Колхоз имени Мэри Франкенштейн

Первый раз Лаптев увидел этого парня в прошлом году. Дёма Лаптев, брат профессора приехал в город. Как всегда набегом. Завёз ему пару мешков картошки, а заодно и странного гостя.
- Как жена? Дети?
- Нормально, - Дёма как всегда был не слишком многословен. Братья перепихивались словами, словно шариком в неспешном, тягучем теннисном матче.
Молодой человек с длинными до плеч прямыми волосами и внимательными цепкими глазами осмотрел комнату профессора, заглянул под стол, провёл зачем-то пальцем по полке, изучая наслоения пыли, потом вытащил плотно зажатый томик, прочитал вступление затем оглавление и, открыв ближе к середине, принялся сверлить голубыми глазами текст.
- Я вот это… - вдруг вспомнил Дёма, - он ещё картошку помог дотащить.
- Спасибо, - поблагодарил Лаптев.
- Нет, в смысле не то. Он сосед… Живёт недалеко… У него вопрос… вопросы к тебе. Если можешь помочь.
Дёма очень редко просил брата о чём-нибудь, и Лаптев поспешил заверить его, что сделает всё, что в его силах. Дёма потёр кончик носа и виновато произнёс:
- Мне тут надо ещё запчасти посмотреть. За тобой, Фёдор, во сколько заехать?
- Дементий Никифорович, не беспокойтесь. Я, если что, на электричке.
- На какой электричке? Я тебя привёз, я и увезу.
- Нет, правда, не надо. У меня тоже дела в городе, - твёрдо отказался парень и, откинув с лица серые волосы, улыбнулся.
- Ну, как знаешь. Леонид. Фёдор, - Дёма пожал им руки своей мощной лапой. – Счастливо.
Хлопнула дверь. Назревала неловкая пауза.
- А может чаю?
- Чаю?.. – взвесил парень предложение Лаптева. – Можно.
Лаптев загремел посудой:
- А вы…
- Фёдор, - представился парень, - а вы – Леонид Никифорович.
- Как?.. А-а, конечно Дёма.
- Да, Дементий мне про вас очень много рассказывал. Подробно. Я примерно таким вас себе и представлял. Я с ним, можно сказать, случайно познакомился. Ехал в деревню, в магазин. Дождь, дорогу размыло. Застрял, в общем.
- Немудрено, - вспомнил Лаптев своё родное Парфёново.
- Да. Из машины вылез прямо в грязь. Пошёл трактор искать. Обидно, почти доехал. А в деревне дорога ещё хуже, чем к ней. Совсем разбитая. А в первом доме, как раз ваш брат. Вот это мужик! Даже спрашивать ничего не стал. Трактор завёл и вытащил. Я у него потом машину и оставил. Продуктов купил и на попутке домой уехал. А когда подсохло, машину забрал. Вот познакомились, можно сказать, подружились. Он мне про вас и рассказал.
Закипел чайник. Лаптев слушал Фёдора с интересом. Он разлил чай по стаканам.
- У-м-м! – промычал, отхлебнув, Фёдор. – Вкусно!
- Я туда душицу… немного… для аромата.
- А говорят, душица для… мужского здоровья… не очень.
- Не знаю, - покраснел Лаптев, - не замечал… А может сахару?
- Такой чай сахаром только портить.
- Дёма сказал, у вас ко мне дело?
- Да, профессор, - Фёдор отодвинул стакан. – Я хотел задать вам несколько вопросов.
- Слушаю, - Лаптев был весь во внимании.
- Понимаете? Не знаю с чего начать.
Лаптев не перебивал.
- Вы знакомы с физиологией человека?
- Ну, более-менее, - пошутил профессор.
- Да. В общем, проблема у меня такая: мне нужно сделать так, чтобы кое-какие органы человека… сделать так, чтобы они могли существовать самостоятельно. Длительное время.
- Сам я, конечно, молодой человек, таких экспериментов не проводил, но одно знаю точно – это весьма трудный и очень затратный процесс. Необходимо создать среду для автономного существования органа, сбалансировать её и очень тонко, и тщательно поддерживать её.
- Это я знаю. Я тоже кое-что почитал, прежде чем ехать к вам. Мне нужно совсем не это. Мне надо, чтобы орган функционировал, будто являясь частью организма.
- Какой, простите орган?
- Допустим глаз. Не важно. Важно, чтобы он работал вне организма. Чтобы с него шёл. Я бы его принял, зафиксировал и обработал.
- А цель вашего эксперимента?
- Эксперимент, профессор, настолько уникален, что я бы не хотел пока подробно о нём разговаривать.
- Значит, вам нужен результат?
- Да.
- А суть эксперимента вы хотите держать в тайне?
- Да, вы меня правильно поняли.
- Понять-то я вас понял, но вот помочь ничем не могу. Простите.
- А попробовать? Неужели не интересно?
- А что тут пробовать? Это просто пустая трата времени.
- Значит, не получится?
- Ну, почему же. Может лет через пятьдесят где-нибудь в Америке или Швейцарии.
- Ладно! Была – не была! Возьмите, - Фёдор протянул Лаптеву два пузырька. В одном желтела какая-то жидкость, в другом прилип к стенке кусочек не то мышцы, не то просто свежего мяса.
- Что это?
- А вот вы и разберитесь, профессор. И посмотрите. А я потом к вам заеду… Через месяц.
Но ни через месяц, ни через полгода, ни через год Фёдор к Лаптеву не заехал. А на странные пузырьки профессор наткнулся, разбирая лабораторный шкаф. У того пузырька, что был с жидкостью, пробка рассохлась. Содержимое его высохло. А второй стоял себе в углу на полке целый и невредимый.
Лаптев открыл пробку и подковырнул полоску мяса стеклянной палочкой. Она упала на стол. Ни по запаху, ни по виду не было похоже, что кусок мышечной ткани положили туда год назад. Лаптеву пришла мысль пропустить через неё электрический ток. Мышца принялась сокращаться и продолжала сокращаться ещё долгое время после того, как ток отключили.
- Чудеса!
Лаптев оглядел второй пузырёк. На дне блеснула капелька жёлтой жидкости
На анализ не хватит. Если только на поверхностный.

