Кока-кола безo льда

       
       - Ленни, моя жена… Она спрыгнула с Красного моста, прямо у меня на глазах. Горе какое… Ужас… Как мне жить дальше?….-рыдал в трубку Ротштейн.
       На другом конце провода его адвокат, тоже Ротштейн (однофамилец), рассеяно слушал этот монолог и, опасаясь сказануть что-нибудь невпопад, трагически вздыхал, изредка вставляя в него одну и ту же короткую реплику: "Какое несчастье!..".
       За свои сорок лет практики в Сан Франциско, он выслушал десятки подобных историй. Люди постоянно прыгали с Красного моста, многие прежде были его клиентами, к некоторым он приходил на похороны и даже покупал венок с позолоченными лентами, чем-то похожий на среднего размера спасательный круг.
       -Береговая охрана говорит… - тут клиент захлебнулся от плача и только спустя минуту продолжил: …говорит, что, может после нескольких дней труп и всплывёт, если течением его не унесло в открытый океан или всякие падальщики не растерзали, есть шанс, что его выбросит (тут Ротштейн опять зашёлся в рыданиях)… где-нибудь на берегах залива.
       Ротштейн-адвокат прижимая плечом телефонную трубку к уху, наконец-то, дотянулся до того места, где, словно ледник в долину, стекал к шее его бритый массивный затылок, и наклеил пластырь на жирную складку кожи под воротничком рубашки; там хронически образовывалась мозоль.
       -Если всплывет, будет хоть что похоронить… и куда приходить - продолжала всхлипывать трубка.
       -О да, это так важно, иметь могилу близкого человека -сочувственно сказал Ротштейн-адвокат, вспомнив, как кремировал собственных родителей и жену, так и не выполнив их последней воли (родительской -развеять пепел над Атлантическим океаном и супруги - вмуровать урну в восточную стену их спальни.
       -Я не могу понять, почему она сделала это?.. Всё было, как обычно. Мы всегда гуляли по воскресеньям по Красному мосту, ведь почти всю неделю мы не видимся из-за моей работы. Машину оставляли на стороне Марин* и затем, не торопясь, шли по мосту туда и обратно. Она всю дорогу была рядом, держала мою руку и ничего не говоря, слушала, как я ей рассказывал о последних событиях на работе. Да… я ведь я чудом умудрился перепродать Грегору акции пестицидной компании, всего за полчаса до объявления Министерством сельского хозяйства меморандума об ограничении их применения в Калифорнии.
"Ну, разве я не прав? Не тащиться же из-за родительского пепла через всю Америку: от Тихого до Атлантического океана…" -думал в этот момент адвокат.
       -Вы меня слушаете? - резко вскрикнул маклер.
       -Да, конечно,- ответил Ротштейн-адвокат, пытаясь восстановить в памяти, куда он дел урны с пеплом.
- Пока я говорил, она вдруг подошла к перилам… лицо у неё стало таким отрешённым, с выражением вековой тоски, будто она вдруг постарела на десять лет, а потом в глазах, словно зажглись две свечи … Я немного разволновался, так как раньше она никогда к перилам моста не подходила, и, тем более, не смотрела вниз.
       -Вы попытались приблизиться к ней? Кто-то видел, что вы забеспокоились? Есть, вообще, свидетели произошедшего? - оживился Ротштейн-адвокат.
       - Ну, скажите, как гуляющие по мосту люди могли знать, что я чувствую? Это чувство лишь зародилось в моём сознании как лёгкий бриз. Если бы человек был сотворён с вывернутой наизнанку душой, то тогда бы Ленни знала, как я люблю её…
-Я понимаю вашу ужасную утрату. Мне семьдесят лет, и не надо впадать в философию и разговаривать со мной какими-то хасидскими притчами. Я юрист и не могу оперировать сюрреалистическими определениями. Впрочем, если вы настаиваете…, извольте: я таки повидал людей, у которых душа была наизнанку, и что там находилось? Монетка в один цент, спрей для волос, вставная челюсть и другие мелкие предметы. Никакого огня любви не наблюдалось - жестко прервал его Ротштейн-адвокат.- Кто-нибудь был на мосту во время суицида?
-Да. Есть трое свидетелей.
-Они уже дали показания в полиции?
       -Наверное, я точно не знаю - упавшим голосом ответил Ротштейн-маклер.
       -Кто они?
       -В смысле?
