Настоящая душа

Жил да был в Санта-Луизе сумасшедший Доктор. То есть доктор-то он был отменный, и дом его на берегу бухты, утопавшей в апельсиновых деревьях, и день, и ночь держал открытыми двери для больных любого рода и звания. Не было болезни, от которой Доктор не брался бы лечить. Его больные быстро шли на поправку.
Однажды старый моряк Хуан принёс к Доктору свою внучку. Анхелика умирала. Доктор велел Хуану прийти утром. Старый моряк ходил у забора всю ночь и только курил трубку. А, когда с первыми лучами солнца он вошёл к Доктору в дом, то увидел розовощёкую и улыбающуюся Анхелику.
Моряку нечем было заплатить за лечение, но Доктор и слышать не хотел о деньгах. Вот так он и лечил.
Злые языки поговаривали о том, что Доктор связался с дьяволом, ведь тот, кто хоть раз обращался к Доктору за лечением, не болел уже больше никогда.
О том, что Доктор был сумасшедшим, узнали незадолго до его смерти. У Доктора был единственный сын, не знавший ни в чём отказа, но вместе с тем весьма благородный и воспитанный юноша, что в те времена было редкостью. Многие кумушки из богатых семейств прочили своих дочерей в жёны Раулю. Однако на все намёки о свадьбе молодой человек отвечал молчанием и скромной улыбкой. Не иначе, как скрывал какую-то тайну. Тайна объяснялась просто. Кто-то подглядел, как Рауль дни напролёт проводит в саду, созерцая в подзорную трубу противоположный берег бухты. Берег, на котором раскинулись владения графа Панчо Сомбреро, где между деревьями, стриженными на английский манер, изредка мелькал хрупкий, почти воздушный силуэт его дочери, юной Матильды. Рано или поздно слух о тайном воздыхателе его дочери достиг ушей дона Панчо. Гордый граф, не снисходящий до услуг знаменитого доктора, держал своё семейство под присмотром менее талантливых, но куда более модных эскулапов. Поэтому он, не долго думая, отослал к доктору лакея с письменным уведомлением, не беспокоить его дочь своими ухаживаниями. Доктор посмеялся над спесивым графом. Сыну же он не сказал ни слова. Но не из-за этого Доктора считали сумасшедшим.
Поздно, глубокими ночами, окончив приём пациентов, Доктор зажигал свет в подвале и запирался там до утра. Нередко он выходил к ранним посетителям с воспалёнными бессонницей глазами. Однако и это не могло служить почвой пересудам, ведь своё основное дело он выполнял как никто.
Обвинение Доктору предъявили потом, несколько лет спустя, когда он вывел в свет маленького щуплого мальчугана. Алессандро с жадностью губки впитывал в себя звуки, цвета и образы огромного мира. И пока город притих, решая, как относиться к приёмышу Доктора, тот неожиданно объявил его искусственным человеком. Доктор поведал всем, что создал его в своём подвале после многих десятков опытов. Он уверял, что Алессандро почти ничем не отличается от обычных людей, даже показывал записи формул, по которым создавал мальчика. На формулы кроме Модного врача никто и не взглянул, да и тот держал книгу вверх ногами.
- Смотрите, - уверял Доктор, - это не противоречит науке.
- А, по-моему, это всё – чушь собачья, - шепнул ему на ухо Модный врач. – Откажитесь от формул… и от мальчика. Наука этого ещё не умеет.
Но Доктор не отказался от своего детища и разом потерял всех пациентов. Священник произвёл Доктора в антихристы за то, что он попытался сравняться с богом. А среди кумушек, гонявшихся за Раулем, кто-то пустил слух, что его отец незаметно отрезает у пациентов части тела, будь то пальцы или уши, чтобы пришить своему питомцу. Модный врач, ничего не поняв из записей, объяснил богатой публике, что Доктор купил у матросов обезьянку, обрил её наголо и научил говорить. Но на графа Панчо Сомбреро объяснение произвело обратный эффект, особенно когда он узнал, что от Доктора ушли бедные пациенты. Вечером граф опять прислал к Доктору лакея с бумагой, в которой уже разрешал Раулю не только мечтать, но даже и слегка ухаживать за Матильдой.
Но Доктор даже не взглянул на письмо. Обычно весёлый и неунывающий он, не имея возможности заниматься лечением, осунулся, сгорбился и через несколько дней слёг в постель в сильнейшей лихорадке. Рауль и Алессандро не отходили от него. Ещё через неделю Доктор умер.