Аркадий Данилович Мамонтов, директор Зауральского НИИ, воспринял информацию спокойно. Он был в редкостно хорошем настроении:
- Не гоняйся за сенсациями, Леонид. Делай свою работу. А твой эликсир мы отдадим химикам.
- Точно!
Как же самому Лаптеву не пришла в голову эта простая и светлая мысль. Он оставил пузырёк с каплей жидкости и ушёл.
Через неделю его вызвал Мамонт.
Мамонт сидел за своим столом. Вид у него был слегка растерянный. А вокруг него вился пчелой завлабораторией органики Бородин.
- Вы, Аркадий Данилович, не понимаете, что это! Это философский камень! Это чудесный эликсир! Это…
- Вот тут товарищ говорит – ты ему философский камень принёс?
Мамонт уставился на Лаптева.
- Нет. Какой камень?
- Это образно, - сиял Бородин. – Понимаете, мы от вашей капли взяли на анализ. Сначала всё разложили на кусочки. Атом к атому. Посмотрели, подсчитали – в принципе, ничего необычного. Но всё-таки непонятные моменты были. Потом хотели сделать развёрнутый структурный анализ, как тут…
- Тётя Настя! – не выдержал паузы Мамонт. Бородин блестел:
- Да! Именно! Тётя Настя! Она вчера травила тараканов. А сегодня пришла убирать и бросила пустой пузырёк в ведро с мусором и дохлыми тараканами!
- Ну? – не понимал Лаптев.
- Так вот, пузырёк-то был не пустой! Капля вашего вещества пролилась и оживила тараканов. Тётя Настя ко мне… В общем вот! – завлаб, ликуя, поставил на стол литровую банку, закрытую крышкой. На дне её, между крупинками каких-то солей ползали деловито три таракана.
- Ну и что?
- Как – «ну и что»? А то, что в банке дихлофоса – не то, что таракану, оно и вас отравить хватит. А плюс ещё соли на дне – мышьяк, сулема, таллий. Что под рукой было.
- Да, дела…
- Ещё какие! Так что с вас – ещё пузырёк для развёрнутого анализа, - завлаб протянул Лаптеву пенициллинку. – Хотя бы этот и, желательно, полный.
За этим Бородин подхватил банку и ушёл, разговаривая с тараканами.
- Ну? – Мамонт опять уставился на Лаптева. – Где взял эликсир?
- Я не сам, Аркадий Данилович. Принесли… мне… давно…
- Кто?
- Я не знаю… Фёдор.
- Какой Фёдор?
- Он в деревне живёт.
- В какой?
- Брат знает.
- Так. В деревню. Срочно!
- Далеко. У меня машины нет.
- На моей. Евгений отвезёт. Нет. Лучше сам. Собирайся.
- Да мне не надо. Я готов.

