Невесты с того света

Рассказ с комментарием (из ранее опубликованного)
       

       “Невесты” с того света

Я смотрел на нее и не мог оторвать глаз. Ее бледное детское личико выражало только невинность и покой, ангельские кудри слегка трепал холодный ветер. Все мы стояли в куртках и пальто, и только она была в нарядном розовом платье…
В гробу она выглядела, словно кукла в коробке. Неожиданно пошел мелкий снег. Ее мать вскрикнула: “Ей же холодно!”, и я вздрогнул. Гроб накрыли крышкой.
Ночью мне приснился сон: я ее обнимаю, шелковистые волосы щекочут мне щеку… в ту ночь со мной в первый раз случилось “это”.
Потом я почти забыл о ней и вспомнил только летом, когда случайно наткнулся на объявление в газете. Там сообщалось о смерти 13-летней девочки, адрес и время похорон. Тут же перед глазами встали те давние похороны моей маленькой соседки, и мне очень захотелось все повторить, снова увидеть эту мертвую красоту. В назначенный день я стоял вместе с другими возле дома, откуда выносили розовый гроб. Я так и не смог разглядеть мертвую девочку как следует, зато хорошо запомнил место на кладбище, где ее закопали и завалили цветами. На другой день, вечером, я снова приехал сюда, уже с заступом, завязанным в мешок. Спрятал его в кустах и стал ждать темноты, бродил по улочкам пригорода.
       * * *
В полночь я был на кладбище. Мне не нужно было искать могилу: меня привело к ней чутье. От вороха цветов шел резкий, удушливый запах; я разбросал их и стал копать. Я торопился: хотелось поскорее до нее добраться. Говорят, ночью на кладбище страшно. Но я боялся только одного – сторожа, который мне помешает сделать то, что я задумал.
При помощи ножа я отодрал крышку и открыл гроб. К запаху сырой земли подмешался еще какой-то - слабый, сладковатый. На меня он подействовал возбуждающе: ведь это был уже ее запах! Она была тяжелая, и вытащил я ее с трудом. Она совсем, совсем не сопротивлялась, будто спала крепким сном. Это была моя “невеста”, и я занимался с ней “любовью” тут, на траве и цветах, между могил. Потом я стянул с ее волос белый бант и сунул в карман. Мне не хотелось с ней расставаться, но уже начало светать, и нужно было еще успеть уложить ее обратно и заровнять могилу.
Утром я вернулся домой и заснул крепким, счастливым сном.
       * * *
Матери сказал, что ночевал у друга; да она и не очень выспрашивала. В свои пятнадцать лет я привык быть сам по себе: матери я всегда мешал, ей даже нравилось, если меня нет дома. Она часто ругала меня и называла "дебилом": врачи нашли у меня какие-то отклонения в развитии. Друзей у меня не было. Девочки дразнили меня “ушастиком” и “Пьеро”, смеялись надо мной или просто не обращали внимания. А мне они нравились. Но я даже не представлял себе, как можно к одной из них подойти, взять за руку… они были слишком насмешливые, шустрые, непонятные… слишком живые. Я их боялся. А вдруг, если я заговорю с какой-нибудь из них, она крикнет мне: “Отстань, дебил!” - так же, как мать.
* * *

Я часто доставал тот белый бант, рассматривал его, прижимал к лицу и вспоминал, как это все было. Такие мысли приводили меня в состояние сильного возбуждения, а потом всегда случалось “это”. Бантик очень помогал мне… По ночам я иногда видел сны: девочку, кладбище, могильные цветы, и опять со мной происходило “это”.
Я просматривал газеты и все искал в них объявление о похоронах. За лето я еще несколько раз ездил на похороны девочек и девушек; сразу с заступом. Дождавшись темноты, раскапывал их могилы. Такие ночи доставляли мне огромное удовольствие, я уже без этого не мог жить.
…С одной девочкой была похоронена кукла: с фарфоровым лицом и длинными волосами. Куклу я взял с собой. Дома спрятал ее и доставал по ночам: она заменяла мне свою мертвую хозяйку. Я гладил ее волосы и вспоминал… На ней было пышное платье и кружевные панталоны; я все это с нее снимал, а потом надевал снова.
       * * *
Мне хотелось рассказать кому-нибудь о моей “тайне”. Мне нужен был сообщник: раскапывать могилы и вытаскивать из них тела мне одному было тяжело. В соседнем дворе я познакомился с двумя пацанами моего возраста и рассказал им про мои посещения могил. Они слушали, как страшную сказку, открыв рты. Я думал: в случае чего, скажу – пошутил. Они сначала не совсем поверили, но я привел их к себе домой и показал куклу, бант с клочком волос, заступ со следами глины. Тогда они сами начали меня уговаривать, чтоб я взял их с собой в следующий раз. Они повторяли: “Классно! Как в ужастике! Повеселимся!”
Втроем и вправду было веселее: и ехать на похороны, и ночью искать могилу, и копать, и – все остальное.
Скоро нас уже было пятеро: пацаны привели своих друзей. Никогда в жизни я не был так счастлив: главарь шайки, тайный могильщик со множеством мертвых “невест”!..
       * * *
       
