Глава 22. иван-дурак и бандит надыр-хан

ГЛАВА 22. Иван-дурак и бандит Надыр-хан.

Через пару часов лета самолет приземлился в Кабуле. Штаб армии располагался на другом конце города во дворце Амина, бывшем владении шаха. Иван отправился туда на патрульной машине военной комендатуры в обществе словоохотливого капитана, помощника коменданта. По дороге капитан отчитал Ивана за «маскарадный костюм», сообщив, что духи спят и видят, как бы шлепнуть офицера или прапорщика, а потому надо ходить в полевой форме или не ходить вообще.

Иван узнал, что продублированный в армии приказ министра обороны о переходе на зимнюю форму одежды для офицеров и прапорщиков обернулся десятками убитых и раненых. А последующие команды отставить, перейти, отставить… только увеличили потери. Любые попытки поставить службу в ограниченном контингенте по образу и подобию службы во внутренних округах СССР выливались в десятки и сотни бесполезных потерь. Но, как говорится, битому неймется. Генералы заменяли друг друга с той же периодичностью, что и солдаты. И каждая новая замена повторяла и повторяла ошибки старой. К тому ж новая метла, как обычно, мела или не мела по-своему, то есть так, как привыкла мести у себя в СССР.

Дело осложнялось еще и тем, что война со стороны духов была поставлена на коммерческую основу. В каждой банде душманов были штатные учетчики, оснащенные в крутых бандах видеокамерами, в средних - фотоаппаратами, в бедных - карандашами и блокнотами. Они фиксировали боевые заслуги рядовых членов банд и докладывали главарям. Те рассчитывались с каждым соответственно его вкладу в общий ратный труд, выплачивая соответствующие суммы за каждую голову советского солдата, прапорщика, офицера или единицу боевой техники. Более всего ценились броники - БТР, БРДМ, БМП. Если дух подбивал броник, то мог спокойно обзаводиться еще одной женой. Самая дешевая афганка стоила примерно 120 тысяч афгани, что-то около 5000 советских рублей. Капитан поведал Ивану и цены на жен в советской средней Азии. В частности, в Туркмении жена в зависимости от возраста и образования стоила до 30000 рублей. Выпускницы вузов падали в цене на порядок. А вот за девушку, ни разу в своей жизни не видевшую паровоза, платили баснословные деньги. Поэтому бедные туркмены привозили себе жен из Азербайджана всего за 1000 рублей. А совсем нищие - из России. Даром.

Все это Иван, покрутившись в Афганистане, уже знал, но в угоду капитану, делавшему ему услугу, он внимательно слушал, кивал и даже изумлялся, от чего капитан приходил в восторг и еще более распалялся в своих россказнях. И уже не отличить было, где суровая правда жизни, а где детские сказки Шахерезады в вольном изложении капитана Советской Армии.

Наконец приехали. Дворец Амина высился над Кабулом неприступной крепостью. В нем обитали высшие командные чины 40-й армии. Ивана к ним, естественно, не допустили. Низшие чины на задворках этого самого дворца вручили Ивану какие-то бумаги на получение новой техники со складов г. Кушки и отправили его восвояси. Собственно, так ничего толком и не разглядев, Иван улетел обратно в Шиндант. Причем борт ему попался афганский. Летели низко, ничуть не боясь стрингеров. Экипаж дружно глушил коньяк и щедро угощал им Ивана прямо в кабине пилотов. Они так здорово накачались, что даже приземлились на автопилоте. Но это не важно.
Одним словом, в тот вечер Иван рухнул в постель в своем уютном домике, до боли в сердце напоминавшем ему родную избушку на курьих ножках в дремучем лесу страны Советов.

Через некоторое время Иван погнал на своей БРДэМке на Кушку за техникой, но в Адраскане обломался и на несколько дней застрял в саперном батальоне. Начальник штаба оказался земляком и предложил Ивану в порядке развлечения съездить в банду Надырхана. Иван с удовольствием согласился. Они сели на БТР и отравились в горы.
Проехав километров 20, на одном из склонов они обнаружили огромные приземистые шатры, сделанные из шкур быков. В них и располагалась банда. Она насчитывала до 600 штыков. Главарь – Надырхан - оказался довольно симпатичным человеком с голубыми глазами и веселым нравом. Он встретил шурави вполне по-хански. Пол его шатра был устлан персидскими коврами. По центру были расставлены блюда с угощением - нежным мясом молодых барашков. По знаку хана появился слуга, перепоясанный пулеметными лентами не хуже того матроса Железняка. Афганец был средних лет и носил огромную лопатообразную бороду. В своих грязных ручищах он держал серебряный поднос, на котором стояли слегка запотевшие бутылки «Посольской». Во как!