До родного Лаптеву Парфёнова, где жил сейчас его младший брат Дёма, добрались к вечеру.
Дёма после работы сходил в баньку и теперь сидел за столом в чистой белой футболке, и пил вкуснейший домашний квас. Когда Лаптев с Мамонтом вошли в летнюю кухню, он как раз держал в руке трёхлитровую банку.
- Ёпсель-мопсель! Леонид! А я слышу – машина подъехала! Ещё думаю – к кому? – он подскочил. – Ну, здорово, братан! – и обнял Лаптева так, что у того кости захрустели. Потом протянул руку Мамонту, с уважением оглядев его внушительную, под стать самому Дёме фигуру. – Здрас-сьте.
- Аркадий Данилович, - представился Мамонт.
- Дё… ментий… Никифорович, - Дёма чуть сробел. Он слышал от Леонида рассказы о грозном директоре НИИ, но чтобы так, запросто Мамонт зашёл на его летнюю кухню… Столько фантазии у Дёмы не было.
- А-а… что мы тут стоим? Давайте-ка в дом. Сейчас Наталью крикну, чтобы с бани быстрее шла. А я даже подумать… Ты, Леонид, даёшь! Позвонить бы мог.
- Да я сам, понимаешь…
- Вы, Дёментий Никифорович, не беспокойтесь. То есть, что я говорю. Мы к вам по очень, очень важному делу, - Мамонт взял разговор в свои руки.
- По делу? На ночь глядя? – недоверчиво поглядел Дёма на Мамонта.
Тут дверь кухни распахнулась, и в неё влетела Наталья. Красная, в бисеринках пота, с синим полотенцем, обёрнутым вокруг головы на манер тюрбана. Увидев чужих мужиков, она быстро запахнула, разошедшийся на высокой груди халатик.
- Ой, господи! А тут у нас гости, оказывается. Ой, здрасьте, Леонид Никифорович.
Наталья была немного младше Дёмы и много старшего Лаптева, поэтому, а ещё из-за профессорского звания называла его исключительно на вы. Мамонт пару раз кашлянул и смущённо отвернулся от красивой хозяйки.
- Дёма! Да что же ты! Держит людей здесь! Давайте, пойдёмте в дом!
- Наталья, иди-ка ребятишек покорми. У людей дело. Нам поговорить надо.
- Да что за дело такое? Прямо ночью почти! Вот пойдёмте. Я вам сейчас полотенца дам. Идите в баньку, попарьтесь, помойтесь с дороги. А я уж и стол накрою. Я быстро успею. Вот все дела и сделаете. Дёма, что стоишь деревом? Беги в магазин, а то уж закроют скоро!
- Уважаемая, Наталья… Наталья…
- Алексеевна, - подсказал Лаптев Мамонту.
- Уважаемая, Наталья Алексеевна. Мы поверьте очень, очень вам благодарны.
- Да за что же?
- За заботу.
- Да что – забота? Я сейчас вам полотенца принесу. Дёма!
- Нет, Наталья Алексеевна. В другой раз обязательно и непременно. Но сегодня мы действительно по делу.
- Да как же – по делу? У меня же там сейчас картошка… Я сейчас огурчики… как вы любите, Леонид Никифорыч… с хреном.
Лаптев умоляюще посмотрел на Мамонта. Мамонт виновато улыбнулся:
- Обязательно. В следующий раз обязательно, Наталья Алексеевна. Нам бы сейчас с мужем вашим поговорить.
- Наталья, иди, иди домой. Дай людям по делу поговорить, - выпроводил жену Дёма. Наталья была растеряна:
- По делу?.. Как же?.. По делу… Как же баня?.. – слышался, затихая, её голос.
- Дело очень важное. Может быть даже конфиденциальное, - Мамонт сел на лавочку возле стола.
- Секретное, значит, - Дёма прихлопнул потуже дверь.
- Да, Дё-ментий Никифорович, - заикнувшись, выговорил Мамонт.
- Дементий, - поправил его младший Лаптев.
- А, да. Извините. Так вот. Нам необходимо найти одного человека. Возможно, он сделал очень важное открытие.
- Какое открытие? – Дёма опять взял банку с квасом.
- Мы пока ещё не знаем. Я говорю – возможно.
- И что это за человек? Чем я вам могу помочь?
- Это… Леонид объясни сам.
- Дементий, помнишь, с год назад ты ко мне привозил парня. Фёдором, кажется звали. Ты ему ещё машину из грязи вытаскивал.
Дёма захлебнулся квасом:
- Чудик этот? Нафига он вам сдался?
- Говорим же – открытие сделал. Надо нам с ним поговорить.
- Надо – говорите. Ко мне зачем приехали?- Дёма обиделся.
- Я ведь не знаю, где он живёт. Думал – ты поможешь. Ты же знаешь, откуда он. Ведь знаешь?
- Ну, знаю.
- Так покажи.
- Щас, всё брошу, пойду показывать.
- Вы не должны отказывать нам, Дё… Дементий Никифорович.
- Это почему?
- Но как же? Ради науки, - убеждал его Мамонт.
- Какой науки? Я вон видел на той неделе – картошку будут выращивать со вкусом солёной селёдки. Это что такое будет? Это что ли ваша наука?
- Но…
- Генная инженерия…
- Да, это есть… но при чём тут картошка?
- Ладно, поехали. Покажу. Куртку только надену.