Эпилог
Шайку подростков – осквернителей могил удалось найти и обезвредить. Все они были обследованы на психические отклонения, и эти отклонения у них найдены не были. За исключением их предводителя – 15-летнего некрофила.
Он был помещен в московскую психоклинику, и через некоторое время стал считаться “излечившимся” от своего жуткого пристрастия. Его демонстрировали будущим врачам-психотерапевтам как редкостное явление, своего рода феномен. Во-первых, до сих пор не имеется каких-либо достоверных данных о распространенности этого явления и о самих некрофилах.
Во-вторых, этому сексуальному изврещенцу удалось сколотить целую команду приверженцев.
В-третьих, он якобы излечился. Что касается последнего, то об этом можно судить по такому эпизоду. Один из врачей-стажеров задал ему вопрос: “Кем бы ты хотел стать в будущем?” Сразу оживившись, парень ответил: “Я хотел бы работать на кладбище!”
       
Сойти с ума “за компанию”
Говоря о приятелях некрофила, с которыми он совершал свои кладбищенские оргии, повторим: все они были признаны вполне нормальными подростками. То есть они не были олигофренами или шизофрениками, или психопатами. То есть, они не были теми, кто всегда и при любых условиях, рано или поздно проявляет свои навязчивые идеи или пристрастия. Не встреться им на пути парень-некрофил, они бы и думать не думали о мертвых девочках, а уж тем более, не потащились бы ночью на кладбище в одиночку. Вот в компании – другое дело. Не зря, кстати, в судебной практике за преступное деяние в группе дают больший срок. В “теплой” компании человек проявляет порой качества, которые ему, казалось бы, не свойственны. Это называется “индуцирование”, то есть усиление, высвобождение глубоко скрытых желаний.
Может быть, эти мальчики иногда смутно мечтали о чем-то “странном”, но все это как-то не вылезало на поверхность сознания. И вот появился он – худосочный, мрачноватый, загадочный тип, который уже давно приобщен к этому “странному”, с помощью всего лишь лопаты да перочинного ножа… Как все легко и просто!
       
Общество подстрекателей
Есть такой тип личности – довольно распространенный в наше время, - который называется “психопатизированная личность”. Это не означает, что человек “псих”, и его пора в клинику. Это означает, что его натуре свойственна неустойчивость, неуравновешенность. Некая уродливость характера, которая сама по себе – не болезнь. Так вот: в нормальном обществе его дурные наклонности могут вообще не проявиться, не будет для этого возможностей и условий. Так и проживет он свою жизнь без особых эксцессов; никого не изнасилует, не выкопает из могилы, не зарежет в темном подъезде… “Черти”, живущие в его подсознании, так и не выберутся наружу, потому что – нельзя!
Общество же, в котором живем мы с вами, нормальным (то есть разумным, доброжелательным, человечным) назвать нельзя. Наше общество с его вездесущими низкопробными “триллерами” массовой культуры, будто бы делает все возможное, чтоб эти триллеры и “ужастики” воплотить в жизнь. Уродливое выдается за норму. Страшное представляется забавным.
Потому какой-нибудь “неуравновешенный тип” при первых же “благоприятных обстоятельствах” реализует свои “фантазии”, зная, что общество осудит его не строго, а то и вовсе не осудит. Скажет: “Эка невидаль! В наше-то время!”, махнет рукой и – примется дальше бороться за выживание.