Сосна

       Зима, снежная, холодная, уже крепко держала власть над заснувшим лесом, глубоко укутавшимся в пушистое одеяло декабря. Бледно-голубое небо одиноко взирало на заиндевелые деревья, замершие в долгом ожидании весны. Сугробы устилали широким ковром землю. Река покрылась толстой коркой льда. Все находилось в глубоком сне, и только кучка маленьких щеглов, которые свистели о своих каких-то проблемах, нам непонятных.
Я шел по холодному снегу, спотыкаясь и частенько проваливаясь в глубокие сугробы. Я шел нехоженой тропой. Я шел, не зная зачем и куда. Меня вело какое-то чувство… странное чувство… чувство… хм… открытия? Да, пожалуй можно сказать и так. Я предчувствовал, что что-то должно свершиться там, в том месте, куда я иду… что-то новое, никем не открытое, никем не изведанное…И я спешил. Я не обращал внимания ни на холодные мокрые сугробы, ни на птичий гомон, я шел, слепо повинуясь этому чувству.
       А зимний лес жил своей жизнью. Но я уже не ощущал того чувства единения с природой, какое наблюдал у себя раньше. Все вокруг казалось мне серым, безразличным. Даже воздух, свежий, легкий не возбуждал ничего во мне, как было раньше.
       И вот я вышел на небольшой холм. На склоне его стояла сосна. Кривая. С поднятыми вверх ветвями. На тот миг она показалась мне человеком. Я подошел к ней и, как бы шутя, спросил: «Что, одиноко?»
       Конечно ответа не последовало. Я ухмыльнулся. И тут мне послышался плеск воды. Я сдвинул брови: как может шуметь река зимой? И вдруг все вокруг изменилось. Неожиданно, негаданно. Я уже был не в холодном зимнем лесу, а в прохладной тени сосны в жаркий летний полдень. Стало душно. Тогда в лицо повеяло легким ветерком. Он, смеясь, взъерошил мои волосы и понесся себе дальше. Позади послышался шелест листвы. Деревья, слегка покачиваясь обсуждали свои повседневные заботы, спорили, переругивались. Как бы вторя им гудела и река, плескаясь и играя небольшими волнами, бегущими по теченью. Я еще раз посмотрел на скорчившуюся сосну…
       В этот момент я почувствовал себя Фридрихом Ницше, сидящим у подножия скалы. Я понял что-то очень важное, что пока не смог еще сформулировать. А сосна, казалось, все выше и выше поднимает свои скрюченные суковатые ветви, как бы обращаясь к небу с какой-то непонятной мольбой. Послышался звонкий девичий хохот где-то позади меня. Я обернулся. Мягкий, приятный голос звал меня за собой. Я пошел за ним, слепо ему подчиняясь. Сделал шаг, два, три… Идти отчего-то становилось тяжелее. Я посмотрел на свои ноги… их плотно оплели корни сосны. Я что было силы дернул их руками. Сосна застонала и накренилась, послышался жалобный треск. Змеевидные корни отпустили мои ноги.
       Девичий голос все звал меня за собой, он обещал мне сказочное богатство, власть, любовь… и я двинулся дальше. Идти было теперь легко. Я обернулся назад, взглянул на оставшуюся позади сосну, она показалось мне жалкой, унылой. Но я пошел дальше, не в силах противостоять манящему зову. А когда я уже далеко отошел от того холма, где осталась живая сосна, послышался другой голос, более грубый. Он поначалу казался эхом первого, а потом, звуча все громче и громче, начал сливаться с ним. А я все шел. Голоса уводили меня к реке. И вот, когда плеск воды стал уже совсем близким, зов стал необычайно громким, оглушительным. Потом все превратилось в сплошной шум, какофонию. Река, казалось, кипела, подогреваемая на невидимом костре. Деревья ожили, они толкали меня ветвями и корнями к кипящей жидкости. Вместо играющих волн мне почудились корчащиеся в агонии лица. Хохот заорал еще громче, я закрыл уши руками, не в силах слушать этот раздирающий барабанные перепонки смех. Стало необычайно душно. Запахло затхлостью и приторно-сладковатой гнилью. Я начал задыхаться. А корни и ветви все тащили меня к бурлящему потоку, наполненному искаженными лицами. Медленно, наслаждаясь моей паникой и моим страхом. В истерике я дернулся что было силы, собрав в кулак всю свою волю и отчаянье. У меня получилось вырваться из режущих кожу объятий. Я побежал так, как никогда раньше не бегал. Я все понял. Я все смог сформулировать. Я прозрел. Я побежал к сосне.
       Деревья норовили повалить меня, ударить, убить… Оттого я бежал еще быстрей. Наконец я увидел сосну. Она все так же стояла, наклонившись и как будто плача, но все так же поднимая вверх свои хилые скрюченные ветви. Я подбежал к ней, на ходу опускаясь на колени, проехался немного по земле, раздирая одежду… Я прижался к сухому стволу и проговорил: «Я все понял! Прости! Спасибо!»

       … я лежал в снежном сугробе. Рядом со мной стояла сосна, гордая, но печальная, и вся покрытая инеем. А с неба падал прохладный снег большими хлопьями. Я встал. Я почувствовал сильную еле терпимую усталость и боль во всем теле. Я повернулся к сосне, поклонился, еще раз поблагодарил. И отправился домой.
       Постоянно озираясь по сторонам, я брел меж деревьев, которые совсем недавно с такой неистовой кровожадностью пытались убить меня. Но они были спокойны и равнодушно смотрели на меня, укутавшись в инистые свои одеяла.
       Я был счастлив. Я открыл для себя то, что открыто совсем немногим людям, живущим на нашей планете… Теперь, наверно, меня ждет непонимание и одиночество, как ту сосну, но я знаю, что я должен, что я обязан пронести эту тайну через стальной занавес времени… и так же передать ее другому, такому же, как я, тому кто поймет и примет ее…