Машина прыгала по ухабам давно не чиненного асфальта.
- Да съедь ты с этого асфальта. Вон на грунтовку, - посоветовал Дёма. Мамонт его послушал. На грунтовке, правда, трясло меньше.
- Сейчас, у того колка направо. Стой. Вон мост. Переедете и прямо.
- И что там? – спросил его Лаптев.
- Красное знамя или Зареченка. Эх, Лёнька, всё позабыл со своей наукой. Рыбачить же сюда ездили.
- А-а, на сома?
- На сома… Ладно, дальше сами доберётесь, а я домой пошёл.
- Так мы же назад довезём.
- Нет, лучше я сам. Через полтора часа дома буду. Через поле.
- А это… дом-то? Дом?
- Какой дом?
- Ну, в Зареченке какой у Фёдора дом?
- А там один дом. Там никто кроме чудика не живёт. Вымерла деревня.
- Как вымерла?
- Да так и вымерла. Кто натурально. А какие к вам в город переехали.
- А что же ты? Может, всё-таки поедешь? Как ты пешком?
- Нормально. А ехать я туда не хочу. Нехорошо там.
- Ну, ладно. Спасибо.
- Лёнька, может, останешься? Ну его, этот ваш город со всею наукой! Давай оставайся! Дом тебе срубим. Пока силы ещё есть.
- Пожалуй, что нет.
- Задавит тебя этот Мамонт, - Дёма кивнул в сторону директора. Тот делал вид, что не слышит разговор. Леонид молчал.
- Ну, как знаешь, - Дёма развернулся и, не оборачиваясь, пошёл в поле. Красных зайчиков летнего заката прыгавших по маковкам облаков густой тёмной сетью ловили стрекочущие поздние сумерки.
- Чего это он?
- Обиделся. Надо было остаться.
- Ну-у, Леонид, сам видишь – нам некогда.
- Нам, Аркадий, всегда некогда. Некогда на закат посмотреть. Некогда траву понюхать. Некогда с удочкой посидеть. Некогда к брату зайти поужинать. А жизнь-то, она проходит.
Мамонт вздохнул, не найдя, что ответить:
- А может, на обратном пути заедем. Давай, Леонид. А что? Поживём выходные у брата твоего. Давай? Места хватит?
- Хватит, - улыбнулся Лаптев.

Зареченку нашли быстро. Действительно, среди покосившихся домиков с разбитыми и целыми, но до черноты грязными окнами, с шиферными, а то и деревянными, поросшими мхом крышами, с посгнившими и повалившимися частоколами, высоченный двухэтажный особняк, обнесённый свежеструганным забором был виден издалека. Вдобавок на воротах была прибита табличка, выписанная немыслимой вязью:

ФЕРМЕРСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
ФЁДОРА ЗАЗДРАВНЫХ

Лаптев вышел из машины и, не найдя звонка, поднял с дороги булыжник и постучал им в калитку. Откуда-то из двора тоскливо звучала балалайка.
Стучать пришлось ещё не один раз. Наконец, дверь строения открылась, и на крыльце показался хозяин почему-то с керосиновой лампой.
- Сейчас, сейчас.
Защёлкали затворы. Ворота открылись. Медленно и без скрипа.
Смазаны, видать, хорошо
- подумал Лаптев.
- Здравствуйте, Фёдор.
Хозяин поднял керосинку вверх, осветил ею лица приезжих.
- Вот это – фокус! Леонид Никифорыч Лаптев собственной персоной! А с вами кто?
- Это мой… наш директор Зауральского НИИ – Мамонтов Аркадий Данилович.
- Слышал, слышал о вас. Но что же вы стоите? Заезжайте во двор. Поднимайтесь в дом.
Фёдор сам закрыл ворота. На минутку Лаптеву показалось, что в глубине двора мелькнула чья-то тень, но всё было тихо.
- Пойдёмте в дом, - опять пригласил хозяин.
Мамонт и Лаптев вошли в просторную комнату. Электричество в доме считали роскошью. В зале горели несколько свечей и керосиновых ламп типа той, с которой их встретил Фёдор.
- Извините, Фёдор, - начал Лаптев, - незваный гость, как говорится… тем более на ночь...
- Да что вы? В самом деле. Уж вам-то, Леонид Никифорыч, я был бы в любое время рад. Жалко, что вы раньше не приезжали.
- Да вот всё как-то дела. Занят был страшно. Аркадий Данилович не даст соврать. Не дадите ведь, Аркадий Данилович?
- Да, не дам, - Мамонт оторвался от разглядывания обстановки. – Не дам…
Фёдор отвернулся. Мамонт прошептал Лаптеву:
- Что не дам?
- Ничего, - Лаптев показал на уши и помотал головой.
- Занятый учёный – это хорошо! – похвалил Фёдор. – Это – работа! Это – открытия! Это – прямая польза человечеству. Правда, не всегда её оценивают сразу, и не всегда по заслугам, как она того стоит, - Фёдор подошёл и взял Лаптева за руку: - уж я-то вас очень хорошо понимаю. Эх, ладно. Фрося! – крикнул он.
В комнату вошла женщина в вышитом красном сарафане. Даже в свете свечей Лаптев увидел, что косметики на её лице было столько, что возраст решительно не определялся. А Мамонт нашёл в этом даже какой-то изыск.
- Фросенька, накрой, будь добра, стол. Мы с уважаемыми гостями обсудим кое-какие вопросы.
Фрося поклонилась и молча пошла на кухню.
- Предлагаю пока по бокалу вина. Между прочим собственного изготовления.
Вылитый помещик
- показалось Лаптеву.
Бред. Фарс какой-то
- подумал Мамонт –
Дешёвый спектакль: свечи, прислуга в сарафане, вино.
Впрочем, руку за бокалом он протянул. Так легче было начать.
- Фёдор. Простите, не знаю вашего отчества.
- Зачем же отчество? Можно просто. Я же в два раза моложе вас.
И то верно
- согласился Мамонт.
А может и в три
- не согласился Лаптев тоже мысленно.
- Хорошо, - продолжал Мамонт, - хорошо, Фёдор, мы исследовали ваш консервант.
- Какой консервант?
- Тот, которым вы законсервировали мышечную ткань.
- Ах, вон оно что! Вы называете его консервантом? Допустим, и что?
Мамонт допил вино из бокала. Фёдор подлил ещё. Фрося тем временем заканчивала накрывать.
- Шустра!
- Других не держим.
- Других? – Мамонт опрокинул второй бокал. – О чём это мы?
- Кажется о консерванте.
- Да, о консерванте. Нам бы хотелось исследовать его поподробнее. Мы обнаружили некоторые интересные свойства.
- Некоторые – говорите?
- Да, кое-что. И хотели бы провести подробный анализ.
- Боюсь, не получится.
- Это почему?
- Потому что пора за стол. Прошу. Картофель по-французски с сыром. Это так, на скорую руку. Сейчас будут жареные кролики.
- Кролики?
- Да. Маринованные в вине. А пока вот – грузди, рыжики со сметаной, копчёное мясо, колбаса. Своя. Здесь вообще всё своё.
- Фёдор, ради бога, к рыжикам…
- Понял. Фросенька, принеси водочки.
На столе появился запотевший графинчик, прямо в тарелке с колотым льдом.
Сервис
- подумал Лаптев. Мамонт пару раз кашлянул, налил себе водки, закусил рыжиком, налил ещё.
- Вот это чудесно! Ваше здоровье!
Фёдор поднял свой бокал и, как заметил Лаптев, сделал всего лишь глоток, а может, и не сделал. Мамонт этого не замечал.
- Фёдор! Ваш консервант это – философский камень, это перпетум мобиле, это чудесный эликсир! – Мамонт осушил третью стопку. Лаптев держал в руке бокал и даже не отпил из него.
- Аркадий, ты бы не пил больше. Как домой поедем? Не наливайте ему.
- Как – не наливайте? Никуда мы не поедем! Мы в гостях у великого человека, - язык у Мамонта развязался: - Фёдор Иванович!
- Николаевич, - поправил его хозяин.
- Какая разница. Мы здесь все Ивановичи: я – Данилович, Лаптев – не помню… Но это и не важно. И ты тоже – Иванович. Знаешь, Иванович, чем твоё изобретение пахнет? Иди сюда. Тс-с-с, - Мамонт обнял его и приставил палец сначала к своим, а потом к его губам, - Тс-с-с. Это же – Нобелевская премия. Тс-с, но я тебе ничего не говорил. И ты молчи! Особенно Лаптеву – ничего… - Мамонт двумя руками притянул к себе голову Фёдора и зашептал ему на ухо, впрочем, громко, чтобы Лаптеву было слышно: - Ничего ему! Он завидует. Занимается всякой дрянью – мыши там, то, сё… А тоже мечтает… Открытие мечтает… Мечтаешь Лаптев?
- Аркадий, ты ерунду говоришь!
- Ерунду? Чёрта с два! Я правду говорю! Правду! Не нравится? Слышь, Фёдор, ему не нравится. Правду у нас никто не любит, - Аркадий взял бутылку водки, налил в стопку. Затем передумал и налил винный бокал до краёв. – Никто не любит правду, - Аркадий булькнул водкой. – Меня! Меня тебе надо держаться! Я не обману! Премию вместе… обмоем. Я помогу.
Вошла Фрося, принялась собирать посуду. Мамонт мечтательно проводил её взглядом: - Других, говоришь, не держите? А что? Есть другие? – Он показал руками фигуру Фроси.
- Нет, пожалуй, Фрося лучшая. Другие так… на любителя.
Мамонт поманил Фёдора и опять зашептал ему на ухо:
- Я, я любитель! – тут он пьяно захихикал.
Фрося внесла блюдо с кроликами, покрытыми румяной корочкой. Лаптев сглотнул слюну. Мамонт выпил уже налитую стопку, выхватил кролика прямо на лету и оторвал ему лапку.
- Чудесно, - он откусил большой ломоть мяса и зачавкал, постанывая от удовольствия. Затем Мамонт встал и принялся дирижировать лапкой в воздухе. Он что-то хотел сказать, но всё время терял мысль.
- Аркадий Данилович, шли бы вы спать. На второй этаж. Фрося вам спаленку приготовит.
- Фрося? Фрося? Фро-ося! Тс-с! За сим разрешите откланяться, - Мамонт неуверенно пополз вверх по витой лестнице. Ещё долго раздавалось его бурчание.

