Глава вторая

О дальнейшей жизни Максимилиана Карино
и вообще о жизни
 
 
Максимилиан Карино закинул в угол сумку с вещами и, не раздеваясь, повалился на тахту. Слава Богу, дома! Однако, большой радости по этому поводу, почему-то, не возникало. Максимилиан жил один, и за время его отсутствия в квартире ничего не изменилось. Желтое массажное кресло маячило в глубине спальни, тапочки задвинуты под кровать. Бутылка с завинчивающейся пробкой и стакан стояли на тумбочке там, где он их оставил. Возле окна белел полимерным чехлом бытовой компьютер - предосторожность излишняя, ведь в городах давно уже не бывает пыли - с тех пор, как цветы выращивают из искусственного белка на питательной пленке. Говорят, раньше в парках и на бульварах росли деревья, они погибли во времена экологической катастрофы. А теперь их не сажают - толщина пленки недостаточна для мощных корней…
 
Укрывание всех своих компов перед отъездом белыми чехлами было для Макси своеобразным ритуалом - он трепетно относился к своим рабочим инструментам.
 
После выхода из нуль-пространства слегка подташнивало. Максимилиан щелкнул пультом: на экране стройная модель неопределенного возраста вещала скучающим подросткам что-то о вопросах половой гигиены. Макси пробежался по кнопкам: Новости. Торговый корабль с Уваргая нелегально пересек границу и задержан в космическом пространстве системы Веги. Причины выясняются. У гражданки Соединенных Стран Америки во время путешествия по Востоку пропала ручная бракта редкой породы. Нашедшего просят сообщить по адресу… Музыкальные каналы, как всегда, завывают голосами инопланетных животных, иначе не скажешь. Передача «Отдыхай с нами» - толпа восторженных идиотов рукоплещет дебиловатому молодому человеку, пытающемуся удержать на кончике носа яркую силиконовую каплю. Максимилиан переключился на галактические каналы: Выставка новых пород рептилий из созвездия Льва. Реклама цветного морохрусталя. Межгалактические соревнования по воздушным лыжам, лидирует женская сборная Аксалии. Опять реклама. Галактическая рулетка - выиграй звездолет! Реклама. Куксайские репортеры предвзято освещают события, связанные с противозаконными действиями браконьеров на Венере. Земля и еще двенадцать планет требуют опровержения. Покупайте кресла безопасности только на Уваргае!
       
       Макси взял бутылку и опрокинул над стаканом… Тьфу ты! Пробку забыл отвинтить… Сделав глоток, он подождал немного. Вкус джина показался ему неприятным. С момента прибытия прошло уже не меньше часа, а тошнота все не проходила. Напротив, головокружение усилилось, появилась отвратительная слабость в ногах. В чем же дело? Ведь он никогда не страдал аллергией на нуль-транспортировку… Да просто его уже тошнит от всех этих командировок, таможенных контролей, бардака на работе, от этого стремительно и бессмысленно летящего времени, заполненного заказами, поездками, беготней, пресными романами с
молоденькими практикантками и нудными вечеринками с коллегами, бывшими
однокурсниками, родственниками… Что это попискивает? Кажется, один из рабочих компьютеров. Максимилиан сполз, поохивая с тахты и нехотя поплелся в кабинет. Электронная почта. Ему предлагается явиться на европейский симпозиум программистов. А он и не подумает явиться…
 
- Это квартира Максимилиана Карино?
 
- Да, я Вас слушаю.

- Вас беспокоит секретарь фирмы «Атланта». Наш заказ готов?
 
- Завтра будет готов! Вы что, не прочитали число в контракте?
 
- Да, но мы хотели удостовериться, что все в порядке, дело очень важное…
 
Максимилиан отключился от назойливого секретаря. Он принципиально не пользовался мобильной связью, так ведь и дома достали! Заказ был, на самом деле, почти готов. Так, мелочи остались. Копии-распечатки валялись по всем столам и на полу: отбывая в командировку, швырнул со злости, что оторвали от работы. Надо сложить…Еще сумку распаковать, разложить вещи… Макси понемногу успокаивался, занявшись привычным делом. Он поставил джин в буфет,
сполоснул стакан под краном - не включать же из-за него всю систему! Ковриновые полы, вроде бы, немного потемнели. Макси достал из-под раковины баллон-химчистку и принялся отбеливать коврин.
 
Это еще что? Что за вопли с улицы?
 
- Макси! Макси!! С днем рожденья, это мы!!!
 
О, Боже! Их там человек пятнадцать. Никуда не денешься. Максимилиан открыл окно.
 
- Пожалуйста, не надо так кричать, я сейчас открою…
 
Шумная компания, топая грязными сапогами по белому коврину, ввалилась в только что прибранную квартиру. Откуда они в городе столько грязи нашли?
 
- Здорово, дружище! - бывший приятель по академии Дэйк стиснул его в своих богатырских объятиях, - С праздничком! А это, глянь, настоящие гацинии! Ты ведь, того, любишь природу! Мы тут пикничок отгрохали в твою честь. Ну, ребята чуток перебрали, вот и орут.
 
Максимилиан молчал, грустно уставившись в пол, по которому растекались ржавые лужи, медленно впитываясь в коврин.
 
- Ах, это? Чепуха! Лайс, а ну-ка, чистани коврик!
 
Веселая краснощекая Лаис протиснулась к имениннику и, вымазав
его губным кремом (хорошо, что цветная помада не пачкается),начала
тараторить, попутно достав из сумочки маленькую «химчистку»:

- Ой, Макси-Максюля! Как я рада тебя видеть! Ты не представляешь, даже ни вот столечко! Ты когда уехал, я целых три дня тебя вспоминала! - «химчистка» высасывала из ворсинок ржавый налет, - Дэйки, ты ведь не ревнуешь? А чего тебе ревновать, мы - люди свободные. Так вот, ты уехал… Ах, ты, проказник, забыл старушку Лайс? - «химчистка» начала высасывать с пола ворсинки самого покрытия. Максимилиан уже не обращал внимания. Все бесполезно. Это никогда не кончится. Он нашел в себе силы кисло улыбнуться и пробормотать: «Извините, ребята, вы так неожиданно… У меня ничего не готово…»
 
- Хо-хо! - грохотал Дэйк, - у нас все при себе! Щас девчонки приготовят. А глянь, кто еще с нами!
 
- Привет, Макси! - это Анна, сестренка, палочка-выручалочка.
Максимилиан тут же увлек ее в ванную - единственное помещение, еще не
заполненное гостями.
 
- Послушай, Анночка, ты - одна из всей этой компании, кого я
действительно рад видеть. Я тебя умоляю…
 
- Что, занять их чем-нибудь, развлечь и провести вечер на
уровне, а ты смоешься?
 
- Ну, я…
 
- Спокойно, братишка. Все устроим. Да, звонил папа и сказал, что
ты в день своего рождения обязательно должен навестить маму.
 
- Она же в Европе!
 
- Подумаешь, полчаса на аэро!
 
- Тридцать две минуты и пятьдесят секунд… - угрюмо пробубнил Макси.
 
- Или хочешь, я ей звякну, она сама приедет?
 
- Нет, нет! Я навещу… Прямо сейчас, хорошо?
 
Анна снисходительно улыбнулась:
 
- Ладно уж… сваливай. У тебя кухонная система где включается?
 
- На главном пульте. Ну все, пока. Спасибо.
 
