительных работ с двумя круглосуточными вахтами». На самом деле Тай Ши придумал для Элверта другую кару. Ему предписывалась неделя… полнейшей праздности! Чтобы нарушитель не смог заняться чем-нибудь втихаря, Йоргес самолично конфисковал и спрятал все его инструменты. Но это капитану показалось недостаточным. Всему экипажу до истечения срока наказания запрещалось разговаривать с провинившимся. Кое у кого такая мера вызвала скептическую усмешку: надо же, наказали отпуском! Но уже на третий день злые языки замолчали: на Элверта было просто жаль смотреть. После многочасовых безуспешных поисков своих «железок», Элли начал предлагать свою помощь всем подряд. Он готов был взяться за что угодно, лишь бы не оставаться без дела. Получив везде отказ, а также уразумев, что не может даже пожаловаться на свою несчастную судьбу (по приказу Тай Ши никто не поддержал разговора), Эл попытался прорваться к Максимилиану. На его пути встала хрупкая Юля. Решительно настроенный разведчик почему-то пасовал перед орсайкой.

- Лейтенант Сайтон, Вам туда нельзя. Вашему другу требуется покой. Разве Вы хотите повредить его здоровью?

Нет, этого Элли не хотел. Он остановился и окинул взглядом комнату.

- Юля, хочешь, я тебе в процедурке полы вымою?

- Не нужно. Они достаточно хорошо стерилизованы.

- Ну, колбы какие протру, а?

- Нет необходимости.

- Юль, а как тебе удается все в такой чистоте держать?

Памятуя о приказе капитана – не общаться с наказанным, – орсайка больше не проронила ни звука.

На четвертый день Элли пришел к капитану – просить о снисхождении.

- Может, помилуешь парня? – сочувственно глядя на Элверта, спросил штурман.

- Я не Бог, чтобы миловать, - жестко ответил Тай Ши.

- Но он же осознал свою вину. Может, хватит уже? Сердце кровью обливается смотреть, как он мучается…

- Это у тебя-то, старого вояки, сердце кровью обливается? Мне не до шуток, Андрей. Из-за его глупого мальчишества чуть не погиб человек.

Панель шлюза тихо открылась. Элверт расцвел:

- Мэлли! Тебе уже разрешили ходить?

- Как видишь, - улыбнулся Максимилиан.

- Кажется, продолжать наказание не представляется возможным… - проворчал Йоргес себе под нос, но чуткий слух Макси уловил его слова.

- Что такое? Какое еще наказание…

- Ничего! – перебил его Элверт, - Все хорошо.


Максимилиан недоверчиво посмотрел на капитана, затем на штурмана. Те переглянулись и утвердительно закивали: «Да, все в порядке».

Экипаж выстроился по стойке «смирно». Капитан подошел к Максимилиану:

- Вот Вы и снова в строю. Уполномочен сообщить Вам, что Вы получаете правительственную награду – медаль «За отвагу» и новое звание. Медаль и удостоверение Вам торжественно вручат на Оклахомской базе. Нашивки можете сменить сегодня же. От имени командования эскадрильи и от себя лично поздравляю Вас, лейтенант Сайтон! Ну… а ребята и сами Вас поздравят.

Последние слова все восприняли как команду «вольно» и с одобрительными криками кинулись качать героя.

- Осторожнее! – взмолился Макси, - Вы мне снова ребра переломаете!

Штурман, сокрушенно покачивая головой тихонько пробурчал: «Два лейтенанта Сайтона на одном корабле – это уже слишком!» Но его никто не услышал.

Задача экспедиции, хотя и с опозданием, была выполнена. «Жюстина» возвращалась на базу. Максимилиану, после дурдома с тремя десятками пассажиров на борту и постоянными катаклизмами по дороге, работа в обычном режиме казалась детской игрой. У него появилась масса свободного времени, и он вновь взялся за худблок.

