Первый день войны

Первый день войны

       Мой отчим, Свищев Николай Иванович, очень не любил рассказывать о Великой Отечественной войне. Он имел награды, сколько - я уже и не помню, потому что все они, к сожалению, затерялись еще, когда я был сопливым мальчишкой. Я часто таскал играть медали на улицу, и мне хорошо запомнились тяжелые серебряные диски – один с танком, а другой со скрещенными - саблей и винтовкой, позднее повзрослев, я узнал, что это: «За отвагу» и «За боевые заслуги» - самые высоко ценимые солдатские награды. И еще на одной бронзовой медали был барельеф Сталина, его я уже знал даже в пятилетнем возрасте, и надпись : «НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ МЫ ПОБЕДИЛИ».

       К сожалению, я так и не успел узнать, пока отец (я звал отчима отцом, потому что он воспитал меня с пятилетнего возраста) был жив, где он встретил победные майские дни 1945 года. Лишь однажды мне довелось услышать от отца рассказ о начале войны и о том, что он пережил в один из июньских дней войны…

       Отцу в 1941 году уже исполнилось 24 года, он был уже опытным водителем 1 класса, хорошо знал и умел водить любые автомобили того довоенного времени. Не знаю, почему он оказался на востоке от Бреста 22 июня 1941 года, хотя был далеко уже не призывного возраста, то есть он не должен был в начале войны быть в действующих частях армии. Да это и не так важно теперь, а просто остается фактом, что он вместе с многочисленной мужской половиной Советского Союза, называемой армией, оказался в самом пекле войны.

       Немцы наступали, и нужно было срочно вывезти раненых из фронтового госпиталя. Получив приказ, отец взял в автобатальоне новый автобус, такой же как в фильме «Место встречи изменить нельзя», на котором разъезжал Глеб Жеглов со своими сотрудниками, заправил бензином полный бак и погнал его, объезжая воронки от бомб, по фронтовой грунтовой дороге на запад, откуда доносился глухой гул войны.
Он проехал почти 18 километров, когда из-за горизонта, закрытого лесом, стремительно вынырнул Мессершмит –109, качнул крыльями, нацеливаясь на ползущий автобус, резко снизился и засверкал пулеметными вспышками. Крышу автобуса оглушительно вспорола цепь рваных дыр, мотор автобуса заглох, и в наступившей тишине вой мессера стал затихать, а потом остановился на одной ноте и снова стал нарастать, но уже с востока.
       
       Ошеломленный и оглохший отец кубарем вылетел в придорожную канаву, вжался в землю, снова услышал треск крупнокалиберного пулемета и удаляющийся звук самолета. Затем раздался грохот взорвавшегося бензобака, и над головой прокатилась жаркая волна горячего воздуха. Отец, оглядываясь на запад, медленно отполз от горящего автобуса. Сел в канаве, закурил «беломорину» и вдруг, вспомнив приказ, отшвырнул недокуренную папиросу, выбрался на дорогу и быстро пошел на восток.

       Через три часа отец пришел в батальон, было короткое объяснение с командиром, взял другой автобус, заправил полный бак, и снова покатил на запад. Когда впереди стали видны дымящиеся остатки первого автобуса, на горизонте снова появились очертания стремительно приближающегося самолета. Все повторилось как в кошмарном сне: резкий заход на медленно катившуюся, но уже без водителя, машину. Отец успел выскочить на ходу, захлопнув за собой левую дверь, и нырнуть в густую траву обочины. На этот раз автобус взорвался после первого захода от сброшенной бомбы. Похоже, что прилетел тот же самый немец…

       Когда уставший и почти контуженный от взрыва отец вернулся в автобатальон, уже вечерело. Из оставшихся в батальоне машин на ходу был только ЗИС-5. И снова, ставшая знакомой до мелочей, дорога на запад и только вечерние сумерки вселяли надежду на успешное выполнение приказа, налеты вражеских истребителей прекратились, так как приближалась ночь.

       Подъезды к госпиталю представляли собой сплошные воронки от бомб, а на месте госпиталя дымились жуткие развалины, из которых извлекали живых, вперемежку с отдельными частями человеческих тел. Уцелевших раненных бойцов затаскивали в кузов грузовика и укладывали на остатки матрасов.

       Той ночью отец выполнил приказ и успел вывезти всех раненных на восток. Так закончился для него один из 1412 дней Великой Отечественной войны, которую он прошел от первого до последнего дня….

 Я смотрю иногда на фронтовую фотографию, на которой улыбающийся отец стоит у крыла новенькой фронтовой «Эмки» и жалею о том, что он не любил рассказывать о войне…