Мамонт вошёл в спальню, прикрыл за собой дверь. Фрося нагнулась, поправляя простыню. Мамонт кашлянул и сильно ударил её по заду. Сначала Аркадий услышал треск, а потом почувствовал электрический разряд. Он отлетел к стене и почти протрезвел. Очевидно, прислуга ударила его шокером.
- Ты чего это? Сказать не могла по-человечески? Сразу током, - обиделся Мамонт. Фрося повернула нарумяненное лицо к Аркадию и, приставив палец к губам, по-змеиному прошипела:
- С-с-ссс!
- Понял, понял, - Мамонт задул свечку и лёг в постель.

- Вы ничего не пили, - заметил Лаптев.
- Вы тоже, - парировал Фёдор. – Всё-таки взглянули на мой… как сказал ваш шеф – «консервант».
- Да, мы провели исследования, но для более подробного анализа необходимо…
- Не обманывайте меня, Леонид Никифорович. Вы забыли о моей просьбе, и нашли мои образцы не далее как несколько дней назад. Исследовали и увидели нечто… А сегодня, поздно вечером, на выходные вы мчитесь, сломя голову ко мне, чтобы я поделился с вами секретом.
- Это правда.
- Вот видите. Я с вами откровенен. Будьте и вы со мной честны. Помните проблему с глазами. Если бы вы помогли мне – было бы замечательно. Я тут кое-что придумал. Пока годится… но самое главное… Ладно, что здесь разговаривать, пойдёмте в лабораторию.

