Сон на двоих

 Каждый день я задаю напрасные вопросы уходящему дню. Ответы вопреки моим ожиданиям не приходят, а новорожденный день снова начинается с многоточий. Пора бы научиться отпускать прошлый день без вопросов и встречать новый день с другими знаками…
Уже несколько лет я живу в Америке. Мы с Дитером переехали в Стэйтен-Айленд и купили небольшой домик неподалёку от морского вокзала. Когда я в первый раз оказалась в Стэйтен-Айленде, приплыв на пароме из Манхэттена, то удивилась тому, что здесь нет небоскрёбов и городской суеты. На предложение мужа поселиться в этом районе я сразу же согласилась. Мы начали думать об устройстве нашего дома, и мне очень захотелось комнату для гостей сделать "Каса Маре" в молдавском стиле. Дитер был не против. Я сама вышивала реки, звёзды, колокольчики и бабочки на занавесках и рушниках. Вязала кружевные орнаменты винограда, павлинов и орешков на покрывалах и наволочках. Долго искала по магазинам расписные керамические горшочки, миски и кружки, похожие на работы молдавских гончаров. Я подвесила в этой комнате под потолок в сеточке яблоки и орехи, как это делали мои родители. На стенах разместила рамочки с фотографиями наших родственников. В отдельные рамочки повесила школьные грамоты и дипломы Дитера. Также заказала в мебельном центре большую кровать и, накрыв её пуховой периной, украсила двумя пирамидами подушек, которые накрыла белёсой шифоновой накидкой. В центре нашей "Каса Маре" поместился овальный стол, покрытый расшитой скатертью до пола. Посередине стола величаво стоит кувшин с широким горлышком для цветов. Справляя новоселье, мы пригласили гостей в наш дом, и они оценили общий интерьер в стиле кантри, но долго восхищались уютом и красотой нашей «Каса Маре».
Я полюбила Америку не из-за комфорта и «лучшей» жизни, а потому что это родина Дитера и мы здесь счастливы. Но даже в море счастья бывают островки, в которых живёт затаённая боль. Когда я вспоминаю Аурику, на моём лице появляются две реки из слёз… Эти реки – близнецы. Как я и моя сестра, которая родилась на полчаса раньше меня. Её назвали Аурикой, меня Виорикой.
Каждый раз, проезжая на своей машине по мосту Верразано из Стэйтен-Айленда в Бруклин, я вспоминаю маленький покосившийся мостик над речкой в родной деревушке. Я бегала по этому скрипящему мостику босиком и не думала о том, что между мной и сестрой когда-нибудь рухнет невидимый мост, соединявший нас с самого рождения...
Первый год моей разлуки с Родиной бессонница гостила на краю моей подушки, каждую ночь спрашивая о чём-то сирую луну до предрассветной тишины. Бессонница - одна из дверей в прошлое. Только здесь, в Америке, я поняла, что прошлое - это не прожитый кусочек жизни, в который душа хочет вернуться. Прошлое - это другая жизнь. Она переплакана, выстрадана, но уже отрезана от нынешней жизни. Эти две разные жизни уже не сшить и не приклеить воспоминаниями. Разве что придвинуть на миг друг к другу подобно книжкам на полке. Но твёрдые обложки этих разноликих жизней прячут друг от друга междустрочия своих страниц…
Уезжая из Молдовы, я взяла с собой только окарину - глиняную игрушку в форме кувшинчика, издающую свист. Две такие свистульки нам подарила на девятый день рождения мама. Аурика потеряла свою игрушку, а моя до сих пор со мной.
Боль живёт внутри нас, протекая по венам до кончиков пальцев, и лишь иногда зарыдает в душе, как плакальщица. Тогда неожиданно появляется на щеке прозрачная полоска реки подобно руслу большой реки Стэйтен-Айленда, Ричмонд Крик, которая большей частью протекает под землёй.

Я сижу, сжав ноги в коленях, у волчьего пруда в парке Волфс Понд. Вокруг неуязвимая тишина, лишь птицы о чём-то перекликаются между собой. Волчьим пруд называется потому, что с высоты он напоминает волчью голову. Я часто прихожу сюда по утрам любоваться, как раскрываются цветы водяных лилий, окружённые глянцевыми темно-зелеными листьями. Мои часы показывают семь часов утра. В парке мало людей. Вдалеке я вижу двух женщин с собаками и старика, который делает приседания. Скоро на жидком зеркале воды проснутся лилии…
Всего несколько мгновений пролетают, и вот я вижу в трёх метрах от себя, как из глубины воды медленно появляется большой полусонный бутон. В считанные минуты на моих глазах он превращается в прекрасный белый цветок. Рядом появляется ещё один бутон, чуть подальше еще...
Неторопливой походкой ветер ступает по веткам деревьев, пугая птенцов с неокрепшими крыльями. Листва начинает что-то говорить на шепелявом своём языке. Я заметила, что у шелеста листвы тоже свои настроения. Иногда она спокойно и мало говорит, как засыпающий ребёнок. Порой утомлена щебетанием птиц и лишь безрадостно произносит некоторые слова. Бывает листва и раздражённой, как сварливая старушка с охрипшим голосом. Но особенно я люблю слушать листву в часы, когда просыпаются лилии.
Если бы меня кто-нибудь попросил перевести на язык людей шелест листвы в этот час, я бы упростила перевод до одного молитвенно - хвалебного слова: «Аллилуйя!»
Когда открыла лепестки самая младшая лилия, появившаяся на воде последней, я услышала за спиной звук, напоминающий хруст высохшего кукурузного листа, подгоняемого ветром, и, обернувшись, заметила пробежавшего между кустами серого кролика. Я улыбнулась от наполнившей моё сердце детской радости. Вот так неожиданно через барьеры времени в настоящее перепрыгивают воспоминания, возвращая короткометражными фильмами минувшие счастливые дни.
Мы жили в деревушке неподалёку от Кишинёва в доме, который построил за двадцать лет до нашего с Аурикой рождения дед.
Будучи ребёнком, как только я научилась словами передавать свои мысли и чувства, то часто повторяла во всеуслышание одну фразу:
- Сначала я люблю Аурику, потом маму, потом папу.
Помню, что, когда мне было чуть больше двух лет, мама уехала с Аурикой в гости к родственникам, а меня оставила с отцом и бабушкой. Это была наша первая разлука с сестрой. Первую половину дня я не искала Аурику, а к вечеру начала плакать. Во мне поселился такой дикий страх, что я никогда больше не увижу сестру. Отец пытался меня отвлечь разными игрушками, но я не успокаивалась, и тогда он отвёл меня в спальню.
Я медленно подошла к большому зеркалу и разглядела в нём девочку в таком же платье, как у меня.
- Аика! Аика!- восторженно кричала я, показывая пальцем на своё отражение.
Отец потом рассказал эту историю маме, и больше нас с сестрой никогда не разлучали.

До сих пор, по утрам, рассматривая своё отражение в зеркале, я вижу Аурику, но мне уже совсем не хочется кричать от восторга. Я смотрю на свои, как у неё, большие голубые глаза и маленький почти кукольный нос и спрашиваю своё отражение: Как ты там, Аурика?

Когда мы уже учились в школе, нам с сестрой наскучили домашние птицы. Однажды, увидев у соседей белого с пятнышками кролика, мы с Аурикой уговорили родителей тоже купить нам кроликов. Через несколько дней во дворе отец оградил участок земли сеткой рабица и построил небольшой домик, в котором поселились два кролика. Самку белого цвета мы назвали Ильяна, а пятнистого самца Фет-Фрумос в честь героев молдавского сказания. Мы просыпались по утрам и бежали к кроликам, чтобы поменять воду, которую они марали лапками, и нарвать им свежих веток. Мы были счастливы, наблюдая, как они грызут овощи и кусают друг друга за ушки. Через некоторое время на свет появилось первое потомство. Я и Аурика выбегали с фонариком посреди ночи во двор, чтобы навестить кроликов. Мы разговаривали шёпотом, чтобы не разбудить родителей, и спорили, как назовём крольчат. Я до сих пор вижу перед собой эту картину. Ночь. Две сестры, похожие друг на друга как два листика вишнёвого дерева, в одинаковых сорочках с распущенными, длинными до пояса рыжими волосами держат в руках пушистого крольчонка…
- Это девочка. Она будет Злата – решила я.
- Да нууу. Назовём её Стефания, - возразила Аурика.
- Аша бине,- ответила я тихо. Это означает по - молдавски «Хорошо!»
- А это мальчик. Пусть будет Негруца,- хихикая, предложила Аурика.
- А почему негруца?
- Ты что не видишь? Негруца он,- сказала Аурика? направляя фонариком свет на чёрного крольчонка. Негруца по-молдавски значит «чёрный». Остальным кроликам мы давали имена соседей, подружек и родственников. Мы были уверены, что кролики будут похожи на тех людей, в честь которых их называют. Так оно в последствии и было. Серый крольчонок Миралай по имени соседа был такой же задиристый. Белый крольчонок Азарий был спокойным, как наш дед. Николетта была трусливая, как наша одноклассница, а Докица была такая же пухленькая, как наша учительница по истории. Следующую партию новорождённых мы называли именами греческих богов, а когда появились на свет дети у Докицы и Николеты ,мы почему-то решили дать им имена от названий фруктов и овощей на молдавском языке. Мальчиков назвали так: горох, лук, чеснок, перец. Девочки носили такие имена: капуста, редиска, клубника. Конечно же, мы путались потом, где чеснок, а где клубника, и нам это нравилось ещё больше потому, что это было забавно. Нам тогда казалось, что мы правильно определяем пол крольчат. Каково же было наше удивление, когда мальчик Азарий оказался беременной крольчихой. Это тоже было смешно и нам ещё больше нравилось, что ушастые девочки носят мужские имена. Время шло, а кроликов становилось всё больше и больше. Мы уже перестали их считать и давать им имена. Однажды утром мы проснулись от того, что бабушка громко кричит на улице. Мы подбежали к окну и увидели такую картину: кролики бегают по всему двору и даже на дороге и в поле. Это было потрясающее зрелище! Оказалось, что кролики вырыли ямку под сеткой и убежали. К тому времени их было уже около ста, и отец собирался их продавать на мясо. Мы всей семьёй бегали по двору и ловили кроликов. Мама ругала отца, бабушка ворчала на маму, а мы с Аурикой ловили кроликов за уши и, падая на траву, громко смеялись. Половина кроликов убежало в поле, и мы иногда видели их на рассвете неподалёку от дома.
Аурика не любила учиться. Все домашние задания она списывала у меня, и сочинения я всегда писала по два – одно для себя, а второе для неё. Она очень нервничала, когда задавали выучить что-нибудь наизусть, потому что я не могла выучить и читать за неё стихотворение. Один раз мне это удалось, когда у нас появилась новенькая учительница по литературе. Но и она со временем уже различала нас. Нет, не внешне. Внешне нас различали только родители. Все остальные знали: Аурика неусидчивая, вспыльчивая, несдержанная и очень громко смеётся. Я – полная её противоположность. Мне вспомнился один эпизод. В доме было тихо-тихо, лишь потрескивали дрова в печи, и, лёжа на кровати, Аурика читала вслух, чтобы запомнить стихи Григорие Виеру: Ам невое де пыне. Вин ла ел ла плуга. Ам невое де кынтече бэтрыне. Вин ла ел ла плугар…
Может потому я и запомнила эти стихи о хлебе и родине, что читала их Аурика?

