Из-за моря

- Чего невесела, Рута? Не грусти, совсем немного осталось. Вон, и солнце садится.
Высокая девушка с трудом распрямила затекшую спину, посмотрела из-под ладони.
- Я не от того, - сказала. И снова принялась жать. Ее подруга повела плечами. На нет и суда нет.
Домой пришли затемно. Точнее, пришли к Руте. Младшая ее сестренка, Пригода, степенно поклонилась в пояс, для пущей важности нахмурив брови:
- Поздорову тебе, Немира Радимишна.
- И тебе, славная, - улыбнулась Немира. - Чем потчевать будешь, хозяюшка?
Пригода вспыхнула. Скромно опустила ресницы.
- Будет тебе, - сказала Рута.
Что верно, то верно – стряпала Пригода так, что сыт будешь, да не откажешься, даром что еще детскую рубашонку не сносила. Была она ясноглаза и русоголова, отца с матерью дочка. Рута же удалась в деда-хазарянина: коса вороновым крылом отливала на солнце, глаза что угли. Сколько Рута себя помнила, всегда мечтала поменяться. Хотя бы с Немирой, ближней подругой. Ту, не иначе, солнце в макушку целовало, волосы были, как кленовые золотые листья. И глаза зеленые. Немира баяла, оттого, что матушка ее, когда в тягости была, зеленым платом голову покрывала.
- К Белояру в кузню пойдем? – спросила Немира подругу. Пригода хихикнула. Ей смертно хотелось, чтобы Рута скорее вышла замуж за Немирина брата, Белояра. Потом Милаву, среднюю сестру, со двора сведут…а там и до нее самой очередь дойдет.
- Не хочется, - вздохнула Рута. – Томно мне.
- Вставай, вставай, - Немира тронула ее за локоть. – По дороге поговорим.
Отец сказал, вернемся по осени (гостили у жениной родни), там и свадьбу сладим. Белояр уж трижды сватов присылал, грех не уважить парня. И то правда, где еще такого жениха найдешь. Всем взял: и удалью и статью, ремесло доброе, от людей ему почет и уважение, первый на деревне охотник, любимой подруги брат. «Звала подруженькой, а то сестрой буду кликать», - сулилась Немира.
Немиру саму уже давно сговорили. За Дивляна, сына старейшины. Дивлян тоже был славным парнем, смелым и находчивым. Было так: встретил раз в лесу лихих людей, трое их было. Набросились на охотника, думали жизни решить. Только Дивлян не забоялся. «Хотите, - говорит, - проведу вас тайной тропой, дам за свою жизнь выкуп немалый: мехов да шитья узорчатого? В лесу у меня схоронено, для купцов берег». Согласились тати. Дивлян их и привел в аккурат к волчьей яме, что намедни всей деревней ладили. Глубокая была яма, на дне колья острые. Двое разбойников так в эту яму и ухнули, последнего Дивлян с ног сбил, связал и в деревню приволок. Не с пустыми же руками с охоты возвращаться.
- Чегой-то томно? – вопросила Немира, как только девушки вышли на улицу. – Белояр чем обидел?
- Нет, что ты. Я…знаешь, Немира, сражаться хочу.
Остановились. Обе вспомнили Отаву, Дивлянову сестру – отчаянная девка в прошлом году сбежала в Ладогу, в княжескую дружину. Полгода в молодшей челяди ходила, а теперь, говорят, ее мечом опоясали. Брат обещался Отаву вожжами отходить и на меч не смотреть – за то, что отцу с матерью седых волос прибавила.
- Тоже, поляница выискалась, - усмехнулась Немира. – Девка выросла, а ума не вынесла. Тебе сейчас за прясла садиться надо и наряд свадебный готовить.
- Готов уже, - шмыгнула носом Рута.
- Тогда не понимаю я, чего тебе неймется? Или за Белояра идти не хочешь? Не мил, так и скажи.
- Хочу. Только…
- Опять «только»? Договаривай, пришли уже.
- Ничего.
- Знаешь…- помедлила Немира на пороге. – Белояра самого звали в дружину. Они с отцом в Ладоге гостили, так его княжеские гридни испытывали. Сказали, толк будет, иди мол, отроком в дружину, воином станешь, пить-есть на серебре будешь, князь храбрецов да искусников жалует.
