Глава 3. Юлимпийские игры

Юлимпийские игры – это единственное, что осталось в эпоху зубных войн от блестящего культурно-физкультурного прошлого Зубли. В отсутствие каких-либо других развлечений они были чрезвычайно популярны. В дни проведения Юлимпийских игр жизнь на Зубле замирала: останавливались не только боевые действия, но и всякая другая деятельность, которая могла хоть как-то подождать. Народ стягивался к Юлимпийской долине, где проходили спортивные состязания.
Юлимпийская долина располагалась в безлюдном месте, в горах.  Значительную часть ее занимало Юлимпийское озеро. С севера к нему прижимались горы, а с юга они отступили на довольно большое расстояние, оставляя место для стадиона и домов, в которых на время игр селились спортсмены, судьи, артисты, а также размещались клубы и рестораны. Остальное свободное место в долине занимали болельщики со своими палатками, тентами, а то и просто надувными матрасами или подстилками. Ни трибуны, ни территорию вокруг спорткомплекса намеренно не делили на зоны для узиков, дезиков и казиков, чтобы не провоцировать массовые агрессивные акции. Однако «свои» предпочитали держаться кучно, и даже оказавшись рядом с чужаками, не стремились налаживать с ними контакты, хотя законов, запрещавших такие контакты во время Юлимпийских игр, не существовало.
Самыми уважаемыми людьми на Юлимпийских играх были, конечно, спортсмены. В играх участвовали только мужчины, и все они были любителями. Профессиональных спортсменов на Зубле не существовало - слишком накладно было бы держать вдали от «дела» столько здоровых и боеспособных мужчин, да в придачу еще и их тренеров, судей, и разный обслуживающий персонал. Спортсменов выбирали или назначали незадолго до Юлимпийских игр из числа самых здоровых, сильных и ловких. Тренировались они в свободное от службы время. Однако если юлимпиец претендовал на призовое место, его честолюбивый начальник мог разрешить ему прихватывать и служебные часы - конечно, втихаря и, конечно, незадолго до Юлимпиады.
Слабая, с точки зрения землянина, подготовка спортсменов ничуть не влияла на накал страстей и удовольствие, которое получали от игр и спортсмены, и болельщики. Спортсмены выкладывались под ноль, а нередко и под минус, так как это были единственные соревнования в году, а до следующих игр не всем удавалось дожить. Те же, кто доживал, успевали восстановиться. Травмировались безбожно.
Травмы случались и у зрителей, которые неистовствовали, болея за своих. Зублянские болельщики не раскрашивали лица красками, не напяливали на голову дурацкие колпаки и не дудели в дудки по сигналу управляющего их эмоциями дядьки. Их чувства выражались просто и открыто: голосом ли, жестами или как подскажет ситуация. Вот, например, мяч, удачно брошенный противником, влетел в ватерпольные ворота. И тут же десятки разъяренных болельщиков вскочили со своих мест и сиганули, в чем были, в воду. Зачем? А затем, чтобы объяснить своему неумехе-вратарю, как надо защищать ворота! А ведь не все из сиганувших умели плавать! Так что бедному вратарю приходилось нырять на дно и спасать тонущих советчиков, которые вместо благодарности выплевывали в него вместе с водой гневные ругательства. Если бы Юлимпийские игры показывали по нашему телевидению, вся наша телеразвлекуха рухнула бы в один день.

Но хватит общих слов! Давайте-ка лучше заглянем на Юлимпийский стадион, скажем, в сектор метания бревна, где только что гонг пригласил спортсменов-финалистов на разминку. Метатели бревна – все ребята не хилые, но один из них особенно выделялся своей мощью и статью. Это был спортсмен из Длинного государства, единственный из дезиков, пробившийся в финал. Как и все спортсмены Длинного государства, одет он был в трусы и майку в широкую продольную полоску. Спереди на майке была нарисована эмблема Длинного государства – длинный зуб, а на спине красовалось имя спортсмена – Дизон.  Это имя произошло от слова «Бизон» и получило свой окончательный вариант заменою первой буквы на «Д», как мы это объясняли в первой главе. В дальнейшем при упоминании нового имени мы будем указывать в скобках оригинал.