Как-то в жаркий летний день мы с Аурикой решили голышом искупаться в речке. Нам тогда было по тринадцать лет, и наши тела только-только начинали округляться и подавать признаки женственности. Мы плескались в речке и соревновались, кто больше продержится под водой. Выигрывала в тот день Аурика. Ей даже удалось напугать меня. Я, вынырнув из воды, увидела тело Аурики над водой с раскинутыми руками. Вырвавшийся из её косы рыжий локон плавал на воде. Я начала кричать:
- Помогите! Помогите!
В этот момент Аурика вдруг резко очнулась и начала ругать меня:
-Дура! Ты чего орёшь? Сейчас пацаны прибегут, а мы с тобой до берега не успеем доплыть, и они увидят нас голыми.
- Испугалась я. Подумала, ты захлебнулась и всплыла на поверхность воды.
- Я же тебе и раньше показывала такое. Это звёздочка. Набираешь в рот воздух, ложишься лицом к воде и руки в стороны,- объясняла Аурика.
- Ты больше не пугай. Я хочу домой. Наплавалась,- обиженно сказала я и поплыла в сторону берега.
- Я цепочку потеряла. Кажется, где-то здесь, на дне. Я поищу её, а ты плыви. Я скоро, - произнесла Аурика, выискивая глазами вокруг себя, и нырнула в воду.
Едва я успела надеть сарафан и собралась расчёсывать волосы, как услышала за спиной шаги. Обернувшись, я увидела неподалёку от себя соседских мальчишек. Я испугалась за Аурику, которая плавала голышом.

- Уходите! Что вы тут делаете? – начала я испуганно кричать.
- Васёк, кажись девка голая. Вот представление то будет,- смеясь, сказал Кристиан и, не отрывая глаз с поверхности воды, направился к берегу.
- А ты Аурика или Виорика? – спросил меня Васек, которого я толкала, а он здоровенный почему-то не двигался с места.
- Я Аурика. А в воде Виорика,- солгала я, готовая в последующем взять позор на себя. С берега было видно, как Аурика высунула голову, и, заметив мальчишек, прикрыла груди руками. Я не знала, что делать. От страха у меня тряслись и холодели руки.
- Давай, давай вылазь, красавица. Покажи нам свои прелести,- произнёс Матвей уже стоявший у берега.
- Пошли вон отсюда!- крикнула Аурика и посмотрела на меня с ненавистью. Я чувствовала себя виноватой. Это я позвала мальчишек к речке криком о помощи.
- Если не выйдешь из воды - опухнешь. Мы ж не уйдём отсюда всё равно,- сообщил Васёк, присаживаясь на корточки. В этот момент я сообразила, как выйти из неловкой ситуации. Схватив сарафан Аурики, я по колено вошла в воду и, свернув его по краям в колесо, кинула в её сторону. Пацаны приподнялись, наблюдая за происходящим. Аурика поймала сарафан, нырнула головой в декольте и через секунды широкие лямки сарафана красовались на её плечах. Придерживая подол сарафана одной рукой, она приплыла к берегу и вышла из речки. Сестра появилась тогда из воды так же красиво и величественно, как бутон водяной лилии. Пацаны словно замерли, наблюдая за ней. Она встала босиком на большой камень и, сверху вниз глядя на мальчишек, зычно смеялась, приговаривая:
- Позор! Собрались у речки богатыри на бабу голую смотреть. Да не тут то было!
Пацаны, опуская головы, ушли, а мы ещё долго сидели с сестрой на берегу, продолжая смеяться, вспоминая их растерянные лица. Наш смех будоражил летнюю тишину, упоённую красотой васильковых полей.
У нас был пёс по прозвищу Клоун. Он был рыжий и пушистый с раскосыми глазами. Он бегал, скрещивая лапки, и почти не лаял. Мы любили играть с ним, пока он был маленький и пухленький. Когда он подрос, то вытянулся и целыми днями лежал в будке. Как-то зимней ночью мы проснулись, услышав, как мама за что-то бранит отца. Выскочив из кроватей, мы побежали на кухню. Мама смотрела в окно с выключенным светом. Отец сидел во дворе на корточках, в фуфайке с ружьём в руке и целился в сторону своей старой машины марки «Нива».
- Что случилось? – спросила я маму.
- Лисёнок прибежал и играет с нашим Клоуном. До этого соседские собаки лаяли долго, а наш молчал. Я глянула в окно и сначала подумала, что это собака чужая забежала к нам, а потом по хвосту поняла, что это лиса.
- Не может быть! – удивилась Аурика.
- Маленький лисёнок. Глупый. А наш то пёс и вправду клоун, нашёл, с кем играться. А отец уже час сидит, всё боится в двигатель машины попасть. Вон, видите, раскачивается красавец! Говорила я ему, чтобы не пил вечером,- недовольно рассказала мама, накрывшись пуховой шалью поверх халата. Наш пёс сидел рядом с машиной и вилял хвостом. Он и не собирался захватывать лисёнка, который пару раз выбегал из- под машины и, покувыркавшись с Клоуном, снова прятался под машину. Мы с Аурикой уже устали ждать и собрались пойти спать, как вдруг раздался выстрел. В тусклом свете зажженной на улице лампочки мы увидели убегающего, прихрамывающего лисёнка.
- Лиса, играющая с собакой, погибнет неподалёку от дома, которую сторожит её друг,- сказала мама и велела нам лечь в постель.
Утром, когда мы направились в школу, прямо у ворот обнаружили на снегу следы лисёнка и кровь.
- Глупый лисёнок,- повторила я слова мамы.
- Бедный лисёнок,- добавила Аурика.
- А мне снилось, что лисёнок умер,- сказала я после недолгой паузы.
- Мне тоже. Я даже следы эти кровавые на снегу во сне видела,- поделилась Аурика.
- Слушай, я забыла тебе сказать, вчера я подслушала разговор учительницы по астрономии с нашей историчкой. Они говорили о нас с тобой,- сообщила я, внимательно оглядевшись по сторонам.
- И о чём они говорили?
- Историчка сказала, что судьба у близнецов всегда похожая. Даже те близнецы, которых разлучили в детстве и они воспитывались в разных семьях, часто выбирают одну и ту же профессию и даже дают одинаковые имена своим детям. А астрономичка возразила, ссылаясь на то, что она увлекается астрологией. По мнению астрономички, учитывая разницу в нашем с тобой рождении, она уверена, что у нас разные гороскопы. Про какие - то отклонения в градусах ещё сказала. Я многое не поняла. В общем, у нас с тобой может быть разная судьба. А ты как думаешь?
- Значит, полчаса разницы всё меняет, да? А что, если в одну минуту и секунду родятся и коза, и крыса, у них что будет одинаковая судьба? – возмутилась Аурика.
- Вот-вот, - добавила я, и мы громко рассмеялись.
- Бог Рама тоже имел детей близнецов. А в Африке, между прочим, близнецов называют
«Дети неба» и верят, что они могут влиять на погоду. А ещё близнецов хоронят у озера,- важно сказала Аурика и открыла передо мной парадную дверь школы.
- Это ещё зачем? – удивилась я.
- Чтобы засухи не было,- ответила Аурика за моей спиной.
- Вот мы с тобой во всём похожи. И глаза одинаковые, и губы, и одежду носим одинаковую. Но всё равно когда-нибудь будем жить отдельно,- произнесла с грустью в голосе Аурика, остановившись у кабинета истории.
- Я хочу, чтобы мы всегда жили вместе! - жалобно сказала я.
- Ну, так не получится. У тебя будет муж и дети и свой дом. И у меня тоже,- уверенно возразила Аурика.
- А давай в одном доме жить? И детки наши будут рядом тоже,- предложила я.
- Наверное, не получится.
- Почему?
- Потому что наши мужья будут против, - с сожалением сказала Аурика.
- А давай выйдём замуж за таких мужей, которые согласятся так жить? – не унималась я.
- Не знаю. Тут уже как Боженька решит,- тихо произнесла Аурика и подняла голову на потолок, так как это делала бабушка каждый раз, упоминая всевышнего.
- Опять эта парочка опоздала! - послышался голос исторички, которая неожиданно открыла перед нами дверь.
- Что за привычка опаздывать на урок и шептаться у двери? – строгим голосом спросила учительница. Мы стояли перед ней, виновато опустив глаза, и шаркали ногами по полу. Я левой ногой, а Аурика правой.
- Заходите быстрей. Ещё раз опоздаете - вызову в школу родителей! – пригрозила учительница, и мы торопливо забежали в класс, усаживаясь за нашу исцарапанную парту во втором ряду.
Мама была очень довольна нами. Аурика всегда помогала ей делать аджику и соления, а я предпочитала делать уборку в доме. Помню, как Аурика часто не могла заснуть, потому что у неё горели пальцы от перца, и я всегда дула на её покрасневшие руки. Сколько раз я потом не пыталась сама приготовить аджику, у меня не получалось так, как это делала Аурика, хотя я так же добавляла к овощам по рецепту мамы зелёное яблоко.
Больше всего мы с Аурикой любили готовить плацинды – тонко раскатанные лепешки из пресного теста с разными видами начинок. У Аурики хорошо получались плацинды с творогом, над формой которых я всегда смеялась. Она защипывала края теста так, что плацинда напоминала штурвал корабля. Я неплохо готовила плацинды с мясом.
Дитер часто просит меня приготовить ему плацинды. Он любит наблюдать за тем, как я делю тесто на шарики размером с кулачок, раскатываю их в лепёшку и в середину выкладываю начинку из мяса с кинзой. Потом быстро провожу ножом произвольные надрезы, похожие на солнечные лучи, к краю теста. Затем надрезанными частями теста накрываю начинку так, чтобы получился закрытый пирог. Дитер называет приготовление плацинд - волшебством. Он прав. Когда на чужбине внутри тебя живёт что-то родное, это и есть волшебство…