Тридцать две с половиной минуты в одноместной кабине аэро Максимилиан наслаждался покоем. Шум воздушного тоннеля настраивал на лирический лад. Эти звуки напоминали свист ветра, плеск волн о прибрежные камни. Пенистые прозрачно-зеленые гребни гулко обрушиваются на берег и шелестят, сползая по гальке… С детства Макси увлекался компьютерной живописью. Но вот уже несколько лет его художественные программы не покидали дискетницы. Пару раз он пытался вернуться к любимому занятию, но успевал лишь ввести цветовую гамму - и
что-нибудь обязательно отвлекало. Вот если бы у него был портативный живописный блок… не такой, какие предлагает земная промышленность, а удобный, легкий, чтобы помещался в карман. Тогда можно было бы мотануть куда-нибудь в глушь, где нет телефона, начальства, деловых партнеров и незваных гостей… Но разработки новых моделей худблоков приостановлены. Вероятно, из-за отсутствия спроса. Сейчас редко кто занимается плоскостной живописью. Немного более популярна голография, а молодежь вообще утверждает, что лучше стереокамеры пейзаж никто не нарисует, при этом сами они с удовольствием малюют в четырехмерном пространстве лазерные абстракции таких диких форм и расцветок, что невольно приходят на ум фантастические байки о галлюцинациях, мучающих исследователей дальнего космоса при нуль-транспортировке. Хотя Максимилиану стукнуло всего двадцать восемь, он совершенно не чувствовал своей принадлежности к современному поколению. Родиться бы ему году, этак, в двухтысячном от Рождества Христова, ну или, хотя бы, в трехтысячном. Профессор Савин говорил, что в те времена ритм жизни был не таким сумасшедшим. Может, все-таки, слетать завтра на симпозиум? Можно переночевать у мамы, от нее ближе… Хорошо бы встретить профессора. Нет, вряд ли. Что делать старому историку на сборище программистов?

Голос стюардессы в наушниках прервал его размышления:
 
- Европа. Испанский регион. Триста сорок девять эй си. С прибытием.
 
С аэростанции Максимилиан спустился на оживленную улицу, пестревшую надписями на английском языке и галакте и разноцветными гвоздиками без листьев. Часть газонов (видимо, по причине нехватки горизонтальной площади) были расположены прямо на стенах домов. Максимилиана всегда забавляли вертикальные клумбы, а его мама, наоборот, считала их «очень милыми». Макси вскочил на одну из транспортных площадок:
 
- В отель «Палермо».
 
Мама была при параде: в светло-зеленом паутиновом платье «под
мрамор». Волосы уложены цветной «пальмой».
 
- Макси, ну что же ты так поздно? Папа уже уехал… Между прочим,
он привез тебе подарок.
 
Прежде, чем она успела распечатать коробку, Макси уже догадался,
что внутри. Ну, отец дает! Всегда знает, что мне надо. - Максимилиан бережно вынул из футляра маленький, не больше записной книжки предмет. Такие худблоки изготавливали только на Орсе - планете, известной своими техническими достижениями. Значит, папа недавно оттуда.
 
- Я ему говорила, что тебе понравится! А это - от меня, - она
сунула ему в руку пульт, - нажми на эту кнопочку.
 
Дверцы стенного шкафа распахнулись, и оттуда выкатился
объемистый дорожный контейнер в виде собаки, радостно повизгивая и виляя зеленым хвостом.
 
- На днях была на Белой Маине, среди тамошних туристов это
последний писк!
 
- Спасибо, мама, но я не летаю в турпоездки, тем более на Белую
Маину.
 
- Ну и что? Значит, полетишь. Когда у тебя отпуск начинается?
 
- На той неделе. Я собирался, как всегда, на дачу.
 
       - Чудесно! Все уже там. Беловы недавно приехали, и господин
Джонсон собирается. Вероятно, Таис будет с родителями. Между прочим, ты очень понравился ее маме… Что ты корчишь такую физиономию, как будто у тебя лягушка во рту? Таис - миловидная девочка, такая скромная, со вкусом…
 
- Какая, какая? - засмеялся Макси.
 
- Ну, не придирайся к словам! Я хотела сказать, что у нее хороший вкус. Тебе, человеку творческому, она должна понравиться…
 
- Творчество - это программы для пылесосов? И почему она должна
мне понравиться в этом году?
 