Рауль остался один с Алессандро. Поначалу он чуждался малыша, но тот так доверчиво тянулся к нему, повторял за ним каждое услышанное слово, что Рауль, по природе своей добрый юноша, не мог не окружить братца отеческой заботой. Братца, именно так он его и называл. Со смертью Доктора страсти в городе улеглись. Горожане с сочувствием относились к Раулю и перестали обращать внимание на странности маленького Алессандро. Хотя обращать внимание было на что. Малыш Алессандро рос, как пишут в сказках, не по дням, а по часам. И за несколько месяцев, если и не догнал взрослого брата в росте и уме, то лишь чуть-чуть.
За год много событий произошло в городе. Он подвергался нашествию чумы и пожару. Умер священник, проклявший Доктора. Граф Панчо Сомбреро рассчитал своего шарлатана врача. Городские кумушки за суетой позабыли о злополучном семействе. Лишь граф Панчо помнил о братьях и проявлял заботу к ним. Может, он делал это от скуки, вспоминая зёрнышко удивления, которое заронил в его душу Доктор. Может, хотел показать окружающим, что ничто человеческое ему не чуждо. А может, с какой-то другой, тайной целью. Так или иначе, но братья были вхожи в дом к первому городскому богачу.
Рауль, памятуя о суровом нраве графа Панчо, не смел лишний раз поглядеть вслед юной Матильде. Граф же хоть и разрешил юноше ухаживать за своей дочерью, но, тем не менее, предупредил, чтобы ни одно слово любви не слетало с уст Рауля. Вежливенько так намекнул ему – знай своё место. Рауль и сам понимал, что отец не оставил им с братом никакого состояния. Он приходил к графу лишь затем, чтобы насладиться каждой минутой, проведённой рядом с возлюбленной. Матильда всем сердцем тянулась к Раулю, но так же боялась отца. Она просыпалась с восходом солнца и не могла дождаться прихода братьев.
Маленький Алессандро теперь уже был не маленький. Он во всём сравнялся с братом, а в силе и ловкости даже превосходил его. Несмотря на это он почитал старшего брата как отца. Он ходил за Раулем следом, перенимал все его черты и привычки. Неудивительно, что он скоро влюбился. Неудивительно, что он влюбился в Матильду. Но в отличии от Рауля, делившегося с ним своим чувством, Алессандро даже и брату ничего не мог рассказать.
Так продолжалось до тех пор, пока из далёкого Леханопаиса не приехал в Санта-Луизу принц, младший сын короля. Славу о красоте Матильды уже давно не сдерживали городские стены Санта-Луизы. Принц был наслышан так же и о кротком нраве красавицы. Он приехал просить её руки. Граф Панчо Сомбреро был с одной стороны польщён сватовством принца, а с другой раздосадован, ведь принц-то был младший. Стало быть – не наследник королевского престола. Он обещал подумать.
Рауль не смыкал глаз всю ночь. Его белая рубашка промокла от слёз. Алессандро увидел это и предложил брату, пока не поздно, сватать Матильду.
- Как же я могу, братец? Граф, видишь, и за принца-то её не отдаёт.
- Но ты же не принц! Будь мужчиной! Давай возьмём коней и украдём её вечером. Слуги у графа спят крепко.
- Вечером, может, они и спят, зато утром будут на ногах. Разве мы сможем укрыться от графа?
- Брат мой, Рауль, я вижу в каком ты горе. Но нельзя же, в конце концов, сдаваться на милость судьбы. Я решил. Если ты отказываешься от Матильды, я иду её сватать один. За себя!
- Что ты такое говоришь? – Рауль вскочил на ноги.
- Да. Я люблю её. С тех пор как увидел, какими глазами ты смотришь на неё. Решено! Я иду!
- Хорошо же! Собирайся, мой брат. Мы увидим… - Рауль не договорил.

