Совесть замучила

В юности я была максималисткой, и надеялась, если не изменить мир, то хотя бы очистить его от вранья. Мне казалось, если все люди будут говорить правду, наступит всеобщее благоденствие и счастье. А всех лгунов и притворщиков нужно «выводить на чистую воду» сразу, здесь и сейчас, незамедлительно, не дожидаясь какого-то там «божьего суда».

Слова моей бабушки: «самый страшный суд для человека – со своей совестью говорить», - вызывали во мне бурю возмущения. «Какая у таких людей совесть, - говорила я, - стыдиться можно перед людьми, а перед собой чего стыдиться?» Бабушка гладила меня по голове и говорила: «Дай бог, чтобы ты никогда не узнала этого».

Наши соседи тетя Аня и дядя Коля привыкли жить роскошно. Дядя Коля был кадровым офицером и со времен 2-ой мировой войны купался в почете и славе. Вся его грудь была увешана орденами и медалями, и его постоянно приглашали в школу рассказать нам, не знавшим войны, о том, как он брал Берлин. Берлин он брал, заодно прихватив с собой картины из особняков и картинных галерей, золоченые сервизы, сверкающие нездешним блеском броши и серьги.

Теперешняя хозяйка этих брошей и серег тетя Аня брезгливо морщила нос, когда видела красные или сиреневые «стекляшки» в ушах или на пальцах своих соседей. Бриллианты в нашем дворе водились только у нее. Была она темноволосой, коротко стриженной, всегда со свежим маникюром и благоухала хорошими духами.

Однажды она подарила мне коробку из-под каких-то духов. Светлая коробка с непонятными надписями, выстланная изнутри белым жатым шелком и в середине углубление для флакона. Я хранила там свои детские драгоценности: бусинки, разноцветные стеклышки, обрывки мишуры и блестки от новогодних костюмов. Когда я открывала коробку, меня обволакивало тонким ароматом, мне казалось, что так пахнет на балу у Золушки.

Тетя Аня никогда не работала. Образования у нее не было, а пачкать руки грязной работой она считала ниже своего достоинства. Да и зачем? Муж хорошо зарабатывал, а при необходимости можно было отнести в ломбард какую-нибудь фарфоровую пастушку или балерину. Когда я попадала к тете Ане в квартиру, глаз не могла отвести от шкафа с этими статуэтками.

Я часто болела. Когда температура спадала, меня оставляли дома одну. Переиграв во все игры, подрессировав Мурзика, я начинала прислушиваться к тому, что же делается в соседней квартире. Иногда тетя Аня по просьбе мамы забегала посмотреть на меня. На ней всегда было нарядное платье и аккуратно уложенные волосы. За стеной днем было весело. Играла музыка, слышался веселый смех, кто-то играл на гитаре, пел. К вечеру все смолкало. Тетя Аня переодевалась в халат и срочным образом заболевала. Дядя Коля сам ходил в магазин, готовил обед, стирал. У тети Ани хватало сил только следить за порядком в квартире.

- Мама, - спрашивала я, - почему тетя Аня все время врет?
- Не суй нос в дела взрослых, - говорила моя мама.
Мои родители, наверняка зная, что происходит за стенкой, никогда не вмешивались в чужую личную жизнь и никому «не открывали глаза». Так семья тети Ани и дяди Коли всегда считалась крепкой и счастливой.

Я уехала из дома сразу после школы и не очень интересовалась судьбой соседей. Недавно тетя Аня умерла, и я узнала продолжение истории.
После перестройки, как известно, всем отставникам стали платить гроши. Тетя Аня же не получала вообще ничего. Бриллианты и картины быстро уплыли за бесценок. Детей у стариков не было. Они коротали свой век вдвоем, перебиваясь с крупы на хлеб.

Однажды в подъезде появилась новые соседи. Одинокая женщина с сынишкой. Она прониклась жалостью к одиноким старикам. Заходила к ним в гости, приносила покупки из магазина, пекла пирожки с капустой, до которых тетя Аня была большой охотницей. Однажды эта соседка, заметила, что у тети Ани и приличного пальто не осталось. Она подарила ей пальто своей умершей мамы с огромным песцовым воротником. Накинув меха, тетя Аня помолодела на десяток лет... а наутро благодетельница обнаружила свой подарок в мусорнике. Не веря своим глазам, она кинулась к соседям. На ее звонки никто не открывал, из-за двери слышались проклятия, а когда она вышла из подъезда, ей на голову вылили ведро воды.

Так, ничего не объясняя, с ней прекратили все отношения и даже не здоровались. Кумушки на скамейки судачили, что за свое старье, она тянула из стариков деньги, а может быть, даже поворовывала у них. Тем более что тетя Аня шипела: «Откуда у этой голодранки такое пальто? Украла, поди, а нам ворованного не надо..."
Соседка плакала, дядя Коля стыдился такого поведения своей жены, но молчал. Вскоре тетя Аня тяжело заболела и слегла. После ее смерти, дядя Коля сказал соседке: « Не держи зла на нее. Казнилась Аня за убитых в утробе детей. Сколько она их, нерожденных, загубила. Страшно сказать. Приходили они к ней, видно, во сне, разговаривала она с ними, прощенья просила. А вот подарки брать не могла...»

Случайное добро оказалось последней каплей на старушкину совесть. Видно, дар она посчитала прощением. А прощения она пережить не смогла. Как сказал Фрейд: «наше подсознательное «я» - самый жестокий инквизитор». Да и святые отцы считают, что именно чувство вины разрушает душу, а вовсе не страдание.

«Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет – напои его; ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горячие уголья» (К римлянам)