- Я же не предлагаю тебе немедленно на ней жениться! Но тебе уже
под тридцать, пора подумать о семейной жизни…
 
Вот так всегда: «Я не предлагаю, но тебе пора».
 
- Да что же это я, - спохватилась Марфа Германовна, - подожди
пять минуточек, сейчас я тебя накормлю. Хочешь, пока посмотри голограммы - это вот я на Маине с Верочкой. Мы там познакомились. Она тоже из Сибири. А это я в каюте, а это… Ну, ты сам посмотри все, я быстренько, - и она побежала включать кухонную систему.
 
Максимилиан мельком глянул на однотипные голограммы и сунулся в
кухню:
 
- Мам, я поработаю на твоем компе, ладно?
 
- Да-да… Ой! Только осторожнее, не сбей там у меня рецепты!
 
- Мама! Разве ты не знаешь, - Максимилиан сделал страшное лицо,
- что любой уважающий себя программист начинает работу с того, что стирает всю предыдущую информацию, затем вдрызг разносит клавиатуру, надевает виртуальный шлем и танцует ритуальный танец под названием «балерина поскользнулась на дискете»?
 
Издеваешься над старой больной матерью!
 
- Ну что ты, мам, ты у меня молодая! Ладно, я пошел.
 
Максимилиан еще раз проверил свою работу, скомпоновал и отправил
заказ на адрес «Атланты». Пусть не вопят. Как же это все надоело! Работа, вроде, не хуже других. Разработчик программ для новых модификаций общественного транспорта и бытовой техники. Так называлась его профессия, казавшаяся ему совершенно никому не нужной. Лично ему не нужны эти новые модификации. Худблок - это другое дело! Но на них на земле нет спроса. А на транспортные площадки есть. И на кухонные системы есть. Вот так. Ну почему жизнь так отвратительна? И все эти нескончаемые Таис, Лаис, Мадлен… скромненькие и со вкусом. Они гуляют с тобой по аллеям парка, рвут и нюхают синтетические гвоздички, восхищаются твоим умением водить орбитальный катер, даже если сами делают это лучше; с вежливым интересом слушают рассказы о твоем детстве, непременно вставляя: «А знаешь, со мной был похожий случай…»; а у самих только одно на уме: поскорее выскочить за тебя замуж, чтобы бросив, наконец, ненавистную академию или аспирантуру, с полным правом заняться созданием из своих причесок редких пород попугаев и болтовней с подругами. Максимилиан видел таких молодых жен каждый день: модно одетые, с неизменной серьгой-мобилой в ухе и отсутствующим взглядом.
 
Пару лет назад Дэйк уговорил его попробовать острых ощущений с девушками из секты «Дети Афродиты». Но он не испытал ничего кроме скуки и разочарования, да под занавес они с Дэйком чуть не влипли в какой-то криминал.
 
- Макси, у меня все готово. Давай, к столу.
 
- Сейчас, ма, только сотру свою писанину.
 
       Стол выглядел роскошно: разноцветные салатики в менажницах, тонкая нарезка, на большом металлическом подносе - копченая утка, обложенная неизвестными науке маринованными животными.
 
- Что ты будешь пить?
 
Максимилиан нахмурился.
 
- Ма, а кто еще придет?
 
- Никого, вдвоем посидим.
 
Макси еще больше испугался:
 
- Ты что, хочешь сказать, что я все это должен съесть?
 
- Почему же все, еще тортик… твой любимый, с малиной.
 
- Боюсь, до него дело не дойдет… А может, с него и начнем?
 
- Ну, Макси! А что же я буду делать с уткой?
 
- Да кинь в барокамеру, и все. Завтра утром съедим.
 
- В вакууме она аромат потеряет.
 
- Спрыснешь еще раз… Ну я же не ящер из созвездия Льва, чтобы столько сожрать!
 
- Как знаешь… Тогда делай кофе.
 
