Глава 4. Козочки и мамашки

Бедные влюбленные! Сколько всяких препятствий нагромождают люди на пути к их счастью: разница в социальном положении, возрасте, образовании, традициях. Да мало ли чего еще! У Килии и Дизона была всего одна, но совершенно непреодолимая преграда – зубы! У них были зубы разной формы.
Неужели они не понимали всю бесперспективность их отношений?  Или совсем не думали об этом? Не хотели думать? Но хотя бы представляли, что с ними сделают, если их связь обнаружится? Дизон представлял, и это отравляло ему радость встреч с Килией. Он не боялся за себя – он сильный, он все выдержит. Но что станет с этой маленькой наивной и беззащитной девчонкой? Дизон принимал все мыслимые меры, чтобы обезопасить их встречи, но на душе у него было неспокойно. Из опыта разведчика он знал, что всего не предусмотришь, и какая-нибудь мелкая непредвиденная случайность может привести к краху.
Дизон приходил на свидания заранее и тщательно осматривал окрестности. Он забирался на дерево, росшее напротив лаза, и в бинокль осматривал улицу и проход между домами, который вел к лазу. Если что-то казалось ему подозрительным, он спускался с дерева и немедленно уходил. Если же все было спокойно, он встречал Килию у лаза и уводил ее подальше от Крюпинок, на берег реки. Вдоль реки на некотором расстоянии от воды шла полоса густого орешника. С другой стороны этой полосы располагалась поляна, а дальше, за поляной, - лес. И берег реки, и поляна хорошо просматривались из кустов орешника. Посередине этой полосы была крошечная полянка. Дизон притащил туда бревно. Там и проходили их короткие свидания. Шум реки заглушал их голоса, густые кусты закрывали их со всех сторон, одновременно давая возможность при свете Луны и звезд просматривать и берег реки, и поляну.
Влюбленные усаживались на бревно, Дизон обнимал Килию и нежно прижимал ее к себе. Килия смеялась.
- Чему ты смеешься? – спрашивал Дизон.
- Ничему.
- Тогда почему ты смеешься?
- Потому что мне хорошо с тобой.
 В силу ли характера, или из-за юного возраста, Килия была очень беспечна. Ее не терзали те страхи, которые ни на минуту не оставляли Дизона. Она весело щебетала, поверяя ему маленькие события своей жизни. Дизон же постоянно оглядывался и прислушивался. Это пугало Килию, и она замолкала. И так они сидели, молча, обнявшись, пока Дизон не объявлял:
- Пора, Килечка!
Он выглядывал из-за кустов, осматривал берег реки и поляну с другой стороны и, убедившись, что никого нет, брал девушку за руку и выводил на берег. Две тени неслышно скользили вдоль полосы орешника. Там, где река делала крутой поворот, на обрыве, они останавливались.
- Давай! – мягко просил Дизон.
- Ну-у, - всякий раз сопротивлялась Килия.
- Нельзя, моя хорошая! Давай!
И Килия бросала в реку букет цветов, который Дизон приносил ей на каждую встречу.
 
Дизон опасался встречаться с Килией слишком часто и наладил обмен письмами. Недалеко от лаза он вырыл маленькую ямку, которая прикрывалась сверху дерном. В эту ямку он спрятал «почтовый ящик» - маленькую коробочку, в которой они оставляли друг другу записки. Дизон настоял, чтобы письма они писали печатными буквами и подписывались вымышленными именами: «Крот» и «Киска». Если кто-нибудь и обнаружил бы эти письма, то подумал бы, что это двое малолеток играют в любовь - в таком стиле они договорились писать друг другу. Однако в письмах была не только любовь, но и ценная информация. Так, если Крот писал: «Я тибе цалую 12 раз, а после ищо 11 с половиной», это означало, что 12-го числа в 11.30 вечера Дизон будет ждать Килию у лаза.

