Одиссея телефона prada, часть первая

Когда твой телефон молчит — это не значит, что ему нечего тебе сказать.


Руины былой женской красоты никогда не оставят настоящего мужчину равнодушным. Даже если он смотрит на них сквозь систему линз оптического прицела.
«Я слишком впечатлителен, чтобы ходить на такую работу каждый день», — припав к оптическому оку, признался себе стрелок, пожелавший остаться неизвестным. Он только на мгновение прикрыл воспаленные глаза и опустошил свои легкие глубоким выдохом…
…Его тонкий, почти музыкальный указательный палец привычно тронул курок. Тело снайперской винтовки Драгунова буднично пробудилось. И, подтверждая свою готовность слепо вершить чужую судьбу, задиристо ткнуло в плечо металлом затыльника приклада. Пуля стремительно преодолела сотни метров и без лишних церемоний прошила навылет грудь ухоженной, но, к сожалению, уже начавшей увядать женщины. В полете пули чувствовалась легкая брезгливость. Очевидно, ей претила мысль о том, что она на какое-то время задержится в этом, ловящем упругость уходящих лет, теле. Еще бы! Ведь пуля тоже была женщиной, знавшей не только свой калибр, но и свою цену.
Ноги клиентки, к удивлению обступивших ее телохранителей, подкосились. Она моментально обмякла. И словно кукла, которую истинные ценители загадочного растения из непознанного Цейлона усаживали на раскаленный чайник, обреченно повалилась на попранный поколениями ног городской тротуар. Ее голова безвольно окунулась в одну из безнаказанно расползшихся по всей округе мартовских луж. Правая кисть, от размашистого удара об асфальтную твердь, разжалась. И из нее выскользнул продолговатый предмет, нагретый теплом еще живой руки. Стрелок хорошо разглядел его, будто тот расположился прямо у него на ладони. Это был один из тысяч мобильных телефонов Prada. Кусок бездушного пластика, напичканный дерзкими идеями человеческого гения. И, не исключено, что в это самое мгновенье из телефона доносился чей-то обеспокоенный и не утративший жизни голос.
«Контрольный» выстрел, мгновенье спустя настигший голову женщины, окончательно испортил ее стильную стрижку и бесцеремонно подытожил прожитые годы.

Мой мозг полон ответов на разные житейские вопросы. Но в недрах моего сознания нет хаоса. Просто все эти ответы аккуратно разложены по сегментам моей памяти. А те, в свою очередь, тщательно упакованы в объемные папки. Все это богатство моего мироощущения покоится на вместительных стеллажах. За этим сокровищем я и присматриваю. А еще поддерживаю логический порядок в самом мыслительном процессе, что-то постоянно подыскиваю, убираю хлам невостребованной информации и пустых разговоров. Процесс моего интеллектуального труда необычайно затратен. Днем я так самоотверженно выкладываюсь, что потом целую ночь от остаточного напряжения у меня гудит все тело.
Я похож на тебя, потому что я — часть этого мира. Я передвигаюсь по тем же маршрутам, что и ты. Я посещаю те же места, где и в твои руки наразвес отпускают радости и горести. И вечером каждого прожитого тобой дня до меня доносятся новости, которыми отвлекают тебя от жизни.
У меня есть родители и даже родственники, но главное — у меня есть цель. Я хочу приносить пользу людям. На лицо все внешние атрибуты нормальной жизни. Правда, я тяжело переношу жару. И сырость мне, признаться, тоже противопоказана. Но меня не страшит непостоянство климата. Гораздо чаще, чем твое сознание, мой разум будоражит одна и та же мысль.
Почему во мне звучат голоса разных людей? Печальные и обрадованные, угрожающие и заискивающие, робкие и самодовольные. Они изводят меня и не дают покоя. И я бы с радостью от всех них избавился, но меня пугает одиночество. А это намного серьезнее климатических метаморфоз.
Ты думаешь, что я — сумасшедший? Нет, я просто — мобильный.
Ты в смятении? Несколько непривычно, не правда ли? Полагаешь, мобильные телефоны не способны мыслить и уж, тем более, чувствовать? Это всего лишь досадное заблуждение.
Кто-то из вас готов оказаться на моем месте по собственной воле? Я так не думаю. Потому что быть собой для меня — это тоже испытание. Иногда не хочется передавать то, что слышишь. И меньше всего хочешь слышать то, что передаешь! Но я — ретранслятор человеческих эмоций. И если уж я зачем-то придуман человеком, то исключительно для того, чтобы сокращать расстояния и не дать ему почувствовать себя одиноким на просторах мира. Я призван облегчить ему жизнь. Но, против своей воли, нередко ее осложняю.
Извини, я прервусь. Входящий звонок…
— Галина Михайловна, непредсказуемая! Куда же Вы на этот раз переместились, а?
Мне знаком этот слащавый голос. Он часто докучает моей владелице. Я не запоминаю чужих разговоров, если только они не записаны на встроенный диктофон. Но нотки авантюрности в манере говорить этого мужчины не услышит разве что глухой.
— Извините, Галина Михайловна больше не сможет подойти к телефону. Она умерла.
Постой! О ком это сейчас? Это они про мою владелицу говорят? Умерла — это значит, больше нет ее голоса? Умерла — это никто больше не позвонит на ее номер и не поздравит с Днем рождения?
— Быть того не может! Мы буквально вчера с ней встречались. А это не ошибка?
— К сожалению, нет. Я ее дочь…
— Ох, никогда не угадаешь, сколько тебе отпущено… Мои соболезнования. Чем я могу Вам помочь?
— Спасибо. Все приготовления уже делаются. Завтра – похороны. Приходите…
Я уже слышал этот голос и раньше. Он звучал то возбужденным, то огорченным, но всегда был неизменно – входящим. Правда, редко. В последнее время очень редко. Этот номер чаще вызывала моя владелица. Он есть в протоколе последних набранных номеров. Терпенье! Вот – 22.53, 16 марта, Дашка.
— Конечно, конечно. Теперь, видимо, я буду иметь дело с Вами.
— Похоже на то…
— Видите ли, мой вопрос весьма деликатен. За Вашей мамой остался долг. Вы не подумайте! Боже упаси, речь – не о деньгах. Я бы и не вспомнил о них в такую минуту…
— Тогда, что Вам угодно?
—У меня есть интерес в отношении одного, ну-у-у, скажем так, стечения обстоятельств, независящих от моей воли. Эта услуга Вам ничего не будет стоить. Ведь матушка Ваша задолжала мне всего лишь сон…

ИСТОРИЯ ПРОДОЛЖИТСЯ