Кофе Максимилиан всегда варил вручную. Вскоре с кухни донесся манящий запах и голос Макси:
 
- Мама, я слышал, профессор в Европе. Ты не знаешь, где он
остановился?.. Мам, ты меня слышишь? - он заглянул в гостиную, - Что-нибудь случилось?
 
       Марфа Германовна скорбно поджала губы.
 
- В среду вечером профессор Савин скончался.
 
- Что? И ты молчишь?!
 
- Я хотела сразу тебе сообщить, но ты был в командировке. Ты же не пользуешься мобильником, до тебя не достучаться! - обиженно фыркнула Марфа.
 
- Прости, ма…
 
- А его внук Александр - такая свинья: Вадим Палыч так мечтал о
правнуках, а этот молодчик - ты слышал? - взял, да и ушел в космическую разведку!.. Макси, я думала, ты все знаешь. В новостях передавали.
 
- Я не смотрю новости, - тихо сказал Максимилиан, не поднимая головы. Он все еще не мог оправиться от удара. Последняя ниточка оборвалась. Последнее, что связывало его… с чем? Этого он и сам не мог объяснить.
 
- Похороны уже были?
 
- Отпевание и похороны завтра, в тринадцать сорок семь… Да, еще недавно звонила Анночка, просила напомнить, что завтра тебя ждут на симпозиуме в тринадцать ноль пять.
 
- К черту симпозиум! Я никуда не поеду.
 
- Максимилиан! Не безумствуй! Этот симпозиум - твоя карьера, твое будущее. Сам ведь говорил, что тебе надоело прозябать на пылесосах.
 
- Плевать я хотел на карьеру! Где будут отпевать Вадим Палыча?
 
Марфа подсела к нему и обняла за плечи.
 
- Успокойся, сынок, послушай меня. Там будет уйма народу. Тебе не удастся даже попасть в храм. А к гробу смогут подойти только всякие там важные исторические шишки и ближайшие родственники.
 
- Где? - упрямо повторил Макси.
 
- В Благовещенском соборе. Как знаешь, я тебя предупредила.
 
Максимилиан был уверен, что попадет на отпевание. Как? Да очень просто. Он знал, что в конце сорок девятого века, когда время считают на секунды, ни один, даже самый важный гость не может позволить себе роскошь прибыть на место за час до начала.
 
Максимилиан остановился перед раскрытыми дверями храма и перекрестился. Двенадцать пятьдесят шесть. Даже охраны еще нет. Он вошел. Освещенный проходящими сквозь полупрозрачные купола солнечными лучами, изнутри Благовещенский собор казался еще огромнее. Мраморные колонны, устремляясь ввысь, терялись в переплетении солнечных нитей. Блики и тени на полированном полу складывались в затейливые фигуры. На что-то это похоже. На какую-то детскую игру… Давно-давно он был здесь вместе с профессором. Он и еще Анночка. Маленький Макси пытался исподтишка ковырять пальцем позолоту, а долговязая сестренка с самым невинным выражением лица дергала его сзади за ворот. Вадим Палыч рассказывал, что раньше во всех храмах стояли деревянные ящики для сбора пожертвований. Люди незаметно опускали туда деньги - кто сколько мог. Потом эти средства расходовались на нужды Церкви, на благотворительность. После того, как земляне научились использовать индуктивные потери при искривлении пространства и времени, открыв тем самым неисчерпаемый источник энергии, рыночные отношения стали постепенно отмирать. Когда на Земле отменили деньги, люди радовались,
полагая, что, наконец-то, наступили времена всеобщего счастья. Но за пределами Солнечной системы рынок продолжал существовать. Межгалактическая валюта - уны - получила повсеместное распространение. И, несмотря на то, что теперь любой землянин владел (по праву рождения) квартирой и загородным участком; транспорт стал бесплатным, а магазины были завалены дармовыми продуктами и товарами земного производства; гонка за деньгами приняла еще более устрашающие масштабы. Каждый пытался любым способом заработать хотя бы несколько ун. Каждый хотел купить что-то на других планетах. Каждый мечтал иметь то, чего еще нет у соседа…
 