       -В смысле репродуктивной функции - мужчины или женщины?
       -Все трое мужчины.
       -Это плохо,- повисла пауза, затем, уже уверенней, адвокат сказал:
- Думаю, что смогу убедить хотя бы одного свидетеля в том, что он видел, как вы заволновались и подались телом вперёд, пытаясь остановить Лени за секунду то того, как она прыгнула с моста. Женщины, конечно, более внушаемы. Вы же, наверняка, пытались предотвратить прыжок? - адвокат снова уцепился за психологическую мотивацию.
       В трубке молчали, никак не прореагировав на замечание. До Ротштейна-адвоката донеслись сдавленные рыдания:
       -Я так люблю её. Я так… виноват… я ничего не успел… она бросилась в океан, перескочив через перила и сильно оттолкнувшись от моста, сначала полетела вверх, затем поджав ноги к животу резко разогнулась и, расставив руки в стороны, как на распятье, понеслась вниз к воде.
       Ротштейн-адвокат принялся раскладывать королевский пасьянс потрепанными итальянскими картами, на которых вместо червей и пик нанесены были совершенно иные масти: чаши, мечи и солнца…
       - Её голубое платье задралось, и я в последний раз увидел её прекрасные длинные ноги… как мне теперь жить… как…. Бейсболка и одна сандалия слетели с неё, воды достигла сначала эта сандалия, потом сама Лени, а потом… бейсболка. Ленни почти без брызг вошла в воду и, клянусь, я видел, как она… улыбалась. Я впал в оцепенение и всё ждал, что она выплывет, покажется на поверхности, но этого так и не произошло. Ленни до сих пор не нашли, а вот бейсболку подобрали сразу…. Это всё что осталось от неё.
"Ну, ещё два дома в Денвере, три в Сакраменто, гольф-клуб её матери в Сономе, ценные бумаги, Порше 2006 года и доля в семейном бизнесе отца, первоклассного бухгалтера, которым руководит её брат. Если завещания нет, то всё можно будет отсудить у родственников " -подумал Ротштейн-адвокат. Затем сказал вслух:
       -Вам повезло, что цвета "Гигантов"* - черный и оранжевый, оранжевый хорошо на воде заметен, а то бы и бейсболку не нашли. - А сандалию подобрали?
       -Нет - в замешательстве ответил Ротштейн-маклер.
       -Жаль, так бы вы взяли на память бейсболку, а её семье оставили бы сандалию.
       И лишив вдовца возможности отреагировать на сказанное, Ротштейн-адвокат продолжил:
       -Ленни, во время прыжка не задела конечностями, или головой о мост или о перила, например?
       -Чем-чем? Конечностями?… Нет… конечностями… не задела… и ничем другим тоже – опешил Ротштейн-маклер, не понимая, как леннины ноги и руки, пусть уже и мёртвые, можно обозвать каким-то зоологическим словом. - А какое это имеет значение?
       -Это говорит о том, что она, бросилась в воду, не раздумывая, не цеплялась за жизнь - медленно произнёс адвокат. Затем, видимо решив не щадить маклера, выпятил нижнюю губу и близоруко щурясь на пасьянс, скосил глаза к носу, жестко и спокойно выдал настоящую подоплёку вопроса:
       - Это имеет значение… в смысле употребления наркотиков… - и, не дожидаясь пока выплеснется мгновенно возникшее негодованию на том конце провода, продолжил:
       - У тех, кто сидит на наркотиках, как правило, плохая координация и, прыгая с Красного моста, они обязательно за что-то задевают. Так что не злитесь. Я-то уверен, что Ленни не находилась под влиянием каких-либо веществ, но имейте ввиду, что если я ошибаюсь, и труп найдут, то это с лёгкостью установят. Тогда на суде главным аргументом адвоката её семьи, будет вывод о ее несчастном браке и о том, что её муж, то есть вы,
пусть и косвенно, но виновны в её смерти, а значит, делёж имущества преимущественно будет в пользу её родственников.
       -Какой ещё делёж! Да как вы смеете так говорить, даже думать о моей жене!? - заорал в трубку Ротштейн-маклер.
       Старый Ротштейн, положив короля чаш на даму мечей, закончил пасьянс, затем собрал колоду и стал неторопливо её тасовать, дожидаясь, пока клиент успокоится.
"Наверно урны в гараже…"- осенило его в этот момент.