После окончания школы мы с Аурикой поехали в Кишинёв и поступили в Славянский Университет на экономический факультет. Мы поселились в общежитии и с трудом привыкали к городской суете. Аурика всё время хотела вернуться назад в деревню и каждый раз находила разные предлоги, чтобы не ходить на занятия. В дни, когда Аурика пропускала уроки, она спала до обеда, а по вечерам уходила в кино с новыми подружками. Я пыталась убедить её взяться за учёбу, но она не прислушивалась ко мне. Вскоре Аурика познакомилась с Богданом. Он был чуть ниже её ростом, коренастый и смуглый. Богдан всегда выпирал грудь вперёд и был похож на откормленного петуха. Он приезжал за ней на разных дорогих машинах и носил на шеё золотую цепь. Богдан – имя молдавских господарей, и Аурика часто называла его ласково – господарь, что очень сильно раздражало меня. На мои вопросы, чем занимается Богдан – Аурика лишь пожимала плечами. Богдан всегда смотрел на меня свысока и никогда не здоровался при встрече. Каждый раз, когда она уезжала с ним, я не находила себе места и переживала за сестру. Что-то подсказывало мне, что с ним она в опасности.
Он никогда не дарил ей цветов и подарков, считая это унижением для мужчины. Аурика же напротив постоянно покупала ему вещи и сувениры на деньги, которые высылали нам родители. Когда мы праздновали наше восемнадцатилетие в небольшой комнате общежития, Богдан не приехал поздравлять Аурику. Она весь вечер выглядывала в окно в его ожидании. На следующий день утром, когда я убирала в комнате, а Аурика ушла на рынок, в дверь постучали. На пороге стоял Богдан.
- Где эта? – спросил он, как всегда не поздоровавшись.
- Кто эта? – спросила я, еле сдерживая себя, чтобы не нагрубить ему
- Как кто? Сеструха твоя, где?
- Ушла на рынок. Она весь день вчера тебя ждала. Ты не поздравил её даже с днём рождения. Что уж там говорить о других праздниках. Тебе не стыдно?
-Ладно, нашлась тут проповедница. Я никогда никого не поздравляю. Всякую ерунду дураки выдумали про поздравления. Почему я должен всех поздравлять с детскими праздниками? Особенно не понимаю, кто придумал говорить «Спасибо» в магазинах. Я, значит, покупаю товар, владельцы магазинов получают прибыль, а я ещё и благодарить их за это должен. Вот абсурд!
- Даааа. Скупость души страшнее скупости в деньгах, - сказала я с презрением и посмотрела в глаза Богдану.
– Короче, передай этой…Я вечером приеду. Посигналю, пусть выходит,- сказал он, закуривая сигарету. Я, ничего не ответив, захлопнула перед ним дверь.
Как она может встречаться с ним? – не понимала я. В школе мы были влюблены в одного мальчика и даже ссорились из-за него. Но ему нравилась наша одноклассница, и мы с Аурикой не чувствовали себя соперницами. Наоборот, мы поддерживали друг друга в этой общей безответной любви. Вечером Аурика ушла на свидание с Богданом. В полночь началась гроза, и пошёл сильный дождь. Я лежала, укутавшись в одеяло, и ждала Аурику. Был месяц май, и в комнате было очень тепло, а я дрожала от холода, и в голове у меня назойливо вертелась мысль: Мы заболеем. Мы…Значит я и Аурика. В середине ночи Аурика вернулась промокшая и продрогшая. Оказалось, что она поссорилась с Богданом, и он пьяный вышвырнул её из машины на краю города именно в тот момент, когда начался дождь. Аурика без денег в летнем платье возвращалась домой под дождём. Я вызвала врача, и мы целую неделю лежали с ней в постели, принимая уколы.
Иногда мы молчали, и каждая из нас думала о своём. Когда мы делились размышлениями, то удивлялись тому, что думаем об одном и том же. Я, к примеру, начинала говорить фразу, а Аурика легко заканчивала её за меня.
- Вы что, подговорились? – поражалась наша сокурсница, которая ставила уколы. Нам с Аурикой нравилось удивлять людей, но получалось это само по себе. А точнее, так было угодно природе, поместившей нас когда - то в одно лоно матери. Ещё с утробы мы были обречены всё делить на двоих: и маму и папу и небо…
Моя подруга Марина, узнав о том, что мы приболели, пришла навестить нас.
- Как такое может быть? Одна попала под дождь, а вторая простудилась ещё хуже, не выходя из комнаты? – удивлялась Марина, нарезая лук кольцами.
- Как видишь, бывает такое,- хриплым голосом ответила Аурика и посмотрела на меня с нежностью.
- А что ты там делаешь? – поинтересовалась я, почувствовав запах вареного мяса.
- Бульон готовлю. Скоро будете с луком и перцем его пить.
- Фу! Ненавижу лук! – сказала Аурика
- Не будешь под дождём гулять. Я ещё чеснока сейчас почищу,- смеясь, добавила Марина.
- Не буду я есть, лучше поболею,- противилась Аурика.
- Конечно, тебе лучше поболеть. Твоя боль наполовину Виорике достаётся. Кто бы за меня так болел? Я ещё по народному рецепту вам компрессы сделаю волшебные - завтра на ноги встанете,- строго произнесла Марина и достала из сумки что-то в пакете. Мы наблюдали, как она отрезала полоски бинта длиной с локоть и складывала их слоями. Потом налила в чашку тёплой воды из чайника и, смачивая полоски в этой воде, намылила их хозяйственным мылом. Мы с Аурикой от любопытства высунулись из- под одеял, как суслики из норок.
- Вот. Сейчас греть начнёт. Минут двадцать подержи, и станет лучше. Меня мама так лечила, - сказала Марина ласково и наложила мне мыльную повязку на горло, накрыв её целлофановым пакетиком, поверх которого приложила махровое полотенце. То же самое она сделала и Аурике. Через пять минут я почувствовала тепло от подбородка до груди. В комнате смешались запахи куриного бульона, хозяйственного мыла, чеснока и духов Марины Я закрыла глаза и услышала, как диктор по радио сообщил, что сейчас прозвучит «Лунный свет» Дебюсси в исполнении какого-то оркестра. Слушая музыку, я чувствовала, как моё тело освобождается от тяжести. Мне казалось, что я словно бабочка парила среди цветущих яблонь. Музыка закончилась, и я открыла глаза. Передо мной сидела Марина с чашкой в руке. Когда я разжевала лук и запила его бульоном, из моих глаз брызнули слёзы. Марина упрямо заставила меня выпить бульон до дна. У меня не было сил сопротивляться. С Аурикой Марине пришлось помучаться дольше, но и она, в конце концов, сдалась.
Через день мы уже выздоровели и собирались на занятия. Аурика стояла напротив меня и натягивала джинсы. Мы всегда одевались стоя лицом к друг другу. Мы, наверное, могли бы обойтись с сестрой без зеркал.
- Пуговицу застегни верхнюю,- говорила я Аурике, одевая такую же блузку.
- А ты воротник поправь,- подсказывала Аурика, застёгивая у себя верхнюю пуговицу.
В университете уже многие различали нас по характеру и успеваемости. Аурика сильно отставала по основным дисциплинам, и декан сообщил, что Аурику возможно скоро отчислят. Кто-то из группы в шутку назвал Аурику моим клоном. Аурику задело это, и она не разговаривала со мной несколько дней, хотя мы продолжали одеваться, стоя напротив друг друга, и чувствовали поделённое на двоих недомогание в пасмурную погоду. По двум предметам она провалила экзамены, и ей назначили пересдачу.
За неделю до пересдачи мы лежали на разных кроватях спинами друг к другу. Я, почувствовав, о чём Аурика думает в эти минуты, произнесла вслух:
- Конечно же, я пойду за тебя сдавать экзамены. Буду немного подстраиваться под твою манеру нагло разговаривать, которую ты переняла у Богдана.
Аурика лежала, не двигаясь, и я ответила на её следующий вопрос:
- Нет, не сержусь. Ты же знаешь, что я люблю тебя.
Пролежав ещё немного, я проголодалась и начала думать о том, что приготовить на ужин. Наверное, кашу рисовую сварю - решила я.
- Я не хочу кашу,- сказала Аурика, не поворачиваясь ко мне.
- Тогда сама готовь,- сказала я. Аурика приподнялась с кровати и начала возиться у кухонного стола, что стоял в углу комнаты. Я решила подготовиться к экзамену, который мне предстоит сдать за Аурику. Только я подумала о том, где лежит её зачётная книжка, и собралась спросить об этом, Аурика за моей спиной тихо ответила:
- На полке, под косметичкой.
Мы застыли и молча смотрели друг на друга несколько мгновений.
- Так будет всегда? – спросила я, волнуясь.
- Не знаю. Мне самой страшно от одной только мысли, что когда-нибудь я перестану читать твои мысли, и мы будем носить разные вещи и видеть разные сны. А я так хочу, чтобы мои и твои дети тоже были похожими,- задумчиво изрекла Аурика, и на её глазах появились слёзы. Я подошла к ней и обняла её крепко, словно боялась, что очень скоро кто-то отнимет у меня сестру. С кем я тогда буду делить небо, солнце и видеть похожие сны?
Я сдала за Аурику экзамены и обещала молчать об этом перед родителями и друзьями. Молодая женщина, преподавательница политологии, не догадалась о том, что принимает пересдачу у сестры Аурики. Она куда-то торопилась и стучала ручкой по столу, пока я отвечала на её вопросы. Преподаватель философии, пожилой мужчина, который продолжал работать, не смотря на пенсионный возраст, долго наблюдал за мной и, когда я ответила на первый вопрос по билету, покачал головой и негромко произнёс:
- Виорика, Виорика. Цветочек такой есть, знаешь? Не хорошо лгать. Но ложь твоя понятна – за сестрицу, родную кровинушку переживаешь. Сейчас экзамен за неё сдашь, завтра диплом получить поможешь. А работать за неё тоже ты будешь? Рожать детей и дом строить тоже ты?
Я молчала. Не хотела в тот момент глубоко думать над его словами. Тогда мне было важно, чтобы её не отчислили. Для меня было важно не столько её образование, сколько это был мой эгоизм. Мне нужно было, чтобы Аурика всегда была рядом.
- Какую оценку ставить? Тройку пойдёт? – спросил преподаватель вполголоса, и я заметила, как на его лбу залегли две глубокие морщины, напоминая растянутый знак равенства.
- А можно четвёрку? – волнуясь, попросила я. Преподаватель нахмурил брови, но всё же поставил четвёрку.
- Я не знаю, как Вас благодарить…
- Это у попа руки, чтобы брать. А мои руки дорогу в жизни тебе указать, дочка.
- Спасибо большое,- сказала я вполголоса.
- За что? За то, что лгу вместе с тобой?
- За то, что вы добрый.
- Подумай о сестре. Часто, спасая близких, мы их тем самым губим. Иногда нужно отказать в помощи, чтобы человек научился решать свои проблемы сам.
- Спасибо Вам ещё раз,- выговорила я торопливо и, пряча в сумку зачётную книжку, выбежала из класса.
Аурика в тот день прыгала от радости, что её не отчислят, а вечером умчалась на встречу к Богдану. Мне было тяжело переносить каждое её свидание. Я ложилась на кровать, обессиленная, и мне казалось, что из моих рук вырастают серебристо-белые нити и, натягиваясь, тянут меня к Аурике. Эти нити, похожие на струны цитеры, росли из каждого пальца, и я даже чувствовала настоящую боль под ногтями.
Тем вечером Аурика пришла раньше обычного и, забившись в угол комнаты, посмотрела на меня с испугом.
- Что случилось? – спросила я, подсаживаясь рядом с ней на корточки.
- Я разбила чужую машину,- ответила она тихо.
- Как?
- Я неудачница. Ты же знаешь, что у меня всегда так,- произнесла устало Аурика. Я обняла её и погладила по волосам. Они пахли бензином и сигаретами. Аурика рассказала мне, что младший брат Богдана очень хотел прокатиться на новом джипе, на котором за ней приехал Богдан. Аурика уговорила Богдана позволить сесть ему за руль. Тот нехотя согласился. Мальчик выехал на дорогу и сразу же врезался в столб. Брат цел и невредим, а машина, как оказалось, принадлежавшая другу Богдана, серьёзно повреждена.
- Успокойся. Богдан простит тебя, если любит.
- Простит? Он меня чуть не убил.
- Что же нам делать теперь? – переживала я.
- Заработаем и отдадим деньги.
- Как заработаем?
- Пойдём дилерами в казино.
- А университет?
- Вон Данилка работает и учится. И ничего. Ты поможешь мне или нет? – спросила Аурика, хныкая, и посмотрела на меня с надеждой.
- Конечно, помогу…
Мы устроились подрабатывать в казино. Не высыпались. В перерывах между игрой готовились к занятиям. Аурика звонила Богдану, но он каждый раз кричал в трубку и угрожал ей. Она плакала, извинялась и обещала заплатить деньги за ремонт в скором времени. Я не знала, какую нужно было собрать сумму для Богдана, но не помочь Аурике не могла. С каждой зарплаты мы откладывали деньги и вот через полгода собрали три тысячи долларов, и вместе поехали отдавать их. Богдан снимал квартиру в районе Чеканы, который находится на левом берегу реки Бык.
- Это чё? На коврики для джипа что ли? – усмехнулся Богдан, пересчитав деньги в подъезде.
- Послушай! Мы и так работали полгода! Это для нас огромные деньги. Мы раньше таких денег и не видели даже,- возмутилась я.
- Плохо жили, значит, раз не видели,- окрысился Богдан и, засунув в карман деньги, закурил сигарету. Мы с Аурикой смотрели на него и чего-то ждали. Я посмотрела на голову Богдана. Его немытые отросшие волосы были жиденькими и, запутываясь, торчали как волоски на кокосовом орехе. Мне хотелось схватить его за эти волосы и ударить по лицу. Кажется, я даже попыталась пошевелить руками, но мои пальцы словно одеревенели и не шевелились. Аурика наблюдала за ним не в силах изменить страдальческое выражение лица. Богдан докурил сигарету и, ударив кулаком по стене, заявил:
- Поработайте ещё пару месяцев. Не сломаетесь. Принесёте заработанное, а там посмотрим на ваше поведение. Аурика выскочила из подъезда с плачем. Я побежала за ней.
- Успокойся! Мы отдадим ему деньги. Ещё немного. Потерпи,- успокаивала я, прижимая к себе Аурику.
- И, вообще, не ты угробила машину, а его брат. Почему мы собираем деньги?
- Потому что это я виновата! – крикнула Аурика.
- В чём ты виновата? Разве ты знала, что так получится? Пусть и за эти деньги скажет спасибо. На такие деньги можно купить новую машину!
- Ты что? Нам ещё десять лет работать на такую машину,- заявила Аурика и снова залилась слезами.
- Я не собираюсь работать на него десять лет. С меня хватит! – взорвалась я и, ускорив шаг, направилась в сторону общежития.
- Ты меня не любишь? – услышала я за спиной вялый голос Аурики.
- Я люблю тебя. И делаю всё что могу. Ты же знаешь.
- Ты поможешь мне?
- С одним условием. Ты перестанешь страдать по Богдану.
- Ты читала мой дневник?
- Да. Прости.
- Я люблю его,- тихонько произнесла Аурика, и на её глазах снова появились слёзы.
- Я переживаю за тебя. Куда смотрит Бог? Неужели он не видит, что это несправедливо? Как всевышний мог допустить вашу встречу?
- Не лезь в дела Бога, это не твое дело, и перестань переживать за меня.
- За что ты винишь себя? – спросила я Аурику.
- Если виню, значит, есть за что,- ответила она. Мы, волоча ноги,
направились в казино, чтобы снова копить деньги.