Через некоторое время граф Панчо Сомбреро в сопровождении свиты, в присутствии Матильды и принца выслушал предложения братьев. Сначала он удивился и рассердился. Но рассердился он где-то в глубине души. На лице его было написано внимание. Потом он улыбнулся обоим братьям. Он кое-что придумал:
- Насколько я понимаю, достойные молодые люди просят руки моей дочери?
- Да, граф, - хором ответили Рауль и Алессандро.
- Что ж! Я не могу ответить вам отказом.
При этих словах Матильда первый раз за весь день улыбнулась, а принц побледнел и начал падать в обморок, но граф поспешил его успокоить:
- Я не могу отказать и вам, дорогой принц. Просто таков обычай. Мы должны приготовиться к свадьбе, а вы выполнить одно маленькое условие. Кто больше всех удивит Матильду, тот и получит её руку… через год! Я думаю, времени у вас будет достаточно, - и граф Панчо Сомбреро увёл Матильду. Принц в негодовании разглядывал братьев в лорнет, потом велел подавать карету и вышел.
Братьям ничего не оставалось делать, как продать отцовские владения, поделить пополам деньги и наняться матросами на корабли.
Затем они отплыли:
- Там или пропадём, или кто-то из нас сдержит обещание.

Граф Панчо Сомбреро потирал руки.
Как кстати подвернулись эти простаки братья со своим сватовством. Теперь, чтобы удивить Матильду, а стало быть и меня, принцу придётся здорово раскошелиться.
Граф думал только о деньгах.
Братья же сгинут в море, а если и нет, то уже и носа не покажут в Санта-Луизу. Чем это смогут удивить меня моряки.

Время шло. Приезжая по делам в Леханопаис, граф слышал, что принц скупает у заезжих купцов всякие диковинки и набил ими уже несколько сундуков.

Вскоре стали долетать слухи и о Рауле. Капитаны, приводившие в Санта-Луизу корабли, рассказывали, что он провёл несколько выгодных сделок и страшно разбогател.
- Ай, да Рауль! – обрадовался граф. Теперь ему стало казаться, что он всегда относился к юноше как к родному сыну.

Лишь об Алессандро ничего не было слышно.

