Джинсы

- Нет! Не отдам! – она мертвой хваткой вцепилась в рваные джинсы, прижала их к себе и забилась в угол.
- Зачем они тебе? Ты их все равно не носишь, все твои сейшены закончились, у тебя теперь престижная работа, куда ты в них пойдешь? – мать протянула руку. – Давай сюда.
- Ты ничего не понимаешь! Это моя жизнь, мама… она не может закончиться, в этом я вся. А работа – это чтобы нам всем с голоду не умереть в будущем. Ну как ты не понимаешь – это не просто джинсы, это кусок моей души если хочешь, - она чуть не плакала. – Я их еще детям буду показывать.
- Ну хорошо, хорошо, - мать отступила, решив, что выкинет эту рвань ночью, когда дочка будет спать.
- Даже не думай куда-нибудь их деть, - тихо, чтобы не услышали, пробурчала дочь. – Я их под подушку буду класть и на работу с собой таскать.

Поднявшись в свою комнату, она аккуратно сложила джинсы в шкаф. Если честно, джинсами это было трудно назвать. Скорее это было похоже на четыре шва, соединенных между собой кусочками джинсовой ткани. А еще цветные заплаты, булавки на поясе, надписи, сделанные ручкой и заново выводившиеся после каждой стирки… Кот, такое было прозвище у девушки, вспомнила как сделала первую дыру. Уже в то время эти джинсы были до такой степени потертыми, что мать все время порывалась их выкинуть. А Коту нужны были рванины. Однажды, спросонья, она зацепилась штаниной за какой-то гвоздь и на заметив, рванула. Дырень получилась классная – почти от шва до шва. А потом все остальное появилось как-то само собой. В итоге таких джинсов не было ни у кого из их толпы. И она втайне гордилась ими.

В них действительно была вся ее жизнь. В 13 лет она поняла, что так жить ей больше невмоготу. Нет, она не была против своих родителей и их воспитания, но отдушина требовалась. Все чаще она стала пропадать у подруги, все чаще в доме звучал русский рок, все больше появлялось фенек на руках и странных, по мнению родителей, друзей.
Однажды отец, увидев на ее руке самую любимую феню из бисера на шнуровке, спросил:
- Это зачем?
- Потому что, - ответила она.
- Чтобы я больше этого не видел! Поняла?
- Поняла. Чтобы не видеть – не смотри.
Кот вылезла из-за стола, собрала в комнате рюкзак и уехала в Сочи. Там были все ее лучшие друзья. В своем городе она как-то не прибилась ни к кому и была сама по себе, хотя знала многих, и многие знали ее. Она была на всех сейшенах, знала все местные группы, но почему-то держалась особнячком. В Сочи все было иначе. В один из дней, когда она сидела на вокзале и ждала электричку, к ней подсел Пашка. Люди смотрели на их парочку косо и обходили стороной. Да уж, было чего обходить: Пашка, вечно голодный и грязный, с офигенным ирокезом на голове, который они потом всегда ставили «Спрайтом» и Кот в дранючих джинсах, увешанная феньками, в замусоленной бандане и с рваным льняным рюкзаком, на котором к тому же болтался серебряный череп на цепочке – парочка была еще та.
- Сигарета есть? – прохрипел Пашка.
Она молча протянула пачку. Пашка взял три – одну прикурил, вторую спрятал в недрах клетчатой рубахи, а третью – за ухо.
- Ты откуда? Точно не наша, я тебя не знаю. Где живешь?
- В Туапсе.
- Ааа… - протянул Пашка. – А че сюда?
- К Гию ездила за балахоном, он мне Чижа обещал. Не привез.
- Чижа сегодня Майка забрала, - Пашка покосился на Кота.- Я сам с ней ходил.
- Жмот. Зато я себе новую феню выменяла у девчонок на фонтане. Смотри, - Кот протянула руку.
- Ништяк, - одобрил Пашка длинную кожаную косицу, намотанную на руку. – А вот эту кто делал? – он показал на ее бисер.
- Подруга.
- Слушай, а приезжайте к нам послезавтра. Мы в переходе у «Москвы» будем.
- Угу. О, моя тарантайка. Ну давай, - Кот запрыгнула в вагон, высунулась в окно и кинула на прощание Пашке пачку сигарет. Он взмахнул рукой, сложил из пальцев «козу» в знак прощания и побрел по перрону.

