Золото Атлантиды. Начало

«У ласточки две родины. Она
Из дома в дом всерьез перелетает… » Ю. Казарин

Сердце севера, ясное солнце в ветвях зеленых. Зеленое сердце с розовой каймой. Розовое пламя иван-чая, душистые сосны, свинцовые тучи над туманным хребтом. Сердце севера, маленькое солнышко в прозрачном окне лесного озера, опрокинутый в воду бледный желток. Запах мокрой хвои деревьев, которые росли здесь еще до того, как наши предки, ведомые запахом свободы, пришли на эту землю. Женщины ходили с винтовкой на медведя, старцы спали в могилах под гранитными плитами, которых не касался резец мастера, камни помнили все. Сердце севера, золото Атлантиды.

…Сумки, привезенные из старого дома, стояли не разобранными. Анна пила чай с бергамотом и смотрела в окно, ощущая долгожданное умиротворение. Даже дождь, шедший почти без перерыва неделю, а казалось — целую вечность, воспринимался здесь совсем иначе, чем в городе. Ярко-зеленые ближние деревья и дальние темные холмы, похожие на выгнувших спину кошек со вздыбленной шерстью, казалось, были окутаны прозрачным жемчужно-серым сиянием.
Дождь за окном, ветер, холодрыга, а в новом доме уютно и тепло, и не надо никуда бежать по лужам, не надо ехать в машине, против течения бегущей по улицам бурной реки, чья вода поднимается все выше, волны перехлестывают через бордюры, заливают тротуары.
Когда Анна была маленькой, она любила гулять в такую погоду под оранжевым зонтиком в белый горошек, вдыхая воздух, насыщенный миллиардами капель. Шапки деревьев тяжело хранят в себе многодневный дождь, и если слегка тронешь их, на тебя обрушится водопад, от которого не спасет никакой зонт. И даже когда дождя уже нет, до предела насыщенный влагой воздух впитываешь не легкими, а всеми порами кожи. В детстве Анна была уверена, что когда-нибудь у нее вырастут жабры как у Ихтиандра. У взрослых жабры наверняка есть, просто они скрывают это от детей, так же, как и многие другие вещи, которые детям, по мнению взрослых, слишком рано знать. Жители Атлантиды, сказочного королевства, они уверенно скользят под водой, каблуки женщин глухо стучат по мокрому асфальту. Анна улыбается прохожим, и прохожие улыбаются ей, их мгновенные улыбки, как невероятно ценные подарки, как сказочные морские цветы. Жители Атлантиды, подводного города, они улыбались как люди, знающие тайну и знающие, что Анна ее тоже знает. Куда потом исчезло это волшебство? Жители сказочных королевств становятся взрослыми слишком рано, хотя, пожалуй, никогда не взрослеют окончательно…

— От вашей музыки уснуть можно… — он произнес это несколько шутливым тоном и с некоторым смущением. Невысокий, чернявый, не слишком многословный монтажник к своей работе подходил основательно, и сказал нечто, не относящееся к делу, только после того, как установил и проверил все оборудование.
— Да? — Анна немного удивилась. — Это кельтская музыка. Вообще-то у меня есть шотландская волынка, от нее точно не уснешь.
— Нет, не надо волынки. Я все уже закончил. Будете проверять?
— Я доверяю вашему опыту, — улыбнулась Анна. — Сама я в технике ничего не понимаю. А муж задержался в городе, такая погода, кругом пробки. И в хорошую-то погоду как минимум два часа ехать. Но не обязательно его дожидаться, я знаю, что у вашей фирмы отличная репутация.
Хозяйка понимала, что молодой человек хочет поскорее уйти. Все-таки вечер пятницы. Еще неизвестно, как далеко ему добираться до дома.
— Ну если какие-то вопросы будут — звоните! Обращайтесь только ко мне. — Шутливо поклонившись, мастер достал из кармана фирменного комбинезона небольшой ярко-желтый прямоугольник с закругленными краями. Визитка оказалась личной, не фирменной: «Макс Лаат. Установка и наладка систем водопровода и климатотехники. Качество, быстрота, надежность». Витиеватым синим шрифтом телефоны, электронный адрес, номер ICQ. И маленький значок, похожий на стилизованного дельфина.
— Спасибо, непременно позвоню.
«Интересная у него фамилия, — подумала Анна. — Хорошо запоминается, сразу. Это большой плюс почти в любой профессии».
— У вас красивая фамилия, похожа на голландскую или немецкую, — заметила Анна.
— Я точно не могу сказать, — несколько смущенно отозвался Макс Лаат. — Но сюда, на Урал, нашу семью выслали из Поволжья.
Анне почему-то сразу вспомнился один из ее московских преподавателей, пожилой русский интеллигент. На экзамене профессор спросил студентку, откуда она родом. Услышав ответ, широко улыбнулся. «Я был в вашем городе, — сказал он. — Отличный, замечательный город». Анна обрадовалась и стала спрашивать, когда он был на ее Родине, что видел. «Я недолго у вас пробыл и совсем мало видел, — извиняющимся тоном ответил профессор. — Меня везли через ваш город этапом. Прекрасный город Свердловск».