Лаборатория была недалеко от гостиной и кухни.
- Входите, - Фёдор включил свет. – Вот, - он позвал Лаптева к столу, огороженному по краю невысоким бордюром. – Смотрите – моё изобретение, - Фёдор вытряхнул из сигаретной коробки на стол странную конструкцию – скелет или каркас человечка. Ручки-ножки из кусков спичек или зубочисток, скреплённые меж собой пластинками мышечной ткани или попросту кусочками мяса, сзади маленькая батарейка, вместо головы – лесной орех. Лаптев вздрогнул. Скелетик ожил. Он встал на ноги и неуверенно пошёл по столу. Дошёл до бордюра, уткнулся в него и, немного постояв, развернулся, дошёл до другого и развернулся опять.
- Что это? – не верил глазам Лаптев.
- Моё изобретение.
- А что внутри ореха?
- Вы уловили суть, профессор. Там внутри чип, ноу-хау. Больше я вам ничего пока не скажу. Кстати, именно ему я и просил вас придумать глаза. Как видите – без глаз он беспомощен. Просто бесполезная игрушка.
- Но я…
- Не смогли… или не захотели. Тогда я кое-что придумал сам.
Фёдор достал вторую сигаретную коробку. Из неё на свет появился такой же скелетик. Вместо головы – грецкий орех. Скелетик так же подошёл к краю стола, потрогал руками-спичками бортик, развернулся. Фёдор тем временем включил компьютер, задал какую-то программу. Скелетик прошёл вдоль борта на расстоянии одного своего шага, выполнил строевой поворот, вышел на средину стола. Лаптев смотрел молча.
В то время как первый скелет слепо тыкался в борты стола, второй маршировал ровно посредине стола. Фёдор высыпал на стол костяшки домино. Второй скелет подошёл к ним и принялся строить домик. Когда домик был почти готов, на него налетел слепой скелет и сбил одну стену. Второй почувствовал неладное и стену выправил, но первый не уходил. Он исследовал домик тем, что у него было – руками-спичками. Как и следовало ожидать, он опять повредил непрочный домик. В грецком орехе возникли мысли. Второй понял, что ему кто-то мешает. Он стал обходить домик и наткнулся на своего собрата. Несколько раз дотронувшись до него, определив что перед ним такое, грецкоголовый схватил противника и, подтащив к краю стола, скинул вниз. Фёдор его поймал и сунул назад в коробку. Грецкоголовый доделал домик и стал строить оградку.
- Что это? Гумункулюсы?
- Скорее дети Мэри Франкенштейн.
- Франкенштейн? – пытался вспомнить Лаптев. – Почему Франкенштейн? Она же была Мэри Шелли.
- Вы неплохо разбираетесь в литературе, но плохо в людях. Шелли – это всего лишь фамилия её мужа Перси – никчёмного поэтика-пустозвона. Уж, если кем она и была, так это – Мэри Франкенштейн. А я тот человек, который понял её открытие.
- И что? – Лаптев стал подозревать, что молодой человек безумен. А тот словно читал его мысли:
- Думаете – я сумасшедший? Уж вам-то как никому следует знать, что грань, разделяющая безумца и гения ничтожна. Её попросту нет.
- Ваши… изобретения управляются радиосигналом?
- Да. Передатчик здесь, - Фёдор ткнул пальцем в антенну на полке. – А всё-таки глаза им не помешают, как и уши. У меня есть мысли насчёт ушей, кое-что пробую, но вот глаза! Глаза, профессор! Я очень неплохо знаю химию. Мышцы питаются специальным раствором. Электронику знаю настолько, что могу управлять этими существами, напрягая мышцы разрядами батарейки. Видите, к мышцам идут провода.
Провода были настолько тонки, что Лаптев без очков их не видел, однако, одев «вторые глаза», удивился продуманности системы.
- И всё-таки они действуют только по заданной программе.
- Действуют, да. Потому что у них нет глаз. Если у них будут глаза, они будут всё делать сами. Не надо будет их программировать.
- Что же они будут делать? Проектировать домики из домино? Выращивать деревца величиной с бутылку? Что будут делать ваши игрушки?
- Игрушки? – в голосе Фёдора были гнев и обида. – Пойдёмте, я покажу вам свои игрушки. Идите, не бойтесь.