Аурика всегда страдала из-за своих добрых намерений. Помню, как в деревне был такой случай: У нас была соседка Дола. Крупная, сочная женщина с развесистыми грудями. Однажды, возвращаясь с Аурикой из школы, мы встретили одноклассника.
- Чего плетётесь как на прогулке? Дола померла. Бегите, помогайте,- сообщил Мишка, проезжая мимо нас на велосипеде.
- Как померла?
- Откуда я знаю. Может болела…
Мы испуганные помчались домой. У ворот соседского дома, в котором жила Дола, увидели её старенькую мать, которая сидела на лавочке, закрыв платочком лицо.
- Ой, Господи! За что же её такую молодую, красивую Боженька забрал! – начала причитать Аурика и обняла мать Долы. Старушка подняла на её опухшие глаза.
- Крепитесь, бабушка! Крепитесь, милая! Царство ей небесное! Тяжело Вам теперь будет без доченьки! – продолжала Аурика, без притворства сочувствуя старушке.
- Ты о чём? Кто помер то? – спросила старуха в недоумении.
- Как кто? Дочь Ваша. Дола,- полушёпотом ответила Аурика.
- Типун тебе на язык! Кто сказал такое? Дола! А ну иди сюда! Да прихвати с собой чего потяжелее.
- Что случилось, мам? – послышался голос Долы издалека.
- Эта козявка хоронить тебя собралась! – начала вопить старушка, показывая кулак Аурике.
- Ой! Нам Мишка так сказал, что тётя Дола померла, и все возятся,- оправдывалась Аурика.
- А что у вас, бабуль, глаза красные? Вроде, как плакали,- вмешалась я.
- Аллергия у меня. Вот и чихаю. Бессердечная девка - сестра твоя,- проворчала старуха.
- Простите, бабушка, - виновато произнесла Аурика.
- Это корова ваша сдохла, которую вы прозвали Дола. Нашли, как корову называть. Глупые вы. Тьфу, на вас,- сказала старушка и сложила в гневе руки на груди.
С тех пор мы с Аурикой ловили на себе косые взгляды тёти Долы и её матери.

В общежитии рядом с нами жила соседка Алиона, которая подрабатывала шитьём. У неё была старая немецкая машинка, и часто, засыпая, мы слышали, как она строчит на ней за стенкой. Как - то Алиона пожаловалась Аурике, что ей очень нужны деньги на лечение матери, а клиентов почти нет. Через пару часов Аурика привела в комнату Алионы знакомую девушку из казино. Эта девушка заказала ей вечернее платье и брючный костюм. Алиона взялась за работу и в течение недели выполнила заказ. Знакомая из казино пришла за костюмом и платьем и пообещала передать деньги через Аурику на следующий день. Как позже оказалась эта знакомая уволилась из казино и уехала к себе на родину в Бендеры.
Алиона обиделась на Аурику и плакала, закрывшись в своей комнате. Аурика, не долго думая, заплатила ей с зарплаты, которую мы получили в казино, обещанные заказчицей пятьдесят долларов.
Спустя неделю после этого случая Аурика снова нашла себе проблемы. У нашей дальней родственницы Мирославы намечался день рождения, и она собиралась отметить своё двадцатилетие в горах. Мирослава купила компьютер и попросила Аурику подарить в подарок хороший модем. Утром, в день рождения Мирославы, у её дома собралась компания друзей. Все ждали Аурику. Я решила не ехать в горы потому, что из деревни должна была приехать мама. Аурика рассеянная выскочила из комнаты с модемом и бутылочкой вина. Была пятница. Сестра должна была вернуться в воскресенье вечером. Я чувствовала, что произойдёт что-то неприятное.
В воскресенье вечером Аурика позвонила и сообщила, что останется ночевать у Мирославы.
- Мама же приехала. Завтра уезжает. Ты что, не хочешь её увидеть?
- Виорика, я приду завтра,- холодно сказала Аурика и бросила трубку.
В понедельник она вернулась под вечер. Села опять в уголке и смотрела долго на потолок.
- Что снова случилось? – спросила я, привычно подсаживаясь рядом и обнимая свои колени.
- Снова сюрприз тебе от меня. Плохой сюрприз.
- Говори уже…Не томи.
- Значит, слушай. Я, конечно же, опоздала и всех заставила долго ждать. Подарила модем нашей дорогой родственнице. Настроила подключение к Интернету. А потом мы второпях выскочили из дома и забыли выключить компьютер.
А когда вернулись, то обнаружили, что забыли отсоединить модем от телефонной линии.
- Почему ты не пришла ночевать?
- Успокаивала Мирославу.
- Она успокоилась?
- Если бы…
- Каковы последствия твоего подарка?
- Сегодня утром мы взяли счёт с молдтелекома. Модем был включен к интернету почти три дня. Итак, у нас с тобой денег нет… В общем, я всё оплатила,- вздохнув, произнесла Аурика и опустила голову.
- Снова чувствовала себя виноватой…Аурика, Аурика…
- Как ты терпишь меня двадцать лет? – спросила Аурика и легла на пол закрыв лицо руками.
- Неужели ты думаешь, что я не понимаю тебя? Ты не должна стыдиться вот таких вот глупостей. Я знаю, что вины твоей нет. Ерунда это все,- добавила я и легла на пол рядом с ней.
- Ты устала от меня? – спросила Аурика
- Нет. И не устану. У нас одна душа на двоих,- ответила я и обняла её. Мы лежали так часа два, не вымолвив ни слова. Я знала, все, о чём она думает. Она знала, о том, что все её мысли дублируются во мне жирным шрифтом. И так было всегда…
Но и это была не последняя проблема Аурики. Через несколько месяцев Лаида, новая подруга Аурики, собралась замуж. Аурика так радовалась предложенной роли подружки на свадьбе, что потеряла покой в ожидании праздника. Она бегала с Лаидой по магазинам, помогая выбирать свадебное платье.
За неделю до свадьбы Лаида пришла к нам в расстроенном настроении. Оказалось, что машину её тестя забрали на штрафстоянку. Лаида знала, что в ГАИ работает знакомый Аурики и попросила помочь ей с этой проблемой. Аурика не могла отказать. Её знакомый познакомил Лаиду со своим сотрудником и поручил ему это дело. Через пару дней Аурика стояла перед своим знакомым на улице и слушала свой приговор. Оказалось, что Лаида очень нервничала из-за того, что решение проблемы затянулось и по совету тестя подала заявление в прокуратуру с жалобой о вымогательстве денег.
- Аурика…Я ведь поручил своему другу, будучи уверенным, что это твои друзья.
- Мне нечего сказать. Я виновата. Прости меня. Бог видит, я хотела ей помочь. Я не знала, что так получится,- оправдывалась Аурика. Я стояла неподалёку, слушая их разговор, и не знала, что мне делать.
- Я работаю в ГАИ уже пять лет. Все мои связи, авторитет, всё на свалку, Аурика. Что ты наделала…
- Прости,- со слезами на глазах произнесла Аурика.
- На какой помойке ты нашла эту Лаиду? – готовый закричать спросил знакомый.
- Как я могу изменить ситуацию? Скажи? Что мне сделать? – растерянно спрашивала Аурика.
- Поздно. Моего друга уволили. Получается, я подставил его с твоей подачи.
- Прости,- снова повторила Аурика и посмотрела в мою сторону.
- Я переживаю за тебя. Чем жить с такими подругами, лучше быть одной. Ладно. Не терзай себя. Пока! – сказал знакомый и, сев в служебную машину, уехал. Мы не стали спрашивать, правда ли было вымогательство со стороны инспектора ГАИ. Это всё равно ничего не изменило бы. В этот раз Аурика чувствовала себя не виноватой, а убитой. Этот случай был сложнее остальных и исправить ошибку, как с выставленным счётом или неоплаченным заказом, ей не удалось. Бывают ситуации, когда вину не загладить. Остаётся лишь принять её и втихомолку себя казнить. Что с успехом и делала Аурика. Наверное, когда Бог распределял совесть, то передозировал её в отношении моей сестры.
- Почему те, кому мы хотим помочь, плюют нам в душу? – спросила меня Аурика в тот день.
- Наверное, потому, что им пока никто не делал так больно,- ответила я и взяла её за руку.
- Большинство переживаний в жизни из-за дураков. Может, стоит прекратить им отдавать часть самих себя? – спросила я Аурику перед сном. Она лишь вздохнула. Это был бесполезный вопрос. Я ведь знала, что Аурика никогда не будет другой…
Аурика не сказала Лаиде ни слова упрёка. На свадьбе в роли подружки вместо моей сестры была другая девушка. Аурика тогда зареклась никому никогда не помогать. Но зарок обычно через время, как нечаянно задетый курок, готовит печальный сюрприз…

