Просто сказка

Сказка

Много книг прочитал ученый за свою жизнь. И те, что были изданы совсем недавно, и еще пахли типографской краской. И те, что были созданы за столетия до его рождения.
Изучал ученый и старинные рукописи и древние фолианты и манускрипты, постигая хранящиеся в них истины. Ради этого просиживая дни и ночи над ними, разгадывая забытые в наши дни буквы и знаки исчезнувших с лица Земли племен и народов. Так текли его дни. Шли годы. Пока однажды вечером он не рассматривал внимательно свое отражение в не зашторенном окне.
«Да! Семьдесят лет пролетело совсем незаметно» - удивлялся он. Он поглаживал седую бородку и водил указательным пальцем по бороздкам между морщинами, расположившихся глубоко на его высоком лбу. Не переставая удивляться и тому, какие они длинные и глубокие и тому, как много их появилось к этому дню. Рассматривая свое отражение, он подошел поближе к окну, он увидел звезды за стеклом. И залюбовался ими, восхищаясь той причудливой вязью, которую они образовывали мерцая и играя светом.
И старая привычка расшифровывать забытые всеми таинственные письмена, извлекать смысл с следы неведомой нам ушедшей жизни из сплетений точек, росчерков линий, изображений, странных фигурок.
И, как в детстве, когда удавалось разгадать шараду, ему стало так весело. И он начал читать. Читать легко и просто по звездам, какой то завораживающий рассказ о иных мирах и жизнях. Была зима. Линии ветвей деревьев и кустов четко, как росчерки пера на белом листе сливались в бесконечные строки нескончаемого рассказа. И рассматривая их ученый читал, читал захваченный и увлеченный восторгом чтения и познания. Он так увлекся, что и не заметил как вышел на улицу, машинально набросив зимнее пальто, нахлобучив шапку.
Знаками-буквицами были черные вороны на белом снегу и пробежавший черный пес. Чередование пятен на спине бездомного кота – все было бесконечным чтением. Бесподобным, с которым не мог по содержанию сравниться ни один древний манускрипт. Это было чтение самой книги жизни, написанное самой жизнью. И он ушел в глубь ее.
Как то весной, проходя по окраине города, он услышал прекрасную музыку. Ученый, пытаясь понять откуда неслась эта совершенно не знакомая мелодия, оглядывался по сторонам. И увидел скрипача, человека немного моложе его, игравшего на скрипке. Время от времени он прерывал свою игру и дирижировал смычком, внимательно рассматривая парящую в воздухе стаю птиц. И тотчас же опять начинал играть.
Ученый подошел поближе к музыканту и они разговорились. Музыкант помог ему слушать голос весеннего ручья. Слышать шепот растущих трав и вздохи старых деревьев, взмах крыла взлетающей птицы, бубенцовым переливам щебетанья и многое другое. А главное то, как сливаясь, эти звуки рождают всякий час новую музыку, никем не сочиняемую, но вечно живущую, рожденную самой жизнью.
И ученый удивлялся, как это мог он столько лет жить оставаясь глухим к этой постоянно возникающей и преображающейся музыке. Прекрасной музыке.
И так они стояли вдвоем посреди весны. И музыкант со всего происходящего, как с нот исполнял музыку. Долго, долго, долго.
Ученый читал по изгибам ветвей и трав. Музыкант играл, рассматривая то, как рассаживались вороны по ветвям и проводам на фоне неба – живая нотная запись! И проходящий мимо художник с этюдником в руке, удивленно разглядывая их обоих, остановился. Его восхитила музыка и поразила глубина слов, произносимых ученым. И они разговорились.
И художник взгрустнул. Ему стало жаль потраченных лет и сил на этюды, этюды, этюды. Всю жизнь он готовился создать настоящую большую картину. Полотно жизни. Но.… Как только теперь он понял, что, часами простаивая перед этюдником, стараясь запечатлеть пейзаж, на самом деле оставался слеп и не умел читать в прекрасной распахнутой книге жизни. И тайны этой главной книги оставались закрытыми для него. И ученый научил его читать в книге жизни.
А музыкант научил его слушать музыку жизни. Это было прекрасно.
И художник посмотрел на разложенные в этюднике краски, купленные на днях в магазине. И понял, что сегодня лучше ничего не писать, а просто любоваться краскам наступающего заката, его переливами, много цветеньем. И все трое, как дети теплым летним вечером купаются в реке, купались в неистовстве багрового, сиянье желтого и оранжевого, в волнах пурпурного. И время перестало дробиться на череду дней, а стало одним прекрасным длинным днем. И они брели в нем; ученый, читая книгу жизни, музыкант, слушая и исполняя музыку жизни, художник, любуясь картиной жизни.
Однажды наступила осень. Любимое время года. Я пошла, побродить по Сокольникам, захватив с собой блокнот с недописанной сказкой. День был яркий, солнечный. Земля было усыпана разноцветьем опавшей листвы. Жаль было просидеть дома такой красивый день, неистовая бирюза неба последних теплых дней выманила меня в парк. Там я дошла до любимого места, наиболее безлюдного. Села на пенек и стала дописывать сказку. Я почти закончила, когда услышала, что шелест листьев за спиной стал сильнее, и оглянулась.
Я сразу узнала их. Ученого, музыканта и художника. Ни с кем нельзя было их перепутать.
«А ты все пишешь?» - спросили они.
«Пишу» - ответила я.
«Сказку?» - уточнили они.
«Да…» - ответила я.
«Хватит писать сказки, Надежда! Пора жить в сказке!»
Я послушала, как и что читал ученый по разбросанным по Земле листьям. Услышала музыку падающих листьев и порывов воздуха. И, оглянувшись, поразилась красоте разлитой вокруг. Подумала немного. Хотела положить исписанные листы последней сказки в сумку, но передумала. Подняла руку с листами и, поймав упругий поток ветра, разжала кулак. Ветер подхватил листки и подняв высоко, понес их куда-то вдаль. Они казались стаей белых, голубей.
  Читаю по слогам как научил меня ученый.
Слушаю музыку, как научил меня тот музыкант. Все окружающее меня видится мне прекрасной картиной, как показал мне однажды тот художник. И где бы я ни была, я всегда дома. Потому что с того дня я не пишу – я живу в сказке.