Хозяйка проводила Лаата до двери, напоследок вдохнув полной грудью влажный туман. Лионелла, или, попросту, Нэлл, пушистая аристократка-колли, не выразила никакого желания пойти на улицу погулять. Нервно тявкнув вслед гостю, собака снова улеглась на свой пушистый коврик у входа.
Анне нравились песни ирландской группы Clannad, они ее всегда успокаивали. Особенно Siuil A Run. Нежная потусторонняя музыка. Хорошо послушать в дождь. И в самом деле, это ведь старая колыбельная песня… Почему-то она напоминала ей о детстве.
I'll sell my rock, I'll sell my reel,
I'll sell my only spinning wheel,
To buy my love a sword of steel
Iss guh day thoo avorneen slawn…
В гостях у дяди и тети, в старом, но добротном бревенчатом доме, окна которого выходили на простор голубого озера... Прозрачное озеро становилось таким мрачным и темным, когда над ним собирались свинцовые тучи. Анна сидела у печки, закутавшись в одеяло, и легкое тепло ласково прикасалось к ее лицу. Одежда сушилась на веревке, протянутой над печью. После дня, наполненного работой и помощью взрослым, новыми впечатлениями и беготней по мокрой траве под дождем, девочке казалось, что все тело, сначала тяжелое и будто заржавевшее, постепенно наполнятся невесомой легкостью. Веки сами собой закрывались…
Shule, shule, shule aroon,
Shule go succir agus, shule go kewn,
Shule go dheen durrus oggus aylig lume,
Iss guh day thoo avorneen slawn.
В доме дяди, сидя у огня, она впервые начала читать потрепанную книжечку ирландских легенд… Анна наконец подошла к сумке и дернула молнию. После смерти дяди дом с участком начали делить многочисленные родственники. Дядя не хотел никого обделить и, может, именно поэтому в семье возникли разногласия…
Анна предпочла взять свою долю деньгами. И кое-какие вещи — возможно старые, не слишком ценные, но кое-что было памятно ей из детства и могло пригодиться при обустройстве нового дома, придать немного привычного уюта. Вот этот старинный позолоченный подсвечник, например, или кофейная пара Lubiana, привезенная бабушкой из Польши еще до войны, или статуэтка Бобра и Лисицы. У Лисицы отбит кончик уха, потому что давным-давно Аня, потянувшись к зеркалу, уронила скульптуру на пол. Любила она тогда крутиться перед зеркалом. Впрочем, внешность свою Аня всегда оценивала трезво… самая обычная внешность, таких, как она, пяток на дюжину. Светло-русые волосы, прозрачные зеленоватые глаза, черты лица правильные, но не слишком выразительные. Ей вполне достаточно того, что муж считает ее красивой.

Училась Анна в Москве. Родители долго не решались отпускать младшую дочь в столицу, но она сумела настоять на своем — только филфак МГУ. Ее больше интересовала кельтология, чем романо-германская филология, а ирландский язык можно было выучить только в Москве. Девушке пришлось жить в квартире Эмилии Станиславовны, дальней маминой родственницы, женщины строгой и положительной. С Эмилии родители Анны взяли клятвенное обещание — глаз не спускать с дочери. Анне навсегда врезалась в память картина — однажды, рано вернувшись с занятий, она увидела тетю Милу, танцевавшую под дождем посреди пропахшего гнилью колодца двора. Каким-то чудом уже немолодая женщина умудрялась не поскользнуться и не упасть в грязь. В совершенно немыслимой шляпе и в длинных перчатках по локоть она кружилась под какую-то музыку, слышную только ей одной, постепенно срывая с себя один предмет одежды за другим. Позже, уже перебравшись в общежитие, Анна регулярно навещала Эмилию Станиславовну в психиатрической клинике…

И хотя пять лет, проведенные в Москве, как Анна теперь хорошо понимала, были, пожалуй, самым интересным и насыщенным событиями периодом в ее жизни, в то время у нее часто возникало странное чувство. Как будто ее настоящее сердце осталось на Родине, хранится там в каком-то надежном месте, а сейчас у нее в груди кусок холодного камня. Что ж, это только помогало легче переносить проблемы и бытовые трудности, с которыми Анна частенько сталкивалась в чужом городе, защитить себя от боли и грязи. После окончания университета ей предлагали остаться в аспирантуре, были и другие возможности с помощью друзей закрепиться в Москве. Но Анна предпочла вернуться на Родину. Здесь она встретилась с семьей, вышла замуж за отличного парня и, наконец, снова ощутила, как живое горячее сердце бьется у нее в груди.
Анна всегда думала, что человек должен жить в собственном доме, а не в квартире в многоэтажном здании, в загазованном районе большого города. Ее муж придерживался таких же взглядов. Под залог городской квартиры они взяли кредит в банке. Этот дом был если не полным осуществлением их мечты, то, по крайней мере, ее половиной. Ее муж, Дима, сам его достраивал, не желая, чтобы будущее семейное гнездо походило на стандартные коттеджи.