При появлении водки Надырхан вышел. Переводчик объяснил, что истинные мусульмане не пьют, а курят гашиш, опиум и прочую дрянь. Что ж, истинные православные христиане позволяют себе при случае побаловаться водочкой, а дурь категорически отрицают. Каждому, так сказать, свое и в свое время. Но сказано пророком Илией: горе тому, кто пьянствует.

Короче говоря, русские сели по-турецки, выпили все, что им поднесли и славно закусили всем, что подали. В том числе не побрезговали и зеленым чаем с восточными сладостями.

Под конец трапезы появился Надырхан с частью своего вооруженного до зубов народа и толкнул речь. Ее суть сводилась к тому, что русские солдаты, будучи борцами за мир и дружбу между народами, обязательно должны помочь банде Надырхана и защитить ее от других бандитов, шастающих в округе.

Замполит батальона толкнул ответную речугу, но, как и подобает настоящему словоблуду, ни о чем. Он поблагодарил за угощение, за понимание момента и пообещал рассмотреть возможность предоставления Надырхану военной помощи со стороны советских войск. Расставаясь, долго и крепко жали друг другу руки и сияли улыбками. Потом под враждебными взглядами из-за углов покатили обратно в Адраскан. Кстати, ни женщин, ни детей за все время пребывания в банде Иван не видел. Возвращались крайне осторожно, петляя из стороны в сторону, боясь нарваться на фугас. Замполит грязно ругался, возмущаясь тем, что Надырхан, мать его, имеет наглость просить помощь, когда у него 600 штыков, а в Адрасканском батальоне всего 300, из которых 150 постоянно на выполнении боевых заданий. Со слов замполита выходило, что Надырхан два года воевал против афганского народа и Советской армии, затем увел своих бандитов в Иран. Оттуда его тоже выперли, и он вернулся обратно. А кому он здесь нужен? Местные бандиты уже поделили меж собой все его земли. Вот и залетали над его шатром пули да гранаты. И такая междоусобная война длится среди афганцев целую вечность. Спрашивалось: при чем здесь советский солдат?

Через три дня банда Надырхана расстреляла на бетонке три машины с медикаментами, забрала груз и пошла в Иран.
Ее догнали и уничтожили.

Пустыня, рыжая лиса,
Хитрит, проклятая гюрза,
Готовит зелье миражей
И точит сталь кривых ножей.

Простой наложницей луна
Лежит стыдливо в ложе гор
Кругла, бледна и холодна,
И врет ее наивный взор.

И с новой силой, новым злом
Зарей с Востока хлынул зной.
И солнца диск взметнул лучи
И с ложа гор луну стащил.

Взблеснула сталь кривых ножей
В дрожащем мире миражей,
И пули новых басмачей
Взвизжали тысячей чертей.

И новый круг - опять луна
Елея томного полна
Шахерезадою в ночи
И шепчет сказки, хоть кричи.

А в сказках изумруд лесов,
Глаза небесные озер,
Лугов затейливый узор
И звон девичьих голосов.

И неразлучны день и ночь,
Как неразлучны жизнь и смерть,
В одну и ту же входят дверь
И друг за другом точно в точь.

Востока приторная лесть
Скрывает западную месть.
Глаза чисты, улыбки - мед,
Но бьет с горы гранатомет.

Вдали от подлинных морей
На море солнц и миражей
На море камня и песка
Цунами пыли выше скал.

И смерть изводится слюной,
Шипит зловеще за спиной.
Тягаться в лоб тонка кишка,
И жалит в след исподтишка.

И парадоксов полон рот.
И времени взбесился ход
До невозможности понять
И надо век считать за пять.

В такую ж ночь, в такой же день
Транзистор Аллою вопил,
Что арлекина смех любил.
Светлела ночь, рождался день.

Но пуля чмокнула в висок.
Транзистор брошен был в песок.
Сознание умчалось прочь.
И день угас, явилась ночь...