 Когда вой в трубке прекратился, адвокат продолжил:
 - И еще один вопрос, не совсем удобный в такой трагической ситуации, но очень важный для вопроса о наследстве -
когда у неё были последние месячные? Может, она была беременна? "Хорошо бы не от тебя, идиот, - добавил он уже про себя, - вот тогда бы, при найденном трупе, это было бы стопроцентно выигрышное дело"
       Взрыва эмоций, однако, не последовало. Ротштейн-маклер, видимо истратив последние силы на предыдущий монолог, смог лишь шепотом выдавить из себя:
       -О чем, о какой низости вы меня спрашиваете? О каком наследстве вы говорите? Вы что, врач? Откуда я знаю про такие интимные подробности. Я вообще никогда не интересовался, когда у неё месячные. Может мне вам рассказать, почему?
       -О, поймите меня правильно, я не хотел вас обидеть, просто когда покойная так богата нужно учитывать абсолютно все факторы, а если вы не заинтересованы в моей помощи, то зачем звоните? Неужели уже кто-то заподозрил вас в том, что вы сбросили её с моста?
       Оба замолчали, маклер сопел в трубку, слыша в ней, как трутся друг о друга старые карты.
 -Чего ей не хватало? - вдруг спросил он, - по утрам, когда я уходил на работу, она ещё спала. Нью-Йоркская биржа открывается в шесть часов по тихоокеанскому времени, так что приходилось вставать в пять или даже в четыре, поэтому-то вместе мы никогда не завтракали. Я покупал себе в "Старбаксе" кофе и коржик с маком, и платил за Ленни, заказывая ей завтрак к десяти часам. Когда она приходила в кафе, её уже ждал на столе ванильный "милк-шейк" и два сухарика в шоколаде…
Речь маклера стала осмысленной и ровной. Адвокат отвлекся, задумавшись о своем
"- Конечно, кому я это могу объяснить… - с грустью подумал он - мне, из-за аденомы простаты, раз по пять за ночь приходится вставать в туалет и последнее что хочется видеть - это вазочку со сгоревшим телом Сьюзан. Ну, не выполнил я ее предсмертную волю, она что, выполнила бы мою? Разве она при жизни делала хоть что-то, о чем я её просил? Она даже красилась в блондинку…"
- Она не работала ни одного дня с момента нашей свадьбы, брала уроки рисования и модерновой скульптуры - знаете, все эти загогулины и спирали, как у Кубрика в "Механическом апельсине", медитировала, ходила в тренажёрный зал и на йогу, - продолжал Ротштейн-маклер, - даже к психологу, не обращалась, как её подруги, и ни на какую депрессию не жаловалась. Да, детей пока заводить не хотели… фигура после беременности и родов, наверняка, уже не была бы такой сногшибательной. Год назад я подарил ей болонку. Ленни так её любила… Могла часами бросать ей резиновый, в крупных пупырышках, мячик.
-"А если развеять пепел не над Атлантическим, как просил отец, а над Тихим океаном, прямо тут в Сан-Франциско …,"- переворачивая очередную карту, подумал Ротштейн-адвокат.
- С работы я приходил поздно. Вместе пили чай. Я мылся (она уже всегда успевала принять душ), брился, потом мы смотрели телевизор и шли спать. Почти каждую ночь занимались любовью, причём я всегда старался что-нибудь новое придумать, но она…
       -А Ленни ничего не написала перед смертью? - перебил адвокат, - посмертную записку или может, на диктофон наговорила что-нибудь?
       -Да, Ленни оставила какую-то бредовую записку, - недоуменно ответил маклер.
       -Там написано кому она что-либо завещает из своего имущества?
       -Вроде нет, причём тут это сейчас… Если бы там было написано почему она это сделала… О, если бы я хоть знал, виновен ли в её смерти! - снова заголосил успокоившийся было Ротштейн-маклер.
       -Так что же там тогда, если не о собственности, и не о причинах самоубийства?
       -Всего три не имеющих ни к чему отношения слова.
       -Какие, если не секрет?
       -"Всё Музей Льда"
       -"Всё Музей Льда", или "Всё в Музей Льда"?- с нескрываемым интересом переспросил Ротштейн-адвокат.
       -Не помню… да какая разница.
       -Разница колоссальная. Если она написала: "Всё в Музей Льда", то можно интерпретировать её последнюю волю, как завещание пожертвовать свою собственность Музею Льда. Вы дорогой, должны сейчас молиться, что бы такого музея не существовало в природе. Только это поможет вам сохранить за собой Леннины деньги. Если я, нахожу возможным, из содержания записки сделать такой вывод, то это может сделать и любой другой адвокат.