Однажды вечером за окном послышался сигнал машины и, выглянув в окно, Аурика радостно закричала:
- Привет! Я сейчас, бегу!
Она начала собираться, и на её лице впервые за последнее время появилась улыбка.
- Ты куда?
- Господарь приехал! Ура! – воскликнула Аурика и выскочила из комнаты на встречу с Богданом. Как только за ней захлопнулась дверь, я легла на кровать от внезапной слабости. Руки мои стали холодными и дёргались, как будто кто –то колол иголкой поочерёдно каждый палец. Я не могла заснуть и нервничала в ожидании Аурики. Она вернулась под утро. Пьяная и счастливая.
- Я не понимаю тебя! Как ты можешь встречаться с этим идиотом? – крикнула я на сестру.
- Господарь простил мне долг и сказал, что любит меня,- ликуя, сказала Аурика и развалилась на кровати в сапогах и куртке.
- Дура ты! – крикнула я, не сдержавшись.
- Лучше быть дурой, но счастливой. Чем быть не дурой и несчастной,- смеясь, возразила Аурика. Через месяц она сообщила, что выходит замуж за Богдана. Я не хотела в это верить даже в день свадьбы. Смотрела на происходящее торжество бракосочетания как на фильм, который скоро закончится, и мы снова будем вместе. Мама сказала мне уже через неделю после свадьбы, что в день, когда вывозили из родительского дома приданное Аурики, плакала одной слезой бабушкина икона…

Аурика бросила учёбу. Только через месяц после её переезда к благоверному, лёжа в темной комнате, я поняла, что теряю её. Дождь играл капельками по прямоугольным барабанам окон, а я снова чувствовала покалывание на подушечках пальцев, и мне показалось, что одна из выросших невидимых нитей оборвалась, издавая ноющий звук струны…

Первый раз я поехала в гости к Аурике через два месяца после свадьбы. Я ждала этой встречи как праздника. Дверь мне открыл Богдан. Он был в спортивных брюках и помятой бежевой рубашке с кривыми полосками. Богдан посмотрел на меня высокомерно и крикнул в сторону кухни:
- Сеструха нарисовалась твоя. У меня сейчас в глазах двоиться от вас будет.
Аурика выбежала мне навстречу и крепко обняла меня.
- Ладно, прилипли, прям друг к другу. Когда кормить будешь? – спросил Богдан, почёсывая затылок.
- Господарь, ещё минут десять подожди. Ты вовремя пришла Виорик, проходи на кухню,- сказала Аурика и удалилась в комнату. Через приоткрытую дверь гостиной я увидела, как она заправляет постель и второпях наводит порядок. Я обещала ей зайти в течение дня и, вероятно, она ждала меня к обеду. А я не дождалась этого « в течение дня» и пришла навестить её к десяти часам утра.

На Аурике был коротенький халат до колен, и волосы собраны шпильками «улиткой» Мы сели за стол, и я привычно села напротив Аурики. Но в этот раз я не чувствовала перед собой своего отражения. Моё «отражение» сидело, тесно прижавшись к Богдану, и лишь изредка улыбалось мне. На столе был тонко нарезан сыр. Булочки были подсохшими, видимо, куплены вчера. Фарфоровую чашку Аурика наполнила персиковым вареньем янтарного цвета. Это наше с Аурикой любимое варенье. В середине стола шёл пар от вареников с творогом. Этот пар поднимался вверх и исчезал на высоте подбородка Аурики. Богдан начал жадно уминать вареники, в то время как Аурика нарезала хлеб. Она всегда резала хлеб в последнюю очередь. Не знаю почему.
Я размешивала сахар в чае и наблюдала за Аурикой. Она ела корочку по краям ломтика хлеба, оставляя мякоть. Я потянулась за мякотью и начала её уплетать. Аурика, заметив это, улыбнулась мне.
- Мы всегда так хлеб кушали. Я корочку, а она мякоть,- пояснила Аурика Богдану.
- А ты голубей кормишь остатками мякоти. Ты лучше ей в мешочек собирай мякоть и отвози раз в неделю,- произнёс Богдан, усмехаясь. Я опустила глаза. Больше всего мне хотелось в эту минуту убежать без оглядки к какому-нибудь озеру и долго потом сидеть на берегу, разговаривая с отражением на воде. Но я была готова выдержать любые нападки Богдана, чтобы хоть мгновение побыть рядом с Аурикой.
- Поел? Иди уже по своим делам. Дай мне с сестрой посекретничать,- шутливым тоном сказала Аурика, выталкивая Богдана из- за стола. Когда захлопнулась входная дверь, я облегчённо вздохнула. Аурика начала прибирать на столе, а я наблюдала за ней с улыбкой. Аурика всегда ставила в холодильник продукты, которые не портятся. Подсолнечное масло, сахар, мёд и даже соль. Я пыталась объяснить ей, что это бесполезно, но она так и не избавилась от этой привычки. В этот раз она поставила на верхнюю полку холодильника сахар и пачку чая. На подоконнике возле плиты увядали последние лепестки алоэ. Аурика налила из крана воду в треснутый стакан и полила его тоненькой струёй.
- Думаешь, теперь алоэ выживет? Раньше нужно было поливать,- сдерживая смех, спросила я.
- Мы надеемся, что выживет, и делаем всё возможное,- сказала Аурика шутя, подражая кому-то, и мы громко рассмеялись.
- А чем занимается Богдан? Где работает? – спросила я как бы между прочим. На самом деле меня всегда интересовал этот вопрос.
- Ой, не знаю. Главное деньги приносит.
- А ты не спрашивала его, откуда он приносит эти деньги?
- Спрашивала. Говорит, что не моё это дело. Ну и ладно.
- А если он ворует? – насторожилась я.
- Ну, ворует так ворует. На его совести.
- Я не узнаю тебя. И ты не чувствуешь себя виноватой?
- Виорика, давай не будем. Лучше о себе расскажи.
- Я хочу, чтобы ты вернулась на учёбу,- произнесла я строгим тоном.
- Зачем?
- Как зачем? Разве ты не хочешь получить высшее образование и быть независимой?
- Нет. Я счастлива и мне больше ничего не нужно,- улыбаясь, ответила Аурика.
- И никого,- добавила я с обидой.
- Зря ты сердишься на меня. Понимаешь…Когда женщина счастлива, то она не хочет быть независимой,- оправдывалась Аурика. Я поняла, что продолжать этот разговор нет смысла. Я перевела тему на родственников и после недолгой беседы ни о чём уехала к себе.
Аурика предложила встречаться у меня, ссылаясь на то, что вот-вот они могут переехать в якобы строящийся для них дом. Я чувствовала, что у Аурики нарастающие сложности в отношении с Богданом, но не начинала первой разговор о нём. Ждала, пока она расскажет сама. Последние наши встречи я переносила с особенным терпением. Аурика приходила заплаканной с синяками на руках. Уходила от моих вопросов. На одну из встреч она пришла в затемнённых очках. Когда она сняла их, я увидела синяк под глазом.
- Что это?
- Мы игрались, он кинул апельсин, который я должна была поймать, но промахнулся и попал мне в глаз,- придумывая на ходу, ответила Аурика и заморгала глазами. Я знала, что она лжёт. Когда Аурика лгала, она начинала вот так моргать.
- Неплохо вы играетесь. Когда переезжаете в новый дом? – спросила я, наперёд зная ответ. Я знаю, что Аурика искренне верила в дутые обещания Богдана о будущем доме.
- Не знаю.
- Мне снилось этой ночью, что ты родила мальчика,- вполголоса произнесла я и посмотрела на её выпирающий живот.
- Мне тоже снилось это. Рыженький такой. Пухленький и большеглазый, как господарь,- сказала восторженно Аурика, и лицо её засветилось.
- Я не помню на кого он был похож. Помню, что был мальчик…

Когда Аурика была на седьмом месяце беременности мы поехали навестить родителей в деревню и вернулись через день. По дороге сломалась машина, и мы добрались в город поздно ночью. Аурика пыталась отправить меня скорее в общежитие, но я настояла на том, что провожу её до квартиры.
- Ну, всё. Беги к себе. Господарь спит уже, наверное, - стоя у двери прошептала Аурика и на прощание поцеловала меня в щёчку. Я вышла из подъезда и посмотрела на второй этаж. В зале горел свет, и окно было открыто. Только я завернула за угол дома, как послышался крик сестры.

