Опасно, улица!

Опасно, улица!

Идёшь, как обычно, по улице и совсем вот не подозреваешь, что мимо, навстречу, вослед могут идти, бежать, могут стоять на тротуаре или обочине, а то и сидеть и лежать не вполне вменяемые, адекватные происходящему люди. Ты спокоен, уверенно следуешь заданному курсу, но когда с этими людьми столкнёшься, вот тогда…
Поток стремительно проносящихся машин в обе стороны. И вдруг: через проезжую часть, не смотря по сторонам, низко опустив голову и неистово крестясь, мелко семенящими шажками побежала старушка – божий одуванчик. У меня дух перехватило! Сейчас точно кто-нибудь собьёт! Скрип тормозов, пугающие автомобильные сигналы. Старушка, не обращая ни малейшего внимания на то, что творится вокруг, быстро перебирая и шаркая стоптанными туфлями по асфальту, пересекла проезжую часть. И лишь очутившись на тротуаре, перестала креститься, и частые свои шажки сменила на тихую поступь, соответствующую возрасту. Автомобильный поток восстановился. Восстановиться же в прежнем своём душевном спокойствии я всё ещё не мог, вспоминая произошедшее в деталях. И зря. Внезапно налетел на спину нежданно-негаданно остановившейся тучной тёти, за которой шёл. Тётя охнула, но удержалась на ногах. Из продуктовой сумки, которую она несла, выскочили несколько яблок и покатились по тротуару. Извинившись, я кинулся их собирать. Все до одного подав ей, повернулся, чтобы продолжить путь. “Хам!”, – прозвучало вслед от тёти. Хотел было выяснить, что ж такого хамского совершил я, но передумал. Лишь в сердцах махнул на неё рукой и пошёл дальше.
Два подряд случившихся происшествия крутились в голове. “Вот это старушка – божий одуванчик! Подошла бы к пешеходному переходу, дождалась зелёного сигнала светофора, и спокойно перешла проезжую часть. Нет, верит в крестное знамение, в защиту свыше. Святая простота! Впрочем, хоть и верила, всё ж страсть как боялась, ведь голову-то свою на бегу опустила, дабы не видеть всей жути творящейся вокруг. Один раз посчастливилось – перебежала, другого раза может и не быть. А эта тётя с яблоками! Настоящих хамов, видно, не встречала. Эх, надо было ей ответить! Ну да ладно, нервы ещё себе трепать”.
– Мужчина, а мужчина!
Только сейчас заметил преклонных лет печальную женщину, стоящую на краю тротуара, и лежащего метрах в трёх от неё на газоне человека, остановился.
– Видите? – сказала она. – И все проходят мимо! Может человеку плохо. Может он вовсе не пьяный, а сердечный приступ у него? А мы проходим мимо! Такие все равнодушные стали!
Я сочувственно закивал.
– Мужчина, вы бы посмотрели, что с ним?
Я подошёл к лежащему ничком человеку, наклонился и, взяв за плечо, перевернул его. Заспанная, помятая, вся в песчинках сора, с прилипшим к щеке прелым листочком, личность дохнула терпким перегаром. В следующее мгновение на физиономии приоткрылся один глаз, осмысленно воззрился на меня. Только я собрался выпрямиться, как получил удар кулаком в лицо от лежащего. Я отпрянул.
– Пол-лучи-и! – заплетающимся языком выговорил человек.
Хотя удар и не был сильным, однако, кулак угодил точно в цель. Под левым моим глазом, я уже понял, – образуется синяк.
– Ах, милый, как он тебя! – участливо воскликнула женщина. – Вот пьянь! Ему помочь… он руки распускает. Иди, приложи что-нибудь холодненькое, – посоветовала она мне.