 - Отказался?
 - Наотрез. Белояру его ремесло милее. И кровь лить не хочет, людей губить.
- Врагов.
- Не всегда. Это уж как князь скажет. Выйдет у него с родным братом немирье, тут и полетят головы. Белояр огню-Сварожичу требы кладет, не Перуну. Грозен Перун и недобр.
Драться, конечно, они все выучились, и парни и девки. За себя постоять, если не случится рядом заступы, друга оборонить. И Рута и Немира в кулачных потешных сходках супротивниц с ног одним ударом сносили, нож бросали, из лука зверя били.
- Ремесло ему милее, - проворчала Рута обиженно. И неведомо отчего почувствовала себя обманутой. Да что ж за напасть такая?
- Есть и милее ремесла, - усмехнулась Немира.
- Что? – вскинулась подруга, глазами сверкнула.
- Ты, глупая. Заходи, весь порог уж простояли.
В кузне было тепло. Догорал огонь в горне, по потолку метались тени. Белояр повернулся на скрип двери. Кивнул сестре. Увидел Руту, улыбнулся смущенно и радостно. Гостья жданная, прошенная…одна на весь мир.
- Совсем здесь от бела света спрятался. Должно, и заночуешь, домой не пойдешь? Вот, поесть тебе, непутевому, принесли.
- Смилуйся, не грози, - поклонился кузнец. Все трое захохотали.
Белояру, правду молвить, вовсе не худая доля в колыбель заглянула. Вырос парень ладным и справным: плечи в сажень, очи сокольи. Отцу с матерью опора, утешение, сердцам девичьим сухота и маята. Многие на Белояра заглядывались, да только ему одна Рута была нужна. Полюбил - и весь сказ. Родители не прекословили: девка работящая, скромная, собой пригожая. Поет – заслушаться можно. Кукша, бортник, сказывал: шел он из лесу летом, стемнело уже. Слышит: песня девичья плывет-стелется над лугом, красивая такая, жалостливая, а слов не разобрать. Подкрался поближе. Видит, сидит девка у ручья, волосом черна, только рубаха в темноте белеется. Гребень у нее в руке, плавно этак по волосам ходит. А песня хороша, век бы стоял, слушал. Глянул вниз – волосы аж шапку приподняли. Ноги, слышь ты, чуть не по колено в сыру землю ушли! Ахнул Кукша, за оберег схватился. Навка это, мертвушка! Ишь, поет, заливается… Погубить хочет, в сырую землю, в студеную воду заманит! Рванулся, не помня себя и помчался домой. А вслед за ним Рута из леса вышла. Белояр тогда смеялся: вольно тебе, Кукша, в темноте по болоту ходить, места топкие, вовсе загинуть можно… А что девка косу заплетала да гребнем чесала, в том беды нет.
Кузнец подошел к верстаку, развернул чистую тряпицу. Девушкам помстилось на миг: из жаркого огня сработал вещицу – так сияла. Браслет-обручье, по всему охвату цветы о шести лепестках, как живые. По краям пустил Белояр затейливый узор. Цельную седмицу делал. И не нужно большого ума, чтоб догадаться, у кого на запястье засверкает подарок.
- Носи на здоровье, да меня не забывай.
- Радость какая… - выдохнула Рута потрясенно.
- Как еще сядет, - сдвинул брови Белояр. Немира одобрительно качала головой. Одно слово, мастер. Таких и в стольной Ладоге наперечет.
Обратно шли уже по темноте. Немира впереди, Белояр с Рутой сзади. Кузнец взял девушку за руку, Рута не отнимала. Говорили о чем-то тихонько, Немира не слушала.