-Подождите, я сейчас ещё раз посмотрю.
В трубке воцарилась тишина. Затем послышалось шуршанье, и неестественным голосом Ротштейн-маклер сказал:
       -Да, она вроде написала: "Всё в Музей Льда". Я "в" сначала не заметил. Видимо очень слабо на карандаш давила, когда писала, а я-то подумал, это что она так философски о нашем бренном мире отзывается.
       -Судя по вашему рассказу, она не была слишком сложной натурой для таких глубоких аллегорий. Значит, она и в самом деле завещала всё своё имущество в этот идиотский музей. Записка, конечно, уже скопирована полицией и подшита в дело?
       - Да, наверное…
       -Ну что ж, господин Ротштейн, зайдите на "Google" и поищите, есть ли в цивилизованном мире "Музей Льда". Если есть, то можете гордиться - имя вашей жены будет написано большими буквами на его фасаде, около двадцати миллионов долларов не часто жертвуют даже Ватикану.
       Послышалось легкое постукивание пальцев о пластиковые кнопки компьютерной клавиатуры.
       -Какой ужас!- голос Ротштейна-маклера захрипел в трубке. - Музей Льда есть в Силсби, штат Техас.
       - Что же они там хранят? - с неподдельным интересом и даже как-то весело спросил Ротштейн-адвокат.
       -Кухонную утварь людей дорефрижераторной эпохи, машины, делающие блоки льда, одежду рабочих морозильных фабрик, инструмент: крючья, багры, пилы, цепи, и даже тексты их песен из профсоюзных агиток - машинально прочитал на веб-сайте Ротштейн-маклер.
       -Хм… Ничего не поделаешь, если есть завещание и человек перед смертью был вменяем, то даже я, ничем вам не смогу помочь, - подытожил адвокат.
       С появлением Ледяного Музея, плач в трубке прекратился и воцарилось долгое молчание ( Ротштейн-адвокат успел закончить пасьянс, соображая, как бы поделикатнее объявить этот телефонный разговор консультацией и, не позднее конца недели, выслать к оплате убитому потерей жены и состояния клиенту чек). Неожиданно трезвый, с какой-то особенной интонацией, в которой уже угадывался шелест купюр, голос биржевого маклера сказал:
       -А давайте, подадим в суд на мэрию Сан-Франциско за то, что она не поставила высокие перила, или не натянула по бокам этого чёртова моста сетку. Ведь, будь там какой-нибудь противосуицидальный барьер, Ленни не смогла бы спрыгнуть с него, ну, а доказать, что она всё равно покончила бы жизнь самоубийством в каком-то другом месте невозможно, так как всё что могло бы случиться в будущем, но не случилось, не может быть предметом судебного разбирательства. Я думаю, что мой моральный ущерб от потери любимой жены будет немного покрыт миллионами десятью, я ведь навсегда останусь безутешным вдовцом.
       Ротштейн-адвокат онемел.
       Он бросил карты, вскочил, подавшись вперед, схватил трубку двумя руками и, прижимая её ко рту, закричал:
       - Вы просто гений Ротштейн! Мы, наверное, родственники! Боже, какая филигранная идея! Как она не пришла мне в голову раньше! Я провернул десятки дел связанных с суицидальными прыжками с Красного моста, но такая блестящая мысль меня никогда не посещала! Это стопроцентно выигрышное дело! В вас живёт прирождённый адвокат! Конечно, это город виновен в смерти вашей жены. Более того, вы не представляете, сколько моих клиентов смогут подать аналогичный иск на муниципалитет. О да, власти за все заплатят!
       -И Ленни жалко… и сдался ей этот лёд… Она даже Кока-Колу всегда безо льда пила - перебил маклер ликующего адвоката.
       - Да, конечно. Бедная… бедная Ленни. Ужасное несчастье… машинально ответил старик и подумал:
 "А не развеять ли мне пепел из всех трёх урн прямо рядом с домом над Сакраменто-ривер?.. Она впадает в Тихий океан, а все океаны между собой связаны…. Ну, а Сьюзан, можно будет хоть раз в чем-то отказать…".

*Район Большого Сан-Франциско.
*Городская бейсбольная команда.

Июнь, 2007, Сан-Франциско.