       “Ну, это вообще ни в какие рамки не лезет, – думал я, удаляясь от лежащего пьяницы и жалостливой женщины, потирая горящую и опухающую припухлость под глазом, – приключения, одно хлеще другого. Нет, хватит идти, пожалуй, нужно подъехать на автобусе”. Я оглянулся. Печальная женщина всё так же стояла на месте и сочувственно смотрела на лежащего человека. “Ещё что ль ждёт кого бы попросить о помощи?” Как ни был раздосадован, – усмехнулся этой мысли.
Дойдя до ближайшей автобусной остановки, вошёл под навес и сел на приделанную к её железному каркасу лавочку. На лавочке уже кто-то сидел. Это был некий долговязый сутулый субъект, с всклокоченной ощипанной бородой и взъерошенными волосами на голове. Субъект дико вращал мутными глазами и длинными грязными пальцами теребил свою бородёнку. “И тут…”, – пронеслось у меня в голове. На остановке, помимо него, никого больше не было. Долговязый, между тем, отклонился в бок всем туловищем и, нагнув голову, точно сохатый, как дался лбом о стенку остановки, крепко и зло. По всей задрожавшей стенке – листу железа, приваренному к двум стойкам остановки, – разнёсся гул от удара. От неожиданности я даже подскочил.
– Нервы ни к чёрту, – то ли оправдываясь, то ли угрожая, произнёс долговязый срывающимся голосом и снова стал теребить бородку и страшно вращать глазами.
Очередного всплеска буйства я предпочёл не дожидаться, а встал и пошёл прежней дорогой, уже забыв, что ранее решил подъехать до места на автобусе. “Наряд бы вызвать, – лишь думал я, – чего доброго, прибьёт кого-нибудь этот тип”. Стал вспоминать, где поблизости находится телефонная будка. И услышал знакомый звук удара. Машинально посмотрел в ту сторону. К остановке подходили двое в милицейской форме. “Как никогда вовремя!” – подумалось мне. Я не остался смотреть, как скрутят и поведут долговязого.
Впечатления от прогулки по улице бурлили в голове, точно вода в кипящем чайнике. Горел синяк под глазом. В ушах слышалось: “хам!”, какофония скрипа тормозов и автомобильных сигналов, чей-то пьяный голос выговаривал “пол-лучи-и!”, ему вторило участливое ”приложи что-нибудь холодненькое”, ещё навязчиво звучал, как набат, гулкий удар тупого предмета о лист железа. Было тоскливо и неуютно на душе. Не знаю, сколько ещё кварталов прошёл, как с права что-то взорвалось, внезапно, громко, следом ещё раз, даже уши заложило. Поневоле весь вздрогнул, и противные мурашки пробежали по спине. Видимо, из подворотни в мою сторону какие-то озорники кинули петарды. Пройдя десяток метров, увидел двух пацанов, вышедших откуда-то из дворов многоэтажек и пересекающих газон.
– Не подскажите, который сейчас час? – вежливо обратился ко мне один из них.
– Который час?.. Который сейчас час? – не своим голосом заговорил я, чувствуя, как глаза наливаются кровью. – Вот щас вас поймаю, оболтусы, у-уши оборву-у! – сорвался и завопил я истошно.
Пацаны бросились от меня наутёк и скрылись в домах, откуда только что вышли.
“Ишь, который сейчас час… сначала бросают петарды под ноги, а потом, как ни в чём не бывало, интересуются который час… издеваются… оболтусы… заняться нечем… – лихорадочно соображал я. – А вдруг это не они?” – стукнула молоточком в висок очевидная мысль. Остановился и посмотрел туда, куда те убежали.
– Н-да-а, – произнёс я вслух.
Какая-то миловидная девушка, проходившая мимо, покосилась на меня, но мне было уже всё равно. Всё равно, что говорю сам с собою вслух. И что видок у меня, наверняка, ещё тот – всё равно!
– Если это не они бросили петарды, – рассуждал я, – тогда в их глазах выглядел я настоящим сумасшедшим. – И вдруг, не сдержавшись, захихикал. – А чего тут удивляться, наша улица из любого нормального человека сделает невменяемого, если не буйного.