Среди финалистов, которым предстояло выяснять отношения, были, кроме Дизона, еще три узика, одетых в форму в узкую поперечную полоску, и два казика в майках и шортах в крупный горох. Всего шесть человек. Спортсмены разминались под восхищенными взглядами болельщиков, главным образом, болельщиц. Женщины Зубли обожали этот вид спорта, и визг во время состязаний стоял такой, что порою воробьи, тоже прилетавшие поглазеть на действо, от испуга замертво падали с деревьев.
- Дизо-он! – раздался крик со служебной скамейки.
Дизон оглянулся. Даук (Паук), руководитель легкоатлетической делегации дезиков, махал ему рукой, подзывая к себе.
- Сядь! Ну? Как настрой? – спросил Даук, ободряюще хлопая его по колену.
- Нормальный настрой, - улыбнулся Дизон.
- Будем побеждать?
- Будем стараться.
Даук обреченно вздохнул.
- Эх, тебе бы хоть немножко спортивной злости. Ну, хоть бы половину, да ладно, уж хоть четверть от того коротышки.
Даук кивнул головой на энергично разминавшегося казика, который хотя и был ростом меньше остальных, но на звание коротышки все-таки не тянул.
Лицо у коротышки было злобно сосредоточенное, губы поджаты, брови сдвинуты. Он сердито подергивал мышцами и всем своим видом показывал, что он не уступит.
- Посмотри, какое у него зверское лицо! – подзадоривал Даук Дизона.
- Да уж! Не лицо, а рожа, - засмеялся Дизон.
- Вот с этой рожей он будет стоять на пьедестале, а ты.… Неужели ты не хочешь быть первым?
Дизон неопределенно пожал плечами. У него начисто отсутствовало честолюбие, без которого в спорте нечего делать. Дизон и не рвался в спорт, его назначили, рассчитывая на его мощь и трудолюбие.
- Если тебе лично не нужна слава, - сделал новый заход Даук, - подумай о своей Родине! Тебе доверили защищать ее честь!
- Честь Родины защищают на фронтах, - досадливо поморщился Дизон. - А это всего лишь игра.
- Ладно, иди, - безнадежно махнул рукой Даук.
Соревнования метателей бревна состояли из четырех упражнений. Сначала спортсмены должны были метнуть бревно вперед одной рукой. Это упражнение было для Дизона самым легким – в детстве он много бревнышек перекидал, играя с ребятами.
Дизон выступал последним, вслед за коротышкой. Первым четырем его соперникам не удалось добросить бревно до красной линии, обозначавшей рекорд. Коротышка же поднатужился и сделал резкий бросок. Передний край бревна лег на красную линию. Болельщицы казиков замахали руками и так завизжали, что воробьи в ужасе снялись с деревьев и заметались в воздухе. Узики дружно встали, заткнули уши и повернулись спиной к стадиону, выражая этим свое презрение коротышке. Дезики выжидали. Дизон, спокойный, статный, не торопясь, подошел к бревну, легко поднял его, пристроил к плечу и без видимых усилий метнул вперед.
- Ах! – выдохнул разом весь стадион.
Бревно играючи перелетело через красную линию и опустилось за ней. Что тут началось! Болельщицы Дизона вскочили со своих мест, затопали ногами, захлопали руками и так завизжали, что воробьи, опустившиеся, было, на свои места, снова взметнулись вверх, и тут же три особи камнем упали на землю, не вынеся напряжения. Болельщики-мужчины делали стойку на руках и хлопали подошвами ботинок. В воздух взлетали и падали головные уборы, шарфы, носовые платки и даже носки. Даук, схватившись руками за голову, носился по краю стадиона и тоненько визжал:
- И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
  Узики и казики повернулись к стадиону спиной и мрачно гудели:
- У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
 Только одна юная представительница круглозубых, сидевшая на служебной скамейке, не отвернулась. Она привстала, и, приоткрыв в изумлении рот, смотрела, как судьи переносили красную линию на новое место.
