Нокаут. Анжела. отр

На балконе девки дымят. Анжела сидит отдельно. В одной руке сигарета, в другой – зеркальце. Прихорашивается, корова. Фигуры никакой. Бюст – смех, у меня грудь и то больше. Обрюзгшая какая-то, опухшая, и волосы из носа метёлками торчат. Изо рта запах плохо переваренной пищи. Выпуклые глазища.. Рот большой, а губища-то… ей бы вместо сигареты… (опять пошлость, извините). «Привет, - говорит, и сразу: на фотку мою посмотри!» Посмотрел: сплошная попа в купальнике. «Давай, - говорю, - сигарету, плати за моральный ущерб». Подсаживаюсь рядом. «Как дела с Кешей, - спрашиваю. «Ой, Шурик, ты уже всё знаешь» – кокетничает она. Не могу видеть, как она ломается; можно подумать, очень смущается, с её-то послужным списком. Идиотские манеры. Но главное, терпение. Если бы не она, то не знать бы мне, что у них сейчас только разговорчики. Я давно знаюсь с Кешей. Очень редкие увлечения – однодневки всегда, как сказал бы Андрюха, «безрезультатны». С каждым разом после очередной встряски он опускался в ещё более густую ипохондрию. Вот ему-то действительно нужна женщина. Дура как раз подойдёт: легче потом отвязаться. «Знаешь, - говорю, - давай форсируем события?»
- Давай, а как?
- Он сегодня не пришёл?
- Нет. Болеет с похмелья, наверное.
Какое там похмелье – никогда не болеет. Смотри глубже… Что я говорил. Уж я-то его знаю.
- Назовём это так – операция «Торпеда». Если не сегодня, то никогда. Поэтому ты ему сегодня позвонишь и скажешь: «Думай как хочешь, но я не могу без тебя. Мне трудно всё это говорить, но я должна…, я должна, наконец, выговориться.
Анжела схватила меня за руку: «Подожди запишу». Достала тетрадь, карандаш: «Давай заново».
Я принялся надиктовывать. Приятно, когда за тобой записывают. Я продолжал: «Я смеюсь, в скобках «ха-ха-ха», но мне не смешно. Я не знаю, что со мной, мне хочется плакать. Где ты? Почему не рядом?! Не могу больше сдерживаться, в скобках «всхлипывания»… Две с половиной страницы подобной чуши. Любопытно, сработает ли? Какое вероломство! Какая явная утка! Неужели клюнет?!
А