- Говорю же, машина сломалась на дороге,- оправдывалась Аурика.
- На самолёте нужно было прилететь! Я второй день ничего не ем! Сама жрёшь целыми днями, вон какое брюхо отрастила! – бешено кричал Богдан. Я остановилась, прислушиваясь к их голосам. Я не могла равнодушно уйти. Аурике нельзя нервничать, она ждёт ребёнка. Но врываться в их семейную жизнь я не имею права. Я всё же вернулась назад и встала под их окном, нервно слушая как Аурика плачет. У меня сжималось сердце. Что делать? Забрать её с собой? Молчать?
- Я на тебе женился, чтобы ты шлялась неизвестно где? – горланил Богдан.
- Я же к родителям поехала.
- А что мне твои родители?
- Ну, прости меня,- жалобно просила Аурика.
- Ты у меня давно не получала! Забыла, как в прошлый раз пятки мне лизала? Я тебе сейчас пузо проткну! – ещё громче закричал Богдан. Из квартиры послышался крик Аурики и грохот. Я рванула в подъезд и начала звонить в дверь. Я слышала, как рыдает за дверью Аурика. Дверь никто не открывал. Я тарабанила по железной двери и пинала её ногами. Мой страх, словно оползень, смещался по мне вниз от головы до самых ног. Моё тело было объято дрожью. За дверью снова послышался грохот. Моё сердце никогда в жизни не билось так, как в эти минуты. Я почему-то видела перед собой истекающую кровью Аурику. Отчаявшись от собственного бессилия перед железным полотном в стене, преграждающий путь к Аурике, я начала кричать что есть сил:
- Открой дверь, мерзавец! Я убью тебя, скотина! Клянусь, я убью тебя! Помогите люди!
В квартире умолкли звуки. Я услышала приближающиеся шаги. Богдан открыл дверь и, стоя на пороге, спокойно спросил меня:
- Какого чёрта ты орёшь? Больная что ли? Чё те надо?
За его спиной появилась с испуганным взглядом Аурика. Рукав её платья был оторван. Она стояла босиком с растрёпанными волосами и поддерживала живот одной рукой.
- Собирайся быстро! Я отвезу тебя к родителям,- тяжело дыша, крикнула я Аурике.
- Никуда она не поедет. А ты пошла вон отсюда! – проголосил Богдан, и я заметила, как подёргивается его нижняя губа.
- Ты иди домой, Виорикочка. Всё у нас хорошо. Я к тебе на выходные в гости приеду,- слабым голосом промолвила Аурика и попыталась обнять Богдана, но тот толкнул её локтем.
Я собралась было уйти и подошла к двери, но увидела, как по ноге Аурики бежит струя крови. Я подошла к ней и, приподняв подол платья, увидела на бедре колотую рану размером с фасоль, из которой и сочилась кровь. Я обомлела от ужаса. Дрожащими руками зажала подолом её платья рану, чтобы остановить кровь.
- Что это?
- Я упала на осколок вазы,- растерянно ответила Аурика. Богдан как ни в чём не бывало побрёл курить на кухню. Я достала из аптечки бинт и, обработав перекисью водорода, забинтовала рану. Внутри меня рождались безутешные стоны. Они становились всё громче и громче. Аурика вышла из комнаты и, прихрамывая, отправилась на кухню к Богдану.
- Я люблю тебя,- доносился из кухни слабенький голос Аурики. Богдан молчал.
- Я тебе много детишек нарожаю, - продолжала говорить дрожащим голосом Аурика.
- Ты меня любишь? – жалобно спросила Аурика. Я снова услышала в себе приближающиеся стоны. Почему она так унижается перед ним? Что это за коленопреклонённая любовь? - не понимала я.
- Ты что думаешь? Ты одна на свете баба? Да ты знаешь, сколько самок вокруг? Я только подмигну, и в ряд встанут сто штук моложе и красивее тебя! – послышался гневный голос Богдана. Из меня вырвался первый стон. Я медленными шагами направилась на кухню. Богдан стоял у окна, а Аурика у плиты. Я схватила попавшийся на пути стул с металлическими ножками и кинула его в Богдана. Он успел увернуться в сторону и стул, разбив стекло, вылетел на улицу.
- Демон! Сволочь! Негодяй! – снова прорвало меня через плотину сдержанности. Я кричала всё громче, кидая в Богдана попадавшиеся мне на глаза предметы. Аурика бросилась ко мне и, обнимая, прошептала:
- Солнышко моё! Успокойся! Всё хорошо!
- Как я тебя ненавижу! Ты - дерьмо! Колобродишь по жизни как взбесившийся бык! – кричала я безудержно не в силах остановиться. Первый раз в жизни из меня выходило столько боли и отчаяния. Я поняла в этот момент, что значит не быть себе хозяином. Я ненавидела себя за собственную беспомощность. Ненавидела Аурику за то, что она позволяет так обращаться с собой.
- Я с тобой, Виорика, отдельно поговорю. Не здесь и не сейчас. Потом. Я ушёл. А вы сидите и жалейте друг друга,- произнёс с угрозой Богдан и вышел их квартиры, хлопая все попадающиеся на его пути двери. Последней захлопнулась дверь его машины. Мы стояли с Аурикой на кухне, со страхом прислушиваясь, как его машина удаляется от дома.
Я всю ночь уговаривала Аурику развестись с Богданом. Она оправдывала его, как могла. Откуда любящие находят столько оправданий? Уже наступило утро, а мы лежали, обнявшись на кровати, обессиленные и усталые. Я посмотрела на унылое лицо Аурики, на которое падали рыжие, вырвавшиеся из хвостика короткие волосы, и мне вдруг вспомнился лисенок, который играл с нашей собакой и раненым убежал в лес. И, скорее всего, умер в лесу.
- Глупый ты лисёнок,- произнесла я, поглаживая её по голове. Аурика закрыла глаза и уткнулась носом в мою шею.
- Погубит он тебя, Аурика…
Она, конечно же, осталась с Богданом. Мы стали встречаться с ней всё реже и реже.
Перед рождением ребёнка я встретила Аурику в доме родителей. Она подстригла волосы до плеч, покрасила в каштановый цвет и сделала неудачную химическую завивку. Её волосы теперь напоминали высохшие кукурузные рыльца. На её нижней губе была трещина и выглядела она старше меня лет на десять.
- Зачем ты красишь волосы? Это же вредно для ребёнка. Подождала бы немного,- сделала я ей замечание.
- Богдан так решил,- ответила она и виновато опустила глаза. Я не стала задавать ей вопрос: Почему? И так было понятно. Богдан не хотел, чтобы она была похожа на меня.
- Как ты? Он, надеюсь, тебя больше не обижает?
- Нет! Он сейчас другой. Правда! – ответила она, как отвечают школьники по готовой шпаргалке, не понимая смысла своих ответов.
- Береги себя Аурика.
- Такая она жизнь, сестра. Любимый сначала вырывает твои перья, а потом целуют голое крыло,- на выдохе сказала Аурика и, сдерживая слезы, вышла во двор.
Аурика родила сына, а через два года ещё одного мальчика. Меня всё ещё мучил вопрос: На что они живут? Аурика смотрела за детьми, а Богдан, насколько мне было известно, нигде не учился и не работал.

Я закончила университет и устроилась работать в банк. В том же году я познакомилась на новогоднем банкете с Дитером. Он только приехал из Америки и работал на молдавско-американском винодельческом предприятии. У нас с Дитером были общие друзья, и это очень сблизило нас.
Когда мы только познакомились, он пытался учить молдавский язык и выговаривал многие слова забавно, грубо путая ударения. Я смеялась над ним, а он был рад, что развеселил меня.
- Драгосте фетеле фрумоасэ! – неуверенно обратился он ко мне на первом свидании. Я не могла сдержать смех. Очень смешно было услышать молдавские слова из уст американца. Его фраза означает: Дорогая красивая девушка!
- Мне сказали, что я неправильно пью вино. Я не могу понять, как правильно это делать,- в недоумении поделился со мной Дитер.
- Кто тебе сказал?
- Я ездил в гости с другом, и у ворот одного дома мне налили вино.
- Понятно. Не переживай, всё очень просто. Молодое, едва отбродившее вино, нужно немного отхлебнуть и, не глотая, долго молча "слушать", а потом пожелать хозяину что-нибудь приятное.
- Что значит слушать вино? – не понимал Дитер.
- Слушать. Как сердце. Понимаешь?
- Не понимаю. Но надеюсь, потом пойму,- предположил Дитер.
Чуть позже он уже легко запоминал некоторые выражения и произносил их почти без акцента, но многие слова, которые нужно было произносить мягко, давались ему с трудом или не запоминались вообще.
- Как сказать по - молдавски «дети»? – продолжал интересоваться на очередном свидании Дитер.
- Копии,- ответила я
- Ты шутишь? – удивился Дитер.
- Нет.
- Как интересно! Ведь это правда. Дети копии своих родителей,- восторгался Дитер.
- Вот, будешь знать теперь,- добавила я.
-Мулцумеск! – благодарил он меня каждый раз, когда я терпеливо объясняла ему многие выражения.
- Пожалуйста,- отвечала я с улыбкой.
- Скажи мне, ну зачем тебе учить молдавский? Ты прекрасно владеешь русским языком. Этого достаточно для работы. Скоро ты уедешь к себе в Америку и тебе не пригодится наш язык,- спросила я однажды, когда он провожал меня домой.
-Когда ты любишь человека, то его родной язык тоже должен быть родным,- робея, ответил Дитер.
-Ты никогда не говорил, что любишь меня. Я думала, мы друзья,- растерянно произнесла я.
- Я хотел, чтобы ты почувствовала мою любовь. А что значат слова, если не чувствуешь любви? Такие слова стоят несколько долларов,- сказал еле слышно Дитер. Я догадывалась о том, что нравлюсь Дитеру, но уверить себя в том, что он любит меня, не могла. Считала это нескромным. Мне тоже нравился Дитер, но я боялась привыкнуть к нему. Я ведь знала, что скоро он уедет на родину. Летели часы, дни, недели, и вскоре я полюбила Дитера. Чувства человека подобно церковным свечам зажигают друг друга.
Мы поженились летом, через год после знакомства. Дитер предложил пожить пару лет в Кишинёве, а потом переехать на его родину. Он купил большую квартиру в центре города и очень хотел, чтобы Аурика жила поблизости с нами. Я была против, по простой причине: Не хотела, чтобы Дитер и Богдан общались. Аурика иногда приходила к нам в гости со своими сынишками, которые были точной копией своего отца. Это и мешало мне проявлять к ним больше нежности. Меня хватало лишь на покупку игрушек и пару поцелуев в щёчки. Аурика делала вид, что не замечает этого. Она всё ещё читала некоторые мои мысли. А я, как правило, знала, что творится у неё в душе. Но это взаимное чтение мыслей ослабевало с каждым годом всё больше и больше.
Незаметно пролетели две зимы и два лета, настал момент нашего переезда в Америку. Согласно нашим планам, Дитер должен был поехать в Бронкс, искать покупателей для его старого дома, а я должна была остаться продавать нашу квартиру в Кишинёве. Мы решили, что позже, встретившись в Нью-Йорке, вместе будем искать наш будущий дом.
В день, когда я проводила Дитера, мне захотелось навестить Аурику. Она снова была беременной. Я пыталась отговорить её не рожать третьего ребёнка, но Аурика с детства мечтала о большой семье. Дверь была открытой. Из квартиры доносился шум воды, смех детей и запах чего-то протухшего. Аурика мыла посуду со слезами на глазах. На её плече болталось полотенце с обугленными краями. На плите стояла сковорода с высохшей овсяной кашей, а на полу много хлебных крошек. В гостиной на креслах были разного цвета пятна, а её сыновья складывали в коробку сломанные игрушки. Я не увидела ни одной целой игрушки. Я присела на диван с потёртой обивкой, взяла на руки младшего сына Аурики и прижала его к себе. Мальчик гладил мне волосы, а я поглощала его запах , напоминающий смесь молока и малинового варенья. Аурика вошла в гостиную и не удивилась моему присутствию. Она чувствовала, что я приду.
Позже, за чаем, она поведала мне о том, что Богдана нет уже почти месяц, и никто не знает, где он. Я всегда подозревала, что Богдан работает где-то нелегально, но когда Аурика призналась мне в том, что он связан с одной из преступных группировок, это вывело меня из себя не на шутку.
- Ты о детях подумай! – кричала я на сестру. Она молчала, поглаживая живот. Мне стало жаль ее, но я, как и много лет назад, ничем не могла ей помочь.
- Где его искать? Где? Только бы он был жив,- со слезами на глазах пролепетала Аурика. Я еле уговорила её пожить у меня с детьми пока не уеду в Америку.
Я дала объявление в газету и, поручив Аурике показывать квартиру покупателям, уехала к родителям. Я не хотела устраивать проводы и слышать прощальные слова. Я хотела пожить немного в доме своего детства. Погостив недельку, я вернулась в Кишинёв.