Шли дни, и Дизон становился все мрачнее. Ни эти записочки, ни их короткие свидания у реки не удовлетворяли его. Любовь, переполнявшая его сердце, не хотела мириться с необходимостью таиться от всех, бояться каждой тени, а невозможность быть вместе угнетала его.  Голова Дизона, умевшая быстро находить решение в самых сложных ситуациях, застопорилась. Извечный философский вопрос «Что делать?» в этом случае задавать было бессмысленно – делать было нечего. Ни одно из трех государств никогда и ни при каких условиях не согласилось бы принять разнозубую пару. Не было таким парам места на Зубле! Это сводило Дизона с ума. Если раньше его иногда еще посещали угрызения совести из-за его связи с круглозубой, то теперь они сменились яростным протестом: «Кому, какое дело, кого я люблю!? И какая всем разница, какие у нее зубы, если мне нет до этого дела?» Эти вопросы постоянно бились в его голове. А это уже был бунт! Опасный бунт, грозивший устоям государства, всей его многовековой идеологии, основанной на ненависти и неприятии инакозубых. И кто бы мог подумать, что этим бунтарем окажется Дизон, такой правильный, надежный, преданный Родине человек?
 И уже в самое отчаянное состояние души ввергало его приближающееся совершеннолетие Килии. Казалось бы, такое радостное событие! Поздравления, подарки, гости за праздничным столом, а назавтра жизнь продолжит свой обычный бег. Однако не так было в Круглом государстве. Совершеннолетие девушки означало для неё крутой поворот. Еще вчера она была ребенком, а сегодня у нее начиналась настоящая взрослая жизнь. В день своего совершеннолетия девушка обязана была явиться в Государственную Комиссию по Делам Совершеннолетних Девушек (сокращенно ГК Совдев), где облеченные властью дяди, исходя из государственных интересов, определяли ее дальнейшую судьбу. А судеб, по сути дела, было всего две: девушка становилась либо «козочкой», либо «мамашкой».
Прежде, чем объяснить вам, кто такие «козочки» и «мамашки» и чем они занимались в своей взрослой жизни, я бы хотела попросить вас, уважаемый читатель, быть терпимым к чужим обычаям и нравам. Не судите их! Не возмущайтесь! И не кривите рот! Окажись зубляне на нашей планете, они тоже могли бы кривить рот, и возмущаться, и называть нас дикарями. Им, убивавшим своих заклятых врагов таким гуманным способом, как вопийный мак, показались бы чудовищными наши бомбы и взрывы с разлетающимися конечностями и кишками, и фонтанами крови. А мы еще смакуем все это по телевизору и в кино! И разве имеем мы право называть их женщин безнравственными, когда обочины наших дорог, равно как и сайты в Интернете усеяны милыми созданиями, предлагающими «всем всё и везде»?
Бытием, как известно, определяется сознание. А бытие зублянина начиналось в войну и в войну заканчивалось. Война определяла его сознание. Война имела свои законы и диктовала свои условия. Война ставила задачи.  И одной из важнейших задач беспрерывно воюющих государств было воспроизводство убывающего мужского населения. Решение этой задачи и ответственность за ее выполнение были возложены, в основном, на женщин. Женщина на Зубле практически превратились в машину по производству и выращиванию детей. Однако самим женщинам это казалось нормальным, потому что так было всегда и так будет вечно. 
В каждом из трех государств был свой метод воспроизводства солдат. В Круглом государстве с давних времен существовало разделение обязанностей между женщинами: одни женщины детей рожали, другие их растили и воспитывали. Такое разделение труда было вынужденным и объяснялось трудностями в воспроизводстве круглой формы зубов. Так и норовили у младенцев вылезти зубы хоть и с закругленными краями, а все же не совсем круглые. Проблема получения качественного круглозубого потомства стояла очень остро. Было проведено множество экспериментов, в результате которых пришли к заключению, что чем более круглые зубы имела мать, и чем больше мужчин участвовало в попытке зарождения новой жизни, а также продолжало эти «попытки» в последующие после зарождения месяцы, тем более круглыми получались зубы у ребенка. Так что на роль рожениц отбирались женщины с идеально круглыми зубами.
Однако обеспечить достаточное количество мужчин для зарождения одной жизни было не так-то просто. Большинство мужчин находилось на фронтах, а когда они приезжали домой на побывку - усталые, измученные, - то одной жены было для них вполне достаточно. Чтобы «оживить» несчастного воина и подвигнуть его к выполнению своего «гражданского долга» по воспроизводству населения, на должность рожениц отбирали девушек не только с идеально круглыми зубами, но и соблазнительных. Отбором таких девушек занималась ГК Совдев. В комиссии работали опытные специалисты, умевшие за естественной стеснительностью девушки разглядеть натуру, склонную к занятиям, приводящим к воспроизводству населения.