-Ух, ты!! – восхищенно сказала она и перевела свои огромные серые глаза на Дизона.
Дизон заметил ее восторженный взгляд и улыбнулся. Только тут девчонка опомнилась и быстро повернулась к стадиону спиной, но ее непослушная головка все норовила оглянуться. Дизон засмеялся.
Радость болельщиков Дизона была, однако, недолгой. Уже в следующем упражнении он занял предпоследнее место. А в третьем - метании бревна назад через плечо - мог и вовсе оказаться последним, если бы один узик не задел при броске бревном свое ухо и тем самым сбил скорость полета снаряда. В этом упражнении получил серьезную травму и коротышка. Он держался за плечо и морщился от боли, но сдаваться не собирался.
Для Дизона всё решалось в последнем упражнении – метании бревна через планку. Один за другим выбывали спортсмены из соревнования. И вот их осталось всего двое: Дизон и коротышка. У Дизона появились шансы на пьедестал, но для этого надо было обыграть коротышку. Даук накачивал своего подопечного.
- Ты должен, Дизон! Ты дол-жен!! Смотри, коротышка уже сдох! А у тебя еще полно сил. Соберись! Подумай, какой успех тебя ждет! Как тебя будут чествовать!
- Я постараюсь, - обещал Дизон.
Он и сам почувствовал азарт. Коротышка дразнил его, бросая в его сторону презрительные взгляды, и сплевывая через плечо: мол, такой противник нам смешон. Дизон завелся. Коротышка не сдавался, хотя с каждым выходом его шея, щеки, и даже лоб становились все краснее, а скрывать мучительную боль в плече он уже и не пытался.  Планка все поднималась и поднималась, и, наконец, достигла такой высоты, что, казалось, не только тяжеленное бревно, но и простой кирпич невозможно через нее перебросить. Первым вышел коротышка. Лицо у него было сжато в один мощный багровый кулак. Казалось, он идет в свой последний бой.  Когда он еще только поднимал бревно, было видно, как он страдает от боли. «Зачем он так надрывается?» - неприязненно думал Дизон. Коротышка присел, сжался, как пружина, и резко выбросил бревно вперед и вверх. И тут же без звука повалился на землю. Все краски вмиг сошли с его лица, и оно стало пугающе белым. Подбежали санитары, уложили несчастного на носилки и бегом унесли со стадиона. Так он и не увидел, как пущенное им бревно победно перелетело через планку, но, опускаясь, совсем чуть-чуть, самым краешком задело ее. Планка вздрогнула, подрожала-подрожала и упала на землю под дикий рев круглозубых.
У Дизона, наблюдавшего за последней попыткой коротышки, пропал всякий азарт. Небрежно метнул он бревно и сбил планку. Даук в ярости дергал себя за волосы, как будто хотел вырвать их с корнем. Дезики повернулись к стадиону спиной и затянули горестное «У-у-у-у-у». Казики сшибли визгом еще несколько воробьев. Только девочка на служебной скамейке не визжала. Она сочувственно смотрела на Дизона. Дизон опять перехватил ее взгляд и ободряюще подмигнул ей. Она отвернулась. На табло загорелся список призеров. Первое и второе места заняли узики, а на третьем месте красовалось имя коротышки. Стадион неистовствовал, стадион ликовал, стадион рыдал от горя. Сам же Дизон оставался спокойным. «Четвертый метатель бревна на Зубле – не так уж плохо», - рассуждал он.
И только во время награждения победителей он пожалел, что не попал в их число. Награды вручали три человека: дезик, узик и та самая круглозубая девчонка со служебной скамейки. Дезик жал призеру руку и надевал ему на шею соответствующего достоинства цепь, узик вручал приз с эмблемой Юлимпиады, а девочка преподносила букет цветов и с серьезным выражением лица целовала призера в подставленную щеку. Вот об этом поцелуе и пожалел Дизон. Однако, когда награждающие подошли к третьей, пустующей, ступеньке пьедестала и в полной тишине положили на нее бронзовую цепь, приз и цветы, Дизон помрачнел. По слухам, коротышка надорвал не только плечо, но и сердце и находился в госпитале в критическом состоянии. «Дурак он все же», - подумал Дизон.