С полными пакетами гостинцев от родителей я вошла в подъезд. Долго звонила в дверь, но никто не открывал. Ключей у меня не было, так как я оставила их Аурике. Я набрала мобильный номер сестры.
- Ты где? Я стою в подъезде,- спросила я, ничего не подозревая.
- Приезжай ко мне. Срочно,- холодно ответила Аурика и бросила трубку.
Когда открылась её дверь, прямо в коридоре я увидела свой чемодан.
- Что случилось? – спросила я и посмотрела на вновь заплаканное лицо Аурики. В последнее время я ловила себя на мысли, что устала от её вечно заплаканного лица.
- Твоя квартира продана,- тихо ответила она.
- Как продана? – удивилась я. Квартира была оформлена на меня и Аурика не имела права продавать её без моего согласия.
- Так, - холодно ответила она. Я не знала, что думать. Судя по её тону, догадалась, что меня ждут плохие новости.
- Рассказывай. Всё по порядку,- сказала я, присаживаясь на диван. Аурика долго плакала и оправдывалась перед тем, как рассказать правду. Оказалось, что после моего отъезда объявился Богдан и сообщил ей, что уже много лет должен кому-то большую сумму, и его обещали убить в случае, если он в срочном порядке не вернёт этот долг. По мнению Богдана единственным спасением в этой ситуации была продажа моей квартиры. Это он посоветовал Аурике с моими документами оформить продажу и сам нашёл покупателей. Аурика, конечно же, согласилась. Покупатели и нотариус не могли догадаться, что Аурика представлялась Виорикой. Я не могла найти слов для возмущения. Эта квартира была оформлена на меня, но, по сути, её владельцем являлся Дитер.
- Мы тебе вернём деньги,- виновато прошептала Аурика.
- Когда? И как вы собираетесь это сделать?
- Господарь,- не успела произнести она какую-то фразу, я перебила ее, повысив голос
- Замолчи! Какой он господарь? Ты сама веришь в то, что говоришь? Что я теперь скажу Дитеру? Я сейчас заявление в милицию напишу. И сидеть в тюрьме будешь ты!
- Нет, ты не сможешь так поступить со мной,- испугалась Аурика.
- А ты со мной можешь? Без моего согласия продала всё моё имущество и делаешь ангельское выражение лица! Где телефон? Я вызываю милицию! – продолжая кричать, направилась я в коридор. Я не собиралась звонить в милицию, лишь хотела напугать её. Я должна была позвонить Дитеру, чтобы сообщить о случившемся. Аурика бегала за мной по квартире, обнимала меня, не давая возможности позвонить. Вырвавшись из её объятий, я оказалась на кухне и по мобильному набрала номер Дитера. Когда я услышала его голос и сказала «Алло!» - то почувствовала удар в бедро чем-то острым. Я сразу упала на пол, изнывая от боли. Я видела, как на полу увеличивается лужа моей крови, и слышала, как Аурика вызывает «скорую помощь».
По дороге в больницу я потеряла сознание. Позже я узнала, что ножевая рана была глубокой, и мне наложили восемь швов.
Я не могла и не хотела видеть Аурику. Она рассказала врачам, что на меня напали неизвестные с целью ограбления и она, вернувшись домой, обнаружила меня на полу в луже крови. Я боялась, что Аурика не успеет спрятать нож, которым она ранила меня. Но она позаботилась о том, чтобы скрыть улики. Через свои обиды и боль я не хотела, чтобы моя беременная сестра оказалась в тюрьме. Но и слушать оправдания и называть этот поступок добрым намерением я тоже не могла. На этот раз меня раздражало её невинно-страдальческое выражение лица. Ещё в больнице я пообещала Аурике, что буду хранить молчание лишь в том случае, если она больше не появится мне на глаза.
Дитер, так же как и врачи, поверивший в ложь Аурики, прилетел из Нью-Йорка на следующий же день.
- Что мне делать? - спросила я Дитера, рассказав ему всю правду уже в гостинице. Он не мог поверить в то, что я ему поведала. Он то курил, то качал головой, то крепко прижимал меня к себе. Я видела, как шевелятся его губы в желании выругаться, но он сдерживал себя.
- Я виновата перед тобой Дитер. Прости…
- Не ты, а Аурика!
- Дитер…
- Виорика…Я зарабатывал эти деньги. Я знаю цену деньгам…И меня возмущает подлость. Как так можно? Она ведь твоя сестра. Неужели, если бы Аурика попросила помочь ей, мы бы ей отказали?
- Нет, конечно…
- Это не порядочно! – крикнул Дитер, и в такт его крику захлопнулось от ветра окно.
- Ты прав…Но теперь уже ничего не изменишь… Что ты решил? – спросила я растерянно. Дитер долго молчал. В эти минуты во мне смешались все чувства. Я и ненавидела Аурику, и жалела, и боялась.
- Ты хочешь, чтобы я подал в суд на твою сестру? – вместо ответа спросил он негромко, немного успокоившись.
- Нет.
- Ты её простила?
- Не знаю.
- Мы улетаем завтра. Сообщи ей. Думаю, что Вам нужно поговорить,- произнёс он после тяжелого вздоха и вышел из номера. Я чувствовала себя виноватой перед ним. Искала слова для оправдания. Позже Дитер вернулся и, посмотрев в мои глаза, ласково произнёс:
- Ты думаешь, я что-то потерял? Подумаешь, квартира…Больше всего я боялся потерять тебя…

Аурика приехала провожать меня в аэропорт и всё время молчала, оглядываясь по сторонам. Дитер под разными предлогами отходил от нас, чтобы не мешать.
- Прости меня,- наконец прошептала она, поддерживая рукой живот, словно защищая от меня своего младенца в утробе.
- Аурика. Если бы ты пообещала, что уйдёшь от Богдана, я купила бы тебе другую квартиру. Помогала бы тебе материально. Ты не можешь понять, что для меня твоё счастье важнее денег. Я знаю, что ты их никогда не вернёшь. Но мне обидно, что Дитер зарабатывал эти деньги, а какой то лентяй, рассорив нас с тобой, решил свои проблемы. И ещё больнее от того, что ты готова была меня убить ради него,- произнесла я содрогающимся голосом и отвернулась от неё.
- Виорика, пойми меня. Он – отец моих детей! – сказала Аурика. Я еле сдержала себя, чтобы не закричать. Меня раздражало в эти минуты то, с какой гордостью она произнесла последнюю фразу. Я закрыла глаза и вздохнула. Я не могла найти в себе силы на другие слова. Её ничем невозможно было переубедить. Даже если бы я умерла, она осталась бы с Богданом.
- Нам пора,- сказал приближающийся к нам Дитер и посмотрел на Аурику.
- До свидания, Дитер! – произнесла она вполголоса. Я протянула руки ей навстречу. Мне захотелось обнять её крепко, окаймить её теплом и не отпустить. Аурика обняла меня, и я почувствовала её холодный поцелуй на своей щеке. В этот момент, наверное, и оборвались последние нити, связывающие меня с сестрой. А ведь эти нити связывали нас даже тогда, когда я истекала кровью в ожидании «скорой помощи» на грязном холодном полу кухни …