Они вышли из дома. Вновь Лаптев услышал тоскливую игру балалайки.
Фёдор включил рубильник. Двор осветился как днём. У Лаптева подогнулись ноги.
В углу двора сидел мужичок и, глядя куда-то вверх, как бы по памяти перебирал струны балалайки. Ещё один в совсем уж ветхой одежде танцевал напротив него, вскидывая руки вверх. Двое на лавочке играли в шахматы, нащупывая фигурки на доске. Двое точили косы. Женщина качала ребёнка.
- Это же…
- Да. Это моя маленькая экономическая революция. Колхозники, которые работают без денег, задаром. Мечта капиталиста! Повышают производительность труда безо всяких там стимулов. Это идеальные работники. Всё что им надо – небольшой уход. Техническое обслуживание. Зато отдача – триста сорок процентов. И это пока. Смотрите, - Фёдор подошёл к дому, выдвинул скрытую панель и нажал какие-то кнопки.
«Работники» бросили все дела и строем отправились за ограду.
- Куда это они?
- Картошку окучивать.
- Так ведь темно ещё?
- Они помнят, где каждый кустик растёт.
Вышагивание отряда сопровождал странный перестук.
- А у этих ваших… скелеты тоже деревянные?
- Скелеты у них настоящие.
- Как?
- Тут кладбище недалеко. Скелетов завались. А что? Деревня-то брошенная.
- А которая с ребёнком?
- Это пришлось. Сделал её. Она всё время на кладбище уходила. У неё, оказывается, там ребёнок был. Вот. Теперь работает хорошо. Не хуже «шахматистов». А про них лучше не спрашивайте. Не знаю я, как они играют. Я их не учил. И на балалайке… не знаю. Так что давайте, профессор! Мне нужны глаза.
- Какие?
- Любые.
- Я не могу.
- Прибыль, двадцать процентов вам. Я всё просчитал. Хорошие деньги.
- Я не могу!
- Пятьдесят. Больше не дам. Это край.
- Дело не в деньгах! Не хочу я!
- А-а, испачкаться боитесь? Зря я с вами связался. Вы – чистоплюй от науки! Святоша в профессорском халате! Идите к чёрту!
Фёдор схватил тяпку и побежал со двора. Видимо помогать своим работникам. Лаптев пошёл в дом.
От неубранного стола шёл запах маринованных рыжиков. Профессор повертел в руках стопку водки. Поставил её назад. Пошёл в лабораторию.
Скелетик достроил дом и ограду и теперь ходил по периметру, заложив руки-спички за спину. Лаптев щелчком развалил дом. Грецкоголовый обошёл его вокруг и принялся чинить.
Вдруг сверху раздался крик.
Мамонт!
- мелькнула мысль.
Фрося!
- пришла вторая.

Мамонт прыгал по ступенькам, держа в одной руке свои одёжки, а в другой светлый парик. У него зуб на зуб не попадал от страха.
- Я, слышь, её это… за волосы… а они… не настоящие.
- Здесь всё не настоящее.
- А где хозяин?
- В поле ушёл.
- Я пойду машину посмотрю, - Мамонт закончил одеваться.
- Иди.
- А ты?
- Я сейчас.
Мамонт вышел. Лаптев услышал шаги. По лестнице спускалась Фрося. В умершей деревушке было мало развлечений. Фёдор одел на Фросю пластиковую шкурку от куклы для взрослых. Фрося протянула руку. Лаптев отдал ей парик. Она ушла в кухню.

Мамонт уже завёл машину. Розово-красные лучи восхода прорывали дыры в старом дворовом навесе.
- Леонид, поведи а? А то я вчера того… перебрал.
- Как скажешь, Аркадий. А как же «консервант»?
- Да пошли они все с этим «консервантом»!
- Правильно.
- А ты, Лаптев, если хоть слово… Ты меня знаешь.
- Знаю, Аркадий.
И они поехали в город.
К Дёме в Парфёново заезжать, естественно, не стали.

***

Лаптев выискивал в газетах колонки о процветании и росте фермерского хозяйства Фёдора Заздравных. В сегодняшней газете статья была не об успехах полеводства. Статья была о том, как на хозяйство Заздравных, находящееся вдалеке от других населённых пунктов, напали неизвестные и убили преуспевающего бизнесмена. Статья была короткая, сумбурная, полная крови и жестокости.

Значит, он сделал им всё-таки глаза.

2-8.07.07
Ново-Нукутск
Ангарск
Егор Черепанов.