Оставшиеся до конца Юлимпиады дни Дизон, в основном, проводил на озере, наблюдая за выступлениями пловцов и прыгунов в воду. Однажды, когда соревнования уже закончились и спортсмены покинули акваторию, на вышку забрались три девчонки. Они потолкались, попищали и, взявшись за руки, прыгнули в воду. В одной из девчонок Дизон узнал ту самую сероглазку со служебной скамейки. Купальник обтягивал ее тоненькое стройное тело. «Лет четырнадцать, наверное, есть», - решил Дизон. Девочки выбрались из воды и, накинув на плечи полотенца, побежали вверх по дорожке. Дизон приставил к глазам бинокль и проследил их путь вплоть до розового домика, в котором они скрылись.
На следующее утро метатель бревна, направляясь к озеру, сделал крюк, чтобы пройти мимо розового домика, - и не пожалел об этом: там, на лужайке, напевая сама себе, танцевала его сероглазка. Дизон остановился у забора и залюбовался маленькой танцовщицей. Девочка так была поглощена своим занятием, что не замечала ничего вокруг. Но вот она остановилась, грациозно присела и поклонилась кому-то невидимому. И тут заметила Дизона. Брови ее нахмурились.
- Что ты тут делаешь? – строго спросила она, подходя к забору.
- А ты что делаешь?
- Я? Я готовлюсь к выступлению.
- Так ты артистка?
- Да! – с гордостью ответила девушка. - Я танцовщица.
И улыбнулась, обнажив ряды маленьких идеально круглых зубов. Дизон удивился, что эти уродливые, с точки зрения дезиков, зубы не только не портили девушку, но придавали ей особое очарование. Он смотрел на нее с доброй улыбкой. Девушка, в свою очередь, тоже почувствовала расположение к Дизону, назвавшему ее артисткой. Настоящие артисты давно перевелись на Зубле, занятой войной, и только дети, имевшие еще некоторый досуг, занимались в школьных кружках пением и танцами. Но артистами их не называли.
- Приду, посмотрю на тебя. Можно?  - спросил Дизон.
- Приходи! – охотно согласилась она. – А на закрытии игр я буду танцевать в номере, который называется «Ромашка». Там девочки в белых платьях будут изображать лепестки ромашки, а я в желтом платьице и желтой в горошек шляпке буду кружиться посередке.
- Должно быть, это очень красиво.
- Очень! А еще знаешь…
Она не успела договорить. Окно на втором этаже розового дома распахнулось, из него высунулась кудрявая женская голова и крикнула:
- Килия (Лилия)!! С кем это ты там разговариваешь?
- Это так! Прохожий! Дорогу спрашивает.
- А! Ну, давай! Не отвлекайся!
Окно захлопнулось.
- Хорошо, она не видела, что ты длиннозубый, - сказала Килия. - А то…
- Нагорело бы?
- Ну-у… Нам не рекомендуют общаться с другозубыми.
- А что же ты общаешься?
- Ну-у… ты не такой… Ты такой…
- Какой?
- Килия!!! – возмущенно прокричал тот же голос уже с крыльца.
- Ой! Я лучше пойду, - встрепенулась Килия и, взмахнув хвостиком собранных на затылке светлых волос, убежала.

Ах, эти хвостики! Светлые, черные, рыжие - всякие! Ах, эти глаза! Большие и не очень, круглые и раскосые, серые, синие, черные, зеленые, разноцветные! Скольких мужчин свели вы с ума! Сколько их совершило ради вас безумные поступки, ввязалось в авантюры и даже пошло из-за вас на преступления! Дизон, двадцать два года пребывавший в состоянии безоблачного душевного покоя и тихой радости, потерял и то, и другое. Некогда веселый и общительный, он замкнулся и ушел в себя. Этот взметнувшийся веером светлый хвостик волос! Эти такие доверчивые, распахнутые навстречу ему глаза! «Ты такой…» «Какой?» Он все прокручивал в уме этот разговор. Что она хотела сказать? Как узнать это? Как увидеть ее еще раз? И почему только раз? И как вообще он сможет теперь жить без нее?!!