В первое время после отмены земных денег ящики для пожертвований
были убраны за ненадобностью, но прихожане не хотели смириться с тем, что они больше не смогут угождать Богу своими приношениями. Ящики поставили вновь…
 
Максимилиан огляделся. Вот он, один из таких ящиков - из драгоценного морохрусталя, битком набитый галактическими купюрами. А над ним, на стене, вывешен список фамилий благотворителей с указанием суммы пожертвования… На что теперь идут эти деньги? Может быть, на морохрусталь или на жалование священникам? Вряд ли. На это должно хватать правительственных дотаций. Интересно, а получают вообще священники жалование, или они летают в отпуск за счет епархии? Наверное, все-таки, получают. Максимилиан видел у одного батюшки браслет индивидуальной нуль-транспортировки: нажал кнопочку и - р-раз! - на другом конце земного шара. Или на другой планете. Такие браслеты орсайского производства стоят очень дорого. Справа от ящика - длинная открытая витрина с маленькими иконками, золотыми и серебряными крестиками, свечами, литературой. Максимилиан взял белую синтетическую свечу и, достав из кармана десятиуновую бумажку, пропихнул ее в прорезь ящика. Сбоку на табло загорелась надпись: «Спаси Вас, Господи, благородный жертвователь! Введите Ваше имя».
 
- Очень надо! - ответил «благородный жертвователь».
 
Надпись не погасла. Эта штуковина не управлялась голосом. Макси протянул, было, руку к клавиатуре, но передумал: нехорошо, если на стене Дома Божия среди фамилий прихожан будет светиться страстное изречение: «Пошел вон, идиот!»
 
Снаружи послышался легкий шум: на площадь перед собором плавно опускались катера с мигалками. Минут через десять здание стало заполняться. Максимилиан был выше многих, собравшихся здесь, но как вносили гроб, он уже не видел - все происходило слишком далеко.
 
Сильнее запахло ладаном, чуть слышны слова молитвы. «Со святыми упоко-о-ой…», - проникновенно затянул на восемь голосов профессиональный хор. Цветы, цветы, свечи, люди, много людей… Солистка выводит партию чистым, серебряным сопрано. Наверняка, оперная певица. Вот и все. Кажется, отпевание закончено. Раньше, вроде бы, дольше отпевали… Да что там, раньше, - тогда, говорят, и литургию служили больше сорока минут.
 
       Над толпой висел неразборчивый, но довольно громкий гул, поэтому Максимилиан слышал только обрывки фраз распорядителя: «…понесла невосполнимую утрату… …профессор межгалактической академии исторических исследований, почетный президент… …вклад в науку трудно переоценить…» Максимилиан попытался пробиться ближе, но сразу понял, что ничего не выйдет. Люди стояли плотной стеной. Сейчас начнется прощание с телом. Скорее всего, этого не удастся даже увидеть. «Мы все любили Вадима Павловича, всем нам он был одинаково дорог, - продолжал распорядитель, - И мы оказались перед неразрешимой задачей: ведь время церемонии ограничено, собор не может вместить всех скорбящих о покойном. Но профессор, известный своей заботой о ближних, и тут подумал о нас. Незадолго до своей кончины он лично составил список своих родственников, коллег и близких друзей, имеющих, по его мнению, право в первую очередь подойти к его гробу. И сейчас тех, кто услышит свое имя, я прошу перейти в правый придел».
 
Распорядитель начал оглашать список: «Вдова покойного, Тамара Ираклиевна Савина… Вероника Вадимовна Меденко, урожденная Савина, дочь покойного…»
 
Несмотря на колоссальный объем воздуха и шестнадцать работающих на полную мощность кондиционеров, становилось душно.
 