Неожиданным ценителем его творчества оказался механик Ямата Базырин. Несмотря на чисто техническую специальность, Базырин оказался в душе романтиком. Его привело в восторг живописное полотно под названием «Жюстина» на стоянке». Механик усмотрел в изображении корабля хрупкость и женственность прекрасной дамы, нуждающийся в защите.

- А кстати, - спросил Максимилиан, - Ты не знаешь, откуда пошла мода называть разведкорабли женскими именами?

- О, это очень древняя и очень печальная история, - ответил Ямата, - Давным давно, когда люди не знали ничего о нуль-транспортировке, скорость корабля увеличивали за счет перепадов во времени. Жил тогда один разведчик по имени Тристан. Однажды он отправился в далекое путешествие, оставив на Земле свою прекрасную подругу Изольду, что в переводе с древне-галактического означает «верность». Перед разлукой они поклялись друг другу в вечной любви. Но за время путешествия на Земле прошло сто пятьдесят лет, и когда разведчик вернулся, он узнал, что невеста его состарилась и умерла, но так и не отдала свое сердце никому другому. Три дня и три ночи плакал Тристан на могиле Изольды, а потом выбил имя любимой на борту своего корабля и навсегда улетел в Дальний космос… Вот так. Про них даже книга есть – «Тристан и Изольда». А все разведкорабли с тех пор называют именами прославленных женщин. Вот, например, «Жюстина» носит имя известной воспитательницы младших классов, жившей в сорок третьем веке.

Максимилиан внимательно выслушал рассказ Яматы и решил воздержаться от комментариев. Он в свое время читал «Тристана и Изольду», но не припоминал, чтобы там было что-то о разведчиках и космических полетах. Вообще, можно сказать, что Макси был полностью доволен жизнью и собой. Даже сексуальные домогательства Элверта его не тревожили: по крайней мере, месяц можно не позволять к себе прикасаться на полном основании. Рекомендации врача однозначны: никаких потрясений!

Обмануть Элли оказалось не так-то просто. Он сразу же заподозрил неладное:

- Значит, качаться на тренажере тебе можно, а обнять тебя нельзя?

- Но… там работают совсем другие группы мышц.

- А какие группы мышц у тебя сработали, когда я до твоей щеки дотронулся, а ты отскочил от меня, как от бешеной гадюки?

- Элли, перестань. Мы об этом уже говорили.

- А как же то, что было там, на черной «карусели»? Ты уже забыл?

- Не сравнивай. Там были экстремальные условия. И вообще, я думал, что мы погибнем.

- Хорошенькое дело! Значит, любить можно только в экстремальных условиях или перед смертью? Да как ты не понимаешь, мы все живем в экстремальных условиях! Работа у нас такая! Это все из-за твоих церковных убеждений, я знаю…

- В первую очередь, да.

Конкретный ответ, как всегда, послужил для Элли сигналом к конкретным действиям, и он возобновил попытки добиться освящения их брака церковью. На отца Леонида свидетельство из мэрии не произвело никакого впечатления:

- Ничего не могу поделать. Обращайся к высшему начальству.

Элверт, используя каждую свободную минуту, засел за компьютер со старенькой механической клавиатурой. Не то чтоб он был приверженцем консерватизма, но любые другие модификации, включая новейшую, биоиндикаторную, Элли разбивал в считанные часы. Сначала он написал митрополиту Сибирскому, потом Западноевропейскому, а затем патриархам всех планет по-очереди. Всюду получив отказ, он снова приступил к несчастному священнику.

- Да тебе же ясно ответили: нельзя! – отбивался отец Леонид. – Чего еще ты от меня хочешь? Пиши теперь Господу Богу!

Элли на секунду задумался, похлопал светлыми ресницами и совершенно серьезно поинтересовался:

- А в какой сети у Него ящик?


------------------------------------------
Окончание: [url]http://proza.ru/2008/06/03/102[/url]