В последний раз я была на родине три года назад. Оказавшись в родительском доме, я почувствовала, что я провалилась из настоящего дня в давно минувшее детство. Пока мама накрывала на стол, я медленно ступала по комнатам, пропитавшимся помидорным рассолом, и прислушивалась к скрипу пола и колыханию занавесок, которые содрогались от ветерка, ворвавшегося с улицы. В «Касса Маре» родительского дома висели под потолком связки чеснока и сморщённого, как кожа старушек, красного перца, а на полу у кровати важно восседали тыквы разных форм. В комнате ничего не изменилось, разве что пожелтела и потрескалась краска на подоконниках, и спрессовался пух внутри подушек.
Я вошла в комнату и увидела прядильный станок из камыша. Вспомнила, как
помогала бабушке наматывать нитки на эти камышовые тростинки и, балуясь, дула на них и прислушивалась, как они издают интересные звуки. Бабушкина икона была на старом месте в углу, на расшитом яркими нитями полотенце. Я вспомнила, как в юности спросила бабушку:
- А у Бога тоже есть близнец? На что бабушка возмутилась:
- Да что ты такое говоришь? Бог один.
- А зачем тогда Бог придумал близнецов?
- А ты как думаешь? – спросила меня бабушка, растерявшись. Видимо, она не нашла ответа на мой вопрос. А мне в голову сам по себе пришёл ответ:
- Затем, наверное, и создал, чтобы показать другим, что все мы, рабы божьи, похожи друг на друга, как черешенки с одного деревца. Бабушка погладила меня по голове и почему-то тяжело вздохнула.
- А как начинается жизнь? – спросила я, следуя за ней во двор.
- С сотворения души,- ответила бабушка и начала подметать двор.
- Жизнь начинается с момента зачатия,- возразил отец, проходивший мимо.
- А мама рассказала мне, что близнецы появляются тогда, когда одна яйцеклетка делится на две. Значит, душа тоже разделилась на две, и у нас с Аурикой одна на двоих душа? - донимала я бабушку, которая не знала, куда сбежать от моих вопросов.
- Да что ж ты всё про душу и Господа спрашиваешь? А я почём знаю? Шла бы вон уроки делать лучше. Мала ты ещё, чтобы понимать про душу,- проворчала тогда бабушка и велела мне сходить к колодцу и принести ей воды.
Открыв сервант, я увидела наши школьные тетради, которые сохранила мама, перевязав красной ленточкой. Листая эти пожелтевшие тетрадки, я нашла вырванный блокнотный листочек с автографом Надежды Чепраги и подписью: «Ва дореск норок ши сэнэтате!» - на молдавском языке, означающую пожелание счастья и здоровья. Я помню, как Аурика, толкая толпу поклонниц, рвалась к артистке, увидев её на проспекте Штефана чел Маре, и прыгала от радости весь день, что поцеловала Надежду в щёчки.
Открыв другую дверцу, я увидела две вязаные люльки, в которых нас баюкала мама. Подрастая, мы с Аурикой баюкали в них кукол, а бабушка отбирала у нас люльки и прятала их подальше, что-то бурча себе под нос. Рядом на полке лежала недовязанная жилетка. Эту жилетку для отца мы вязали по очереди с Аурикой с указания бабушки, после смерти которой, и вовсе забросили вязание. Так она и лежит недовязанная с клубочком синей нитки, в который вонзились две алюминиевые спицы. Я вздохнула и огляделась вокруг. Всё такое родное. Эта жизнь, в которую меня окунули с рождения, но теперь она лишь снится мне и с каждым днём удаляется от меня, как пароход от причала в сторону горизонта.
В той поездке я навестила ещё подругу Марину, ту самую, которая когда-то готовила для нас с Аурикой бульон. Она почти не изменилась. Мне всегда нравилась бурлящая в ней жизнерадостность. Марина была единственным человеком, который знает историю о незаконной продаже квартиры и нападении Аурики. Я не поведала об этом даже родителям. На мои оправдания о том, почему я редко звоню, Марина, улыбаясь, произнесла:
- Ты всё равно не будешь мне чужой, куда бы тебя жизнь не занесла. Не всегда близки те люди, с которыми каждый день обсуждаешь погоду.
Я смотрела, как Марина разрезает натянутой в двух руках ниточкой мамалыгу, и думала об Аурике.
- Валера тебе привет передавал,- сказала Марина, выкладывая на тарелку жареную рыбу и грибы. Валерий - наш общий знакомый, художник-авангардист.
- Спасибо. И ты ему привет передавай. По миру путешествует, а в Стэйтен Айленд заехать ко мне в гости не может. Как он поживает? – спросила я, макая в сметану кусочек мамалыги.
- Работает. Вот на днях буквально выставка у него была во Французском Альянсе. Жаль, ты пораньше не приехала, вместе сходили бы.
- Жаль…
- Ну, ничего. Будут ещё выставки, я тебе сообщу,- утешила меня Марина.
- Марин, а работа твоя как?
- Всё рутина. В отчётный период и «привет» сказать некогда.
- Как Вовчик? Расскажи! – просила я, наслаждаясь, чаем с мятой.
- В музыкальную школу ходит. Уже играет неплохо на аккордеоне. Немецким языком занимается с Ольгой Тихоновной. Помнишь её?
- Конечно! Передавай ей привет. И Ирине тоже. Я так и не прочла Гёте в переводе Ольги Тихоновны.
- Передам, конечно же. Ты почему ничего не ешь? Я ж для тебя всё это приготовила,- возмутилась Марина и положила в мою тарелку ещё кусочек рыбы.
Послышался звонок в дверь, и в коридоре мелькнул русоволосый мальчик, сын Марины.
- Ничего себе, как Володька вырос! – удивилась я. Когда я уезжала из Кишинёва, он только учился говорить. После ужина Володя играл нам на аккордеоне. Пальцы его левой руки отпрыгивали от чёрно-белых кнопочек, а левая рука легко парила по клавишам, и звучали в комнате знакомые мелодии: Бэсамэ мучо, Венский вальс, Танец хорезмской красавицы, Маленький пастух, Брюссельские кружева…
С Аурикой я в той поездке так и не встретилась. Аурика знала о том, что я приехала, но не искала встречи со мной. Я обещала родителям, что навещу её. После многих попыток позвонить ей или прийти в гости без предупреждения, я поняла, что не смогу первой сделать шаг навстречу. А ведь я убеждала себя, что простила сестру…

В парке послышались детские голоса, заглушая усталый шелест листвы. Путешествие в прошлое было утомительным…
Здесь, где я, скоро заснут в пруду лилии, унося под воду в бутонах мои воспоминания.
Там, где Аурика, в садах зеленые кружева виноградников и играет по утрам на флуере пастушок. На дороге стоят освящённые колодцы с вертящимися колодезными валиками и звенящей цепью. И плещется и дышит вода, выливаясь из вёдер через край…
Как мне хочется вернуться назад. Туда, где пляшут в хороводе «сырбу», поют за столом "Примэвару" и завязывают на фруктовые деревья красные и белые шнурочки.
Хочу обнять маму, которая сейчас, наверное, в чугунок с кипящей подсоленной водой засыпает кукурузную муку, помешивая деревянной лопаткой. Хочется завернуться, как в детстве, в бабушкин ковёр с четырехсторонней каймой, украшенный орнаментом косули, и, встав на колени, смотреть на старую икону Божьей матери с младенцем Иисусом на руках…

Мне показалось, что кто-то произнёс моё имя. Я огляделась по сторонам. Меня никто не звал…Неподалёку от меня увидела целующуюся пару подростков.
Я неторопливо набрала номер Дитера.
- Привет! Что ты делаешь? – спросила я ласково.
- Лукрязэ,- ответил он. Это по-молдавски означает работаю. Я улыбнулась.
- Что приготовить тебе на ужин?
- Замэ дэ пассере, - обрадовавшись вопросу, произнёс Дитер. Это его любимое горячее блюдо - куриный суп с домашней лапшой.
- Приготовлю. До вечера, родной!

Дитер выключил в комнате свет и лёг на кровать, прижавшись ко мне. Я укрыла его одеялом и улыбнулась. Я знаю, что Дитер улыбнулся тоже. Любимые даже в темноте видят улыбки друг друга.
- Я так переживаю, Виорика,- поделился Дитер, поглаживая тёплыми ладонями моё лицо.
- Почему? Что случилось?
- Я увёз тебя в чужую страну. Оторвал от родных. Я должен сделать тебя счастливой.
- Не может один человек сделать другого счастливым без его желания. Ты можешь мне лишь помочь захотеть быть счастливой. Ты давно помог мне в этом. Я счастлива с тобой Дитер,- сказала я и поцеловала его ладонь.
- Возможно сделать человека лишь несчастным без его на то согласия,- продолжила я, вспоминая Аурику. Может, сложилась бы её жизнь счастливее, не появись в её жизни этот «господарь»? Я, наверное, никогда не перестану оправдывать её несложившуюся жизнь. Родные всегда находят виноватых в несчастье своих близких. Так было и будет во все времена.
- Спокойной ночи,- прошептала я Дитеру и, уткнувшись носом в его заросшую вьющимися волосами грудь, заснула.
Мне снилось, что я бежала босиком по роще и вдруг оказалась в винограднике. Трава поблёскивала от недавнего дождя. Где-то послышался звук сломавшейся ветки, похожий на хруст сухарика. На большом виноградном листочке я увидела ползущую улитку с изогнутой раковиной орехово-коричневого цвета, на которой отчётливо виднелись кривые чёрные полоски. Она медленно шевелила щупальцами, на кончиках которых располагались её точечки - глаза. Я осторожно сорвала виноградный листок, на котором была улитка и положила его на ладонь. Улитка беспокойно зашевелила щупальцами и укрылась в раковину. Я поместила листочек с улиткой на веточку дерева и, подпрыгивая, куда-то убежала…
Я открыла глаза и увидела улыбающееся лицо Дитера.
- Доброе утро! – произнёс он ласково вполголоса. Я, всё ещё сонная, тоже улыбнулась и обняла его. Мои руки поползли по его спине так же медленно как улитка по виноградному листу.
- Что тебе снилось, дорогой? – спросила я, уткнувшись щекой в его тёплую шею.
- Улитка,- ответил он.
- Не может быть! – воскликнула я и сразу же посмотрела в его большие карие глаза.
- Что с тобой? Почему ты так испугалась?
- Расскажи мне сон. Полностью! – требовала я.
- Хорошо. Сейчас вспомню, - растерялся Дитер.
- Мне снилось, что я в лесу,- начал рассказывать Дитер и взглядом осмотрел нашу спальню.
- И что дальше?
- Шёл, куда не знаю. Кажется, утро раннее было. Помню, ветки деревьев раскачивались. Я долго шёл и вдруг увидел на листьях улитку. А потом я проснулся,- сказал Дитер и посмотрел на меня с опаской. Я не могла поверить в то, что я и Дитер увидели один сон. В моей жизни был только один человек, с которым мы видели одинаковые сны. Это была Аурика. Я всегда была уверена в том, что похожие сны видят лишь близнецы. Но я ошибалась. Теперь я поняла, что любимый человек - это духовный близнец. Он не всегда похож на тебя чертами лица, но ваши души, отражаясь в глазах друг друга, не различимы…
- Виорика, объясни мне, что с тобой происходит?
- Да нет. Ничего страшного. Я просто вспомнила, как в детстве под листом лопуха в первый раз заметила улитку. Она была маленькая с тоненькой прозрачной раковиной. Я так удивилась своей находке, что начала кричать на весь огород:
- Смотрите! У лопуха тоже пуговица есть. Смотрите! Я думала такие пуговицы только на пальто растут.
Дитер со смеху чуть не упал с кровати. Я, заразившись его смехом, тоже засмеялась. Когда мы успокоились, Дитер прижал меня к себе и начал поглаживать своим подбородком моё левое плечо. Я, лёжа с закрытыми глазами, подумала: Если бы кто-то свыше предложил мне загадать сейчас желания и обещал их исполнить, я загадала бы только одно: каждую ночь видеть с любимым один сон на двоих…