Наконец подошёл день назначенного срока. Всё было готово к свадьбе.
День ещё не успел окрасить горизонт розовыми лучами рассвета, как из-за города раздался звук оркестра. Придворные музыканты шли перед ослепительной каретой, а за ней везли сундуки с подарками. Все жители Санта-Луизы высыпали на улицу. Народ окружил усадьбу графа, куда въезжал богатый кортеж.
Но не успел принц даже толком раскланяться перед будущей невестой, как раздался гром. Принц втянул голову в плечи и хотел упасть в обморок, но вокруг было столько людей, что он передумал. Тем более что гром оказался не громом, пушечным салютом. Из-за горизонта появился корабль, потом другой, потом третий. Постройки корабли были незнакомой. На носах блестели золотом диковинные фигуры. Паруса горели и переливались на солнце всеми цветами радуги. Когда корабли пристали, с переднего по широкому помосту сошли два слона, нёсшие меж собой балдахин. А в балдахине сидел индийский падишах и курил кальян.
Граф Панчо Сомбреро тут же смекнул, что это за падишах:
- Милости просим, дорогой Рауль!
- Куда?! Куда?! – раздосадованный принц пытался загородить собой ящики с подарками, ведь проход был и без того узок для слонов. Слуги бросились к принцу и едва успели оттащить его в сторону. Посмотрев немного, как слоны топчут его сундуки, принц всё-таки упал в обморок. Но никто не обратил на это внимания.
Слоны встали на колени. Рауль спустился из балдахина и поклонился графу:
- Мои подарки вам на кораблях, любезный граф. Да. И дайте что-нибудь принцу взамен раздавленных сундуков, - велел он слугам.
Принц, услышав это, перестал стонать, открыл сначала один глаз, затем другой, потом очнулся совсем и даже повеселел.
Пушки на кораблях ещё раз громыхнули салютом. Заиграли фанфары и барабаны, и слуги принялись сгружать подарки.
- Ну и удивил же ты меня, дорогой Рауль! – граф раскрыл объятья.
- А где мой брат? Алессандро?
- Не знаю, мой мальчик. Ничего не было слышно о нём с тех пор, как вы отплыли из Санта-Луизы. Ты на юг, а он на север.
Рауль помрачнел.
- Не печалься, Рауль, иди к Матильде. Она ждёт тебя, мой мальчик.
- Но ведь ещё есть время?
- Время ещё есть, но это ничего не изменит. Стоит ли ждать призраков?
Сердце защемило у Рауля. Он дал знак, чтобы умолкли фанфары.
И вдруг в наступившей тишине все услышали музыку. Музыку не похожую на ту, что играл придворный оркестр, не похожую на ту, что играли корабельные музыканты. Эта музыка напоминала звон капель дождя, дрожание паутинок, шелест травы, гудение ветра в ветвях деревьев, шёпот звёзд и дыхание моря. Музыку услышали все одновременно. Она началась не из какого-то места, а так, будто бы возникла сама по себе, из точки прямо посредине площади, где стояла толпа.
Тут кто-то первый заметил корабль. Ветер утих, но корабль стремительно нёсся к Санта-Луизе. Он был прозрачным и призрачным, словно сотканным из тумана и сшитым тончайшими нитями радуги. Все как заворожённые смотрели на него. Высокие и стройные матросы необычайно цепкие и ловкие убирали паруса.
Старый моряк Хуан выронил трубку изо рта:
- Как он летит! А ветра-то нет!
- А это его солнышко толкает, лучиками, - сообразила его внучка. – Ты же сам мне сказку читал.
- Верно, Анхелика… - пробормотал Хуан.
- Ой, дедушка, это же эльфы! – внучка показала розовым пальчиком на матросов. Один из них подмигнул Анхелике и приложил палец к губам. Но старый Хуан не слушал внучку, он разглядывал диковинную оснастку.
А корабль, не останавливаясь, словно море и не кончалось, влетел на берег и торжественно въехал в сад графа Сомбреро. Палуба остановилась вровень с балконом. На балкон сошёл человек, одетый в такую же одежду что и матросы. Что-то до боли знакомое было в его лице.
- Алессандро… - прошептал Рауль
- Матильда! – позвал Алессандро, - ты готова?
- Да, любимый! Я увидела тебя во сне. Я всё сделала, как ты говорил. Извини, отец, мы уезжаем.
- Прости, брат Рауль. Не держи на меня зла.
- Да чего там, - Рауль потёр щёку и махнул рукой.
Ловкие матросы поставили паруса особым образом, и корабль отправился назад в море.
- Да! Я чуть не забыл! Это вам! Тут на всех хватит, - Алессандро бросил за борт пригоршню розовых зёрнышек. Зёрнышки разлетелись и странным образом приземлились кому в руку, кому в карман, кому в шляпу, а кому и прямо в открытый рот.
- Что это? Что? – недоумевали люди.
- Это же самые обыкновенные волшебные зёрнышки! – громко сказала Анхелика. – Надо их съесть и загадать желание!
На этот раз её все услышали, но никто не поверил. А зря. Потому что взрослые загадали как всегда самые глупые желания. Принц, например, захотел домой и улетел сразу, будто какой великан дал ему щелчка. Он долетел до Леханопаиса так быстро, что даже не успел упасть в обморок.
Старый Хуан захотел найти трубку и увидел её тут же, у своих ног. Вот так вышло со всеми, кто не захотел послушать девочку.
Анхелика загадала… Впрочем желание Анхелики вовсе не было пустым. Ты наверняка сможешь о нём догадаться, ведь ей было столько же лет, сколько сейчас тебе. Вот всё, что я тебе могу рассказать про её желание. Ведь если говорить заветные желания кому-то, то они наверняка не исполнятся.
Рауль загадал себе мост через всю бухту. Одним концом мост упирался в усадьбу его отца. (У Рауля теперь были деньги, чтобы выкупить её назад.) Другим краем мост стоял во владениях графа Панчо Сомбреро.

Они любили выходить на мост ясным вечерам и встречались посередине.
- Да, - говорил Панчо Сомбреро.
- Да, - отвечал Рауль.
- А помнишь? Твой отец говорил, что Алессандро – искусственный человек?
- Может быть… зато у него настоящая душа.


2003 – 9-10/XII/2004
Игорь Ксенин