Сколько сил потратил Даук, пытаясь разжечь в Дизоне спортивный азарт, желание победить. Давил на самолюбие, взывал к чувству долга, любви к Родине. И все напрасно! А тут какая-то девчонка, взмахнув хвостиком волос, решила судьбу следующих Юлимпийских соревнований по метанию бревна. Единственной возможностью еще раз увидеть этот хвостик и эти глаза были Юлимпийские игры, и Дизон решил, что обязательно поедет на них и обязательно победит. И маленькая Килия, наблюдая, как его бревно летит за красную линию, будет переводить восхищенный взгляд с Дизона на бревно и обратно. А потом, вручая ему, главному победителю всех бревен, букет цветов, поцелует его в щеку. У него по телу пробежали сладкие волны.
Даук был в восторге, когда Дизон пришел к нему и твердо заявил, что собирается взять реванш в следующем году. «Проняло все-таки этого бугая!», - думал он. - «Не зря я с ним бился! Лишь бы не заглох до следующих игр».
Дизон не заглох. Он тренировался весь год, и каждый вечер перед сном считал дни, оставшиеся до Юлимпиады. Иногда в его беспокойном мозгу вспыхивала, как молния, мысль: а ведь Килия – круглозубая! Враг его страны! Его враг! Угораздило же его влюбиться в круглозубую! Но любовь сильнее разума.  Как может быть его врагом эта наивная девчонка, так переживавшая за него на Юлимпиаде? И сказавшая, что он «не такой»! «Только бы она приехала!» - молил Дизон.

И Килия услышала его мольбу и приехала!! На праздничном открытии Юлимпиады она танцевала в кругу подруг в легком розовом платьице, трепетавшем на ветру. И сердце Дизона трепетало, как это платьице, рвалось к ней, наполнялось непривычной для него нежностью. Он, не отрываясь, рассматривал в бинокль свою «Килечку», как он ее про себя называл. Она немного подросла и округлилась. Ее движения стали плавными, женственными, грациозными. Дизон смотрел на нее и не мог оторвать глаз.
Как настоящий профессионал – Дизон работал разведчиком в родном государстве, - он в первый же день собрал сведения о месте жительства, распорядке дня и программе выступлений танцевальной группы Круглого государства. Вечером он уже сидел в клубе и так бурно аплодировал и кричал «Браво!!!», когда выходила танцевать Килия, что она не могла его не заметить. Раскрыла на него свои серые глаза, нахмурила лобик, вспоминая что-то, и вдруг засияла улыбкой.  Она признала в этом парне того самого длиннозубого метателя бревна и, уходя со сцены, послала ему воздушный поцелуй. От бешено взорвавшегося сердца рубашка раздулась пузырем на его груди. Она узнала его! Она его помнит!
После концерта он вместе с другими поклонниками поджидал Килию у выхода из клуба. Она появилась на пороге вместе с подругой.
- Килия! – окликнул ее Дизон и, оттеснив плечом ротозеев, выдвинулся вперед.
Девушки остановились, вглядываясь в толпу. Дизон помахал рукой.
- А! Это ты! – воскликнула Килия и пошла ему навстречу.
- Подожди меня, Кебеда (Лебеда)! Я сейчас! – крикнула она подружке.
 Дизон много раз представлял их встречу и тщательно продумал слова, которые скажет ей. Но Килия разрушила его планы. Подойдя к нему, она тут же защебетала:
- Я сразу тебя узнала! Тебе понравилось наше выступление? А ты опять будешь метать бревно?
- Буду. А ты опять будешь нас награждать?
- Нет! В этот раз я работаю на пляжном кувырболе.
- Жаль! – огорчился Дизон. - А я надеялся, ты будешь за меня болеть.