Ребята, с которыми ее познакомил Пашка, вскоре стали неотделимой частью жизни. Особенно Кот сошлась с Лилем и Юлой. Лиль, в обычной жизни Юлиан, был старше ее на год, учился в какой-то престижной школе, но презирал все социально значимое, слушал «Кино» и не признавал авторитетом никого, кроме Цоя. Юла – Юлька – была мастером по фенькам. Свое прозвище она получила не столько от имени, сколько от своей дурацкой привычки вечно крутится на месте. В первый же приезд она вцепилась Коту в руку:
- А ты знаешь, что она обозначает? – потащила ее в угол, усадила и стала рассказывать историю фенек и значение цветов бисера. В итоге пришли к тому, что на языке хиппи феня значила открытость, честность и любовь. Причем свободную. Сама Юла была увешана всеми только возможными фенями. Одну из них, деревянную, она подарила Коту:
- Бери. Это яблоня, твое дерево. Я себе еще сделаю.
- Спасибо. Только у меня ничего нету взамен.
- Не надо. Это на удачу. О, смотри, наши собираются. Пошли, мы сегодня в переходе встретили бывшего ударника «Арии», как же его…, - Юла наморщила лоб. – Не помню, черт… ну неважно… мировой мужик, мы его щас забирать идем, а потом к нам. Вы как?
Кот подскочила:
- Конечно, с вами. Она еще спрашивает! А че, реально арийский ударник?
- Зуб даю, - незаметно подошел Пашка. – Привет! Юла, оставь девчонку, прицепилась… не порть человека… ну пошли…

С того дня Кот поняла, что нашла то, что искала. Почти каждый день она срывалась в Сочи, ехала к Лилю и они вместе добирались до Госпитальной, где в квартире, которую снимал Шар, их негласный лидер, собиралась вся компания. Конечно, квартира считалась у соседей нехорошей по вполне понятным причинам, сами понимаете. Когда Кот попала туда в первый раз ее поразило только одно – идеальный порядок. Она всегда думала, что в таких местах все хаотично и сумбурно, однако, оказалось, что Шар – Костя Шаров – фанатик порядка. Особенно пробивало его на уборку во время прихода. Кот нашла чистоту в квартире своеобразным плюсом, и чего уж скрывать, ей было гораздо больше не по себе, если бы в квартире был бардак.

Такая жизнь с зависаниями продолжалась довольно долго, пока Кот не провалила экзамены и не пошла работать в школу. Накануне 1 сентября она поехала к ребятам, чтобы обрисовать ситуацию. На вокзале она встретила Беса и Лиля.
- О, привет, - Лиль потянул ее в сторону перехода. – Пошли скорее, нечего глаза мозолить.
- Случилось что? А Пашка где?
- В больничке. Ему теперь там долго валятся… пошли, ща все расскажу
Дела оказались плохими. Две недели назад на квартиру Шара нагрянули товарищи в синих фуражках и люди в белых халатах, забрали всех, кто был. В итоге на Шара и Юлу завели уголовные дела, а всех остальных поставили на учет в наркодиспансере. Повезло только Лилю, Бесу, Коту, Пашке и еще парочке человек.
- А почему Пашка в больничке? – Кот переводила взгляд с Лиля на Беса.
- У него крыша поехала, допился до белой горячки на прошлой неделе, нашел где-то портрет Гитлера и пошел по городу гулять. А в центре коммунисты какой-то митинг устроили. Вот этот придурок прямо к ним и пошел… сама представляешь, что там было… Он орет – да здравствует фюрер, а на митинге одни бабки и деды… их аж затрясло! – Лиль вздохнул. – Короче, они его там так своими зонтиками поколотили, что все ребра ему переломали, нос и ну и там по мелочи… и крыша у него реально поехала. Он ща в городской травматологии, а потом его в дурку закрывают…