Отобранных девушек вначале обучали, объясняли им, что к чему, и показывали некоторые нехитрые приемы обольщения. Девушки смущались и плохо усваивали материал. Однако учителя не очень огорчались, полагая, что они наберутся знаний от клиентов по ходу дел. После недолгого обучения девушек помещали в специальные закрытые учреждения – производственные комбинаты, которые повсеместно в Круглом государстве носили название «Козочка». Название это произошло от женского имени Роза, Розочка, но обычная замена первой буквы на букву «К» дала этому слову совсем другое звучание и смысл. Женщин, работавших на этих производственных комбинатах, в народе звали «козочками». Задачей «козочек» было рожать здоровых детей с круглой формой зубов.
Девушек, не прошедших отбор в «козочки», стерилизовали, чтобы они, не дай бог, не произвели на свет недоброкачественного, т.е. не вполне круглозубого ребенка. Эти девушки становились «мамашками». Им выделяли дом с участком и отдавали на воспитание двухнедельных младенцев, рожденных «козочками». Судьба «мамашки» была нелегкой. Едва вставал на ноги один малыш, как ей уже подбрасывали другого, и так до старости. «Мамашка» и ее дети составляли семью, к которой по желанию мог присоединиться «папашка». Иметь в семье «папашку» считалось удачей, особенно если «папашка» не участвовал в военных действиях. «Папашки» были хорошим подспорьем, хотя, конечно, попадались среди них и ленивые экземпляры, которые повисали дополнительным грузом на шее несчастной «мамашки». Выгнать такого никудышного супруга «мамашка», однако, не имела права - государство свято блюло интересы своих защитников. 
Вот так обстояли дела у женщин Круглого государства! Вот такое будущее ждало Килию! И вот это будущее сводило с ума Дизона! Но не Килию. Килия относилась к этому спокойно. Это же нормально! Так всегда у них было. Так все живут. Килия, как и многие ее подруги, мечтала попасть в «козочки». Жизнь «козочек» казалась им легкой и красивой по сравнению с жизнью «мамашек», замученных бесконечными заботами о сопливых детях. И сами «мамашки», вечно усталые, неухоженные, с завистью смотрели на нарядных «козочек», порхавших по поселку в поисках дополнительных мужчин, как им это предписывалось. То, что «козочки» были постоянно беременны, быстро истощались и умирали, обычно едва достигнув сорока лет, в расчет не принималось. Зато какая у них красивая и беспечная жизнь на всем готовом! Что думали об этой жизни сами «козочки», они никому не рассказывали.
В отличие от Килии Дизон боялся как раз того, что она попадет в «козочки». А это было очень даже вероятно. У Килии были идеально круглые зубы, и она была мила и привлекательна. В ней угадывалась страстная натура. Только натура эта еще не созрела, не развилась, не раскрылась. Если ГК Совдев разглядит в ней это качество, производственного комбината ей не избежать. У Дизона мутилось в голове. И не только потому, что ему невыносима была мысль о других мужчинах, которые будут касаться его Килии. Он боялся за саму Килию. Как она все это перенесет? Эта чистая невинная душа! Дизон переживал, он перестал есть и спать, осунулся и похудел. А Килия все щебетала, делясь с ним своими надеждами попасть в «козочки». Представляла ли она, что ее ждет? Дизон не нашел в себе смелости заговорить с ней об этом.
Накануне ее совершеннолетия они встретились в последний раз. Килия была на удивление тихой и задумчивой, как будто предчувствовала свою нелегкую судьбу.  Говорил больше Дизон, в который раз повторяя, что она должна будет сделать сразу после прохождения Комиссии.
- Килия! Слышишь, Килия? Оставь мне записку в «почтовом ящике». Обязательно напиши, куда тебя определили, и где ты будешь жить. Я должен знать это, чтобы придумать, как нам дальше встречаться с наименьшим для тебя риском.
Килия молча кивала головой. Прощаясь, он умолял ее:
- Что бы ни случилось, помни, я люблю тебя и всегда буду рядом! Я всегда с тобой! Если что-то тебе будет нужно, любая помощь, не размышляй ни минуты, обращайся ко мне. Я сделаю для тебя все. Ты слышишь? Килия!?
Но Килия едва слушала его. Она была занята мыслями о предстоящей Комиссии и о новой взрослой жизни, в которую она вот-вот вступит.