- Почему это за тебя? – удивилась Килия. - Я болею за своих.
- А почему же в прошлый раз болела за меня?
- Я!? Да? Ты так думаешь?
- Килия!! Ты идешь? – окликнула ее Кебеда.
- Я сейчас! Ты иди! Я тебя догоню!
Дизону не хотелось так быстро расстаться с Килией.
- Мороженого хочешь? – предложил он.
- Хочу! – радостно отозвалась она.
И тут же передумала:
- Нет, лучше лимонаду! После выступления, знаешь, как пить хочется?
- А если и лимонад, и мороженое?
- А так можно!?
Дизон рассмеялся. Он повел ее в маленькое кафе, находившееся рядом с клубом, и купил ей лимонад, мороженое и шоколадку – невиданная роскошь для девчонки из бедной семьи. Прощаясь с Дизоном, Килия обещала прийти, если удастся, на соревнования метателей бревна.
И пришла, и видела, как бревно, пущенное Дизоном, легко взмывало верх и падало далеко за красной линией. Стадион ревел. Даук подпрыгивал на скамейке и так отбил себе ягодицы, что до конца Юлимпиады уже не мог сидеть. Болельщики срывали голоса, визжа в экстазе, воробьи падали десятками, казики и узики, повернувшись спиной к стадиону, выли и яростно топали ногами. Килия при каждом броске Дизона вскакивала и, прижав к груди руки, переводила восторженный взгляд с бревна на Дизона и обратно.   
Дизон, как и обещал Дауку, стал абсолютным чемпионом Юлимпийских игр, оставив своих противников далеко позади во всех четырех упражнениях. Он получил золотую цепь на шею, приз, цветы и поцелуй, но не тот.
- Знаешь, Килия, - признался Дизон, когда они вечером гуляли по ярко освещенному берегу озера, - я целый год мечтал, как выиграю соревнования, и ты меня поцелуешь. А вот не получилось.
Килия весело рассмеялась и вдруг, встав на цыпочки, дотянулась рукой до его шеи, пригнула его голову и коснулась его щеки своими теплыми нежными губами. Дизон от неожиданности потерял контроль над собой и прижал девушку к себе.
- Не надо так! – рассердилась она и оттолкнула его.
Повернулась и быстрыми шагами пошла прочь.
- Я не хотел тебя обидеть, Килия! Прости меня, я больше так не буду! Я обещаю тебе! – бормотал он, идя за ней следом.
Но она не оборачивалась и не сбавляла скорость. Когда они подошли к сиреневому домику, где на этот раз остановилась Килия, Дизон решительно взял ее за руку и повернул к себе.
- Знаешь что, Килия! - сказал он с горечью, - Я, конечно, виноват. Но надо уметь прощать.
Он ушел, не оглядываясь. Она сама нашла его на следующий день, и больше они не расставались.
Какими счастливыми были эти дни! Утром Килия вместе с Кебедой бежала на соревнования по пляжному кувырболу, где девочки заполняли танцами паузы в игре спортсменов. Эта игра напоминает наше регби, только всё это происходит на песке, а потому более зрелищно. Дизон не любил этот, как он называл его, дикий вид спорта, но ему нравились перерывы, во время которых выступала его маленькая Килия.
Потом они с Килией шли на холм, возвышавшийся над озером на дальнем конце стадиона. С этого холма можно было следить за соревнованиями и на стадионе, и на озере. Это был их личный холм. Дизон соорудил там столик и скамейку, и даже маленькую лежанку для Килии. На ней она отдыхала, а иногда и спала, утомившись от дневных трудов и постоянного недосыпа по причине позднего возвращения домой.
К четырем часам дня Килия должна была быть на репетиции, а вечером выступала в клубе. Дизон был на всех ее представлениях и после концерта поджидал ее у выхода с неизменным букетом цветов. Килия очень любила цветы, и всякий раз, получая их от Дизона, выражала бурную радость. Сначала она прижимала цветы к груди и закатывала глаза, потом отстраняла их от себя и рассматривала так, будто никогда ничего красивее не видела, затем подносила к лицу и нюхала, наслаждаясь ароматом. И вдруг вспоминала о дарителе, бросала на него быстрый восхищенный взгляд и, пригнув его голову, нежно целовала в щеку. Ради этого поцелуя Дизон готов был обобрать все цветы Зубли.