Обратно Кот ехала с ощущением нереальной тоски. Она чувствовала, что все закончилось, и ей хотелось выть от горя. А через два дня началась работа, и все реже она моталась в Сочи, все реже виделась с ребятами. Потом Кот поступила в институт, сменив город, но оставшись верной року и феням. Те самые джинсы, заботливо сложенные, лежали в шкафу на самом видном месте, чем неимоверно раздражали маму. Рюкзак валялся на верхней полке, бандану, вконец замызганную, Кот продолжала носить на руке, пока декан мягко, но настойчиво, не попросила ее снять, объяснив это тем, что имидж учебного заведения и т.д. и т.п. Бандана была как последний кусок старой кожи, сняв который, Кот совершенно сменила весь гардероб на обычные, ничем не примечательные джинсы, свитера и юбки. И только фенька на руке оставалась неизменной, выдерживая любые критические замечания в свою сторону.
После окончания учебы Кот вернулась в свой город и устроилась на работу. Однажды, наводя порядок в шкафу, она вытащила джинсы. Улыбаясь, она провела по ним рукой, застегнула булавку, оторвала висевший лоскут.
- Мам, смотри, что я нашла! – она вошла в комнату к родителям.
- Господи! Где ты их выкопала! Знала бы я, где они лежат, давно бы выкинула!
- Нет! Не отдам! – она мертвой хваткой вцепилась в рваные джинсы, прижала их к себе и забилась в угол.

И все таки мать выполнила свою угрозу. Она выкинула джинсы на помойку, не поленившись дойти до мусорного контейнера и засунуть их поглубже в очистки. Кот, придя с работы и узнав об этом, рванула туда. Прохожие с удивлением оглядывались на девушку в приличном костюме, роящуюся в мусоре. Выудив грязные и мокрые от всяких остатков кетчупов-лимонадов-кефиров джинсы, она села прямо рядом с контейнером, прижав их к себе. Какая сердобольная старушка склонилась над ней:
- Не плачь, деточка. Зачем тебе рваные штаны-то? Ты посмотри, дыра на дыре…
И тут Кот, не выдержав, расплакалась так, словно это был последний день в ее жизни, и она в этот день потеряла самую большую ценность.
- Бабушка, эт-то т-т-такая вещь… Эт-то мое прошлое, с-самое лучшее, что было…
Старушка внимательно слушала ее бессвязный рассказ, поглаживая Кота по голове. Когда та успокоилась, женщина сказала:
- А ты отпусти прошлое, дочка, отпусти… ведь оно прошлое… не надо за него цепляться… ведь в памяти у тебя оно сохранится и друзья твои те тоже живы, слава Богу… а вещь… это просто вещь. Если надо будет – такая вещь еще вернется к тебе сама. Послушай моего совета, доченька…
Кот посмотрела на джинсы. Всего лишь вещь… но так много с ней связано… она осторожно сложила их вчетверо и понесла домой.
Поздней ночью она вышла во двор, неся джинсы и спички. Положила все на парапет, зашла в летнюю кухню, взяла канистру с бензином. Джинсы горели долго, огонь, словно смакуя, осторожно лизал каждую заплатку, каждый рисунок. Наконец, не осталось ничего
- Вот так вы должны были умереть, не на помойке, - Кот утерла слезы. – Я знаю, вы ко мне еще вернетесь.


P.S.
Нынче у Кота все хорошо. Но иногда вместе со своим любимым мужчиной она достает маленькую коробочку, достает оттуда три вещи – бисерную феньку, большую деревянную бусину и лоскуток джинсовой ткани и долго сидит, прижавшись щекой к плечу любимого. Он ее понимает, потому что у него все было очень похоже.
А на полке в шкафу лежат джинсы. С первой дырой на левой штанине…