«…доктор исторических наук, президент межгалактического гуманитарного центра господин Этвосо; преподаватель истории Солнечной системы из Уваргайского института археологии, господин И… …профессор Килирай Бэ Инц с Аксалии…»
 
Это ничего, что невозможно подойти ближе. Он все равно здесь. Главное, встал как раз в правом пределе…
 
- Дамы и господа! - в сторону Максимилиана протискивались несколько охранников, - Те, чьи имена не прозвучали в списке, просим освободить проход! - его оттерли к самой стене.
 
       «Кирилл Антонович Шанхадар…»
 
Максимилиан встрепенулся: он хорошо помнил Кирилла Антоновича, дедушку Кира, как тот себя называл. Когда маленький Макси на даче бегал в гости к Вадим Палычу, дедушка Кир часто сидел на веранде в плетеной качалке и увлеченно о чем-то спорил с профессором. Макси просто обожал его длинную, как у сказочного волшебника, бороду: забирался к нему на колени, надеясь отыскать в бороде золотой волос, который исполняет желания. Дедушка Кир не сердился. А Вадим Палыч посмеивался: «Да уж знаю я твое желание! Сонюшка, принеси-ка, милая, малиновых конфет нашему гостю!» Макси тут же оставлял друзей в покое и бежал к Софье - профессорской племяннице. Софья в дядюшке души не чаяла, ходила к нему со всеми своими бедами и заботами. Следуя ее примеру, Максимилиан тоже стал доверять свои тайны профессору. Вот только, к сожалению, советы старика часто пропускал мимо ушей.
 
Две женщины, рьяно работая локтями, проталкивались мимо Максимилиана. Стараясь уберечь живот, он повернулся вполоборота и тут же был захвачен встречным потоком. Его несколько раз зацепили за плечо, протащили, пихнули в спину, и он вдруг оказался у самого прохода, образованного двумя рядами охранников. По этому живому коридору шли те, кому посчастливилось попасть список.
 
От духоты кружилась голова, и выступал холодный пот. Стоявшая рядом девушка, судорожно сглотнув, стала оседать на пол. Максимилиан и еще один мужчина подхватили ее под руки. Прижатая к оцеплению старушка уже тащила из своего ридикюля кислородный аэрозоль. Максимилиан отметил, что чертами лица девушка неуловимо напоминала Ивилетту, подружку студенческих лет. Тогда их отношения зашли в тупик: Ивилетта настаивала на свадьбе, а Марфа Германовна была категорически против. Родители девушки состояли в каком-то дальнем родстве с аксалийцами, и мама опасалась дурной наследственности. Профессор ласково встретил растерянного юношу и терпеливо выслушал его историю от начала до конца, а потом произнес только одну фразу: «Если по-настоящему любишь, все остальное не имеет значения». Наверное, Макси не любил Ивилетту по-настоящему…
 
Девушка пришла в себя и в ответ на предложение выйти подышать энергично замотала головой: Нет, нет, профессор был ее любимым учителем! Она останется здесь до конца.
 
Несколько лет назад Максимилиан, заканчивая аспирантуру, готовил диссертацию по теме «программное обеспечение бортовых систем безопасности». У него не было ни малейшего желания заниматься бытовой техникой. Но предложили работу в престижной фирме на выгодных условиях. Обещали хорошие перспективы. «Никогда не делай ради денег и славы то, что тебе не по душе», - говорил профессор. Максимилиан тогда не внял его совету…
 
«…Карино!» - что это, он ослышался?! - «Максимилиан Михайлович
Карино», - повторил распорядитель. Дальше все было как во сне. Он скорее понял по губам, чем услышал слова охранника, посмотревшего его паспорт: «Проходите. Вон туда, прямо».
 
Максимилиан поднялся по черным, застланным золотым ковром
ступеням и склонился над окруженным цветами бледно-восковым лицом. «Это я, малыш Макси. Прощайте, Вадим Палыч… Счастливого пути».
 