Но, - ах! - как быстро пролетают счастливые мгновения, минуты и даже дни, превратившиеся в мгновения! Вот и наступил последний день Юлимпийских игр! Грусть прощания разлилась по Юлимпийской долине. На стадионе играла веселая музыка, но нашим героям, в последний раз взобравшимся на свой холм, она казалась похоронным маршем. Над стадионом взлетали разноцветные шары, огромный юлимпийский фонтан выбрасывал в небо сверкающие струи, сносимые порывами ветра на визжавших зрителей. Внизу на поле стадиона развертывалось красочное представление, озеро расцветилось парусами яхт.  Но ничего этого не видели наши несчастные (или счастливые?) влюбленные. Они стояли, обнявшись, на самой вершине холма. Зрители на трибунах заметили эту живую скульптуру и, любуясь ею, и завидуя, спрашивали друг друга:
- Кто это такие, не знаете?
Увидела их и Кебеда, подружка Килии по танцам, и подумала: «Какая глупая эта Килия! На нее столько красивых ребят заглядывается, а она втюрилась в этого длиннозубого. Как ей только не противно смотреть на его уродливые зубы? И, главное, все равно они больше не увидятся. На следующие игры нас уже не возьмут».
Торжества на стадионе подходили к концу. На Юлимпийскую долину спустились сумерки. В последний раз взметнулся вверх Юлимпийский фонтан и затих. Спортсмены и зрители стали покидать стадион. А Дизон и Килия все стояли, обнявшись, на вершине холма. Но и им пора было уходить.
- Не плачь, моя любимая, - шептал Дизон, гладя ее волосы. - Мы обязательно увидимся.
- Как? – всхлипнула девушка.
- Я ведь живу недалеко от твоих Крюпинок. Я буду тебя навещать.
- Как навещать?
- Ты говорила, что рядом с твоим домом в заборе есть лаз. Так?
- Так.
- Ты можешь вечером, когда все лягут спать, выйти через этот лаз? А я там тебя встречу.
- Но как ты выберешься из Дрюпинок? Ты ведь говорил, что у вас в стенах нет лазов.
- У меня есть право на круглосуточный вход и выход.
- Почему?
- У меня частые командировки в другие места.
- И что ты делаешь в этих командировках?
- Согласовываю разные документы.
- А как ты найдешь мой дом?
- С твоей помощью, - ответил он.
Дизон достал листок бумаги и ручку и попросил Килию нарисовать план Крюпинок и отметить свой дом. Килия задумалась.
- Я не знаю плана, - сказала она.
- Нарисуй ту часть, где ты живешь, так чтобы я мог найти тебя.
 И она нарисовала свою улицу, и свой дом на этой улице, и стену с лазом.
- С какой стороны поднимается солнце? – спросил Дизон и пририсовал кружок с лучами.
Он с полминуты рассматривал рисунок, потом достал зажигалку и сжег листок.
- Зачем ты это сделал? – удивилась Килия.
- Я запомнил, - коротко объяснил он. - Теперь ты запоминай. Послезавтра и все последующие дни я буду ждать тебя у лаза с одиннадцати до двенадцати часов вечера. Поняла? Но будь очень осторожна. Прежде чем повернуть к лазу, убедись, что никого рядом нет, и никто тебя не видит.  Если будет малейшее сомнение, возвращайся домой. Учти, неосторожность может нам дорого стоить. За меня не волнуйся. Я приду на следующий день. А если не приду, тоже не волнуйся. Это значит, что я в командировке. Приходи не раньше, чем через три дня. И помни, я люблю тебя и сделаю все, чтобы мы могли видеться.
Так закончился последний день самого счастливого периода их любви. Знай они, что ждет их впереди, они никогда бы не спустились с холма.