Когда процессия двинулась в сторону кладбища, Максимилиан
оказался в самом хвосте. Он прошел чуть больше половины дороги, как вдруг колонна стала замедлять ход, и он увидел, как далеко впереди грузовой катер опускал на тросах сверкающую стелу с золотым крестом внутри. Значит, гроб уже поставили в колодец и закатали полимерной плитой. Сейчас вокруг стелы натянут пленку, и Тамара Ираклиевна бросит первую гранулу в раствор. За ней - все остальные. Завтра из этих гранул вырастут гвоздики. Вадим Палыч не любил синтетических цветов. Максимилиан их тоже терпеть не мог. Вчера ребята принесли гацинии, вот их-то он и положит на могилу профессора. Потом, когда все разойдутся.
 
Максимилиан отстал от процессии и повернул к ближайшей станции аэро. В руке он все еще держал свечу - так ее и не зажег. Дома он запечатал нежные, полураскрывшиеся гацинии в баропакет и вместе со свечой сунул в сумку. Когда Максимилиан полтора часа спустя снова добрался до кладбища, там, как он и предполагал, уже никого не было - рабочий день, все-таки. Из цветочных гранул уже кое-где показались фиолетовые ростки. Они тянулись к свету, чтобы потом распуститься белыми и голубыми махровыми розетками. Макси наскреб с пленки немного питательного раствора в маленькую колбочку и поставил в нее гацинии. Затем укрепил зажженную свечу на специальной подставке перед памятником. Синтетическая свечка горела ровно, без копоти, не тая и не оплывая, а просто испаряясь под розовым пламенем. Когда она совсем исчезнет, на подставке не останется следа, и тот, кто придет сюда после, не будет знать, что она горела. Максимилиан встал и пошел к выходу, поминутно оглядываясь - у подножия гигантской морохрустальной стелы все еще мерцал розовый огонечек.
 
Надо зайти к маме: наверное, заждалась. Макси прибавил шагу,
видимо, не осознавая, что делает - ведь мимо одна за другой пробегали
транспортные площадки. Вот, наконец, и отель «Палермо». Апартаменты на восьмом этаже.
 
Сынок, ты так долго, я уже начала волноваться. Если ты сейчас домой, забери подарки.
 
- Хорошо, заберу.
 
- Да, звонил твой начальник, он тебя разыскивает.
 
- Кто ищет, тот всегда найдет, - буркнул Макси, складывая контейнер-собаку, - Знаешь, мама, я, наверное, в отпуске, все-таки куда-нибудь слетаю.
 
Дома, конечно же, надрывался комп. Максимилиан молча включил
аудио-прием.
 
- Господин Карино! Вы меня слышите, господин Карино?
 
- Ну, слышу.
 
- Что это за «ну, слышу»?! Почему не включаете видеосвязь? Вы что, пьяны? Я поражен! Вы упустили такой шанс!
 
- Это насчет симпозиума? Я был на похоронах.
 
Макси включил видеосвязь. Гневное лицо начальника заняло весь экран.
 
- О чем Вы вообще думаете? Такая возможность дважды не дается! Впрочем, заходите в понедельник, поговорим. Если окажете мне одну услугу, я тоже попробую для Вас что-нибудь сделать.
 
- Вы забыли, шеф, - холодно ответил Макси, - с понедельника я в отпуске, - и он отключил компьютер от сети.
 
Он достал из буфета джин и залпом выпил почти полстакана. Зверски захотелось есть. Вот когда бы не помешали мамины кулинарные изыски! Ну-ка, что тут у нас есть? Рыба, телячьи котлеты, овощи - это все надо готовить, а Максимилиан сегодня уже сдурел от компьютерных звуков. О! Вот - то, что надо. Порционная ветчина в баропакетах. Макси вытащил две пачки, подумав немного, взял еще одну и, прихватив из буфета сырное печенье, пошел устраиваться в массажном кресле - пожалуй, без этого будет не заснуть.
 
 --------------------------

Продолжение: [url]http://proza.ru/2008/06/03/96[/url]