Беда пришла нежданно – прокралась татем полночным, поди, оборонись… Деревня стояла у самого морского берега. Вокруг леса непроходные, не зная троп, не выберешься. Четыре дороги вели от нее: на Ладогу, на Новый Град, к соседям-корелам, да в южную сторону, откуда гости торговые приходили. Но случись что – не скоро помощь придет, пока долетит недобрая весть…
Без звука подплыл черный корабль, ткнулся в берег резным носом. Молча спустились на землю суровые светлоглазые воины в шлемах с наглазниками. Обнажили мечи и топоры. Молча же, в темноте, двинулись к деревне. Их называли северными волками. Признавали издалека полосатый парус и спешили в лес, спасая жизнь и добро. Не всегда это получалось… Викинги не давали пощады и не ждали ее. Верили в холодную сталь и милость воинственных богов, во имя которых совершали свои кровавые требы…
Первыми почуяли беду животные. Тревожно замычала корова в хлеву, взлаяли собаки, подали голос куры с нашестов. Люди очнулись от сна, лишь когда запылала первая изба…
Рута проснулась от шума. Кричали на улице. Наказав Пригоде сидеть тихо, девушка взяла топор и осторожно вышла на крыльцо. В воздухе пахло гарью, вдалеке разгоралось зарево пожаров… Рута вылетела за ворота, крепко сжимая свое орудие. Вот тебе милая, ратное дело. Давай, покажи, чего можешь…
Глаза постепенно привыкали к темноте. Слышались крики и проклятья на двух языках, лязг стали о сталь. Горели избы. Рута бросилась обратно, наткнулась на испуганный взгляд сестры.
 - Полезай в окно, Пригода, и в лес. Беги, не оглядываясь, быстрее!
Пригода послушно открыла ставни, подобрала подол, полезла… Рута бросилась обратно. Не добежав до ворот, услышала отчаянный визг сестры. Бледнея от страха, стиснув в мокрых руках топор, побежала за дом. Пригода кричала, не переставая. И было от чего – чужой бородатый воин в рогатом шлеме держал ее за руку. Рута прыгнула дикой кошкой, с маху ударила его топором в висок. Железный обух скрежетнул по шлему. Пригода вывернулась и во все лопатки понеслась в лес. Рута отступила на шаг, разглядывая противника. Викинги, черный корабль у берега, беда неминучая... Сожгут деревню, с землей сравняют, жителей в полон, в тяжкое рабство, а прежде того…ох, лихо. Мысли вихрем пронеслись в голове. Воин шагнул вперед, занося меч, но так и не завершил движения… В грудь ему ударила стрела, за ней еще одна. И еще. Рута отскочила, обернулась. Немира, стоя на коленях, била из лука в упор, как на охоте.
Рута обняла подругу, подняла на ноги.
- Ранена?
- Упала, на траве оскользнулась. Побежали!
- Много их?
- Тьма. Принесло на нашу голову!
Бежали к кузнице. Белояр встретил их на пороге, длинный меч в правой руке поблескивал от крови, левая висела плетью.
 - Белояр! – обняла Рута жениха. – Что с тобой?
- После! – Белояр на краткий миг прижал любимую к себе, не выпуская, впрочем, меча. Сердце парня билось радостно и гордо: оборонит. Ни сестру, ни нареченную свою в обиду не даст. Будь ворогов заморских хоть сотня. Хоть три сотни!
Он шел один. Высокий воин, вооруженный страшным обоюдоострым топором и мечом. Неспешным шагом пересек двор. Немира бросилась закрывать дверь на засов, вытащила из колчана новую стрелу. Белояр покрепче перехватил меч, Рута – топор. В концу концов, трое их… Отобьются.
- Отворяйте! – викинг ударил кулаком в дверь. Не получив ответа, навалился плечом, доски затрещали. Рута быстро взглянула на подругу. Немира направляла стальное жало прямо на дверь. Ворвется захватчик и получит стрелу с пяти шагов. Стрелы охотничьи, броню не возьмут, Немира целилась в ничем не защищенное горло. Промахивалась она редко.
Не совладав с засовами, урманин начал ломать дверь топором. От мощных ударов она сотрясалась вместе с косяком. Наконец твердые дубовые доски не выдержали. За дверями было темно, но в кузнице ярко пылал горн. В его свете Рута разглядела смерть, что рвалась к ним в обличье лютого ворога… Викинг был высок ростом, длинные волосы спадали на плечи из-под клепаного шлема, закрывшего половину лица. Взмахом топора он отбил выпад Белояра, попытался достать славянина мечом. Свистнула отпущенная тетива…самую малость не доцелилась Немира: ее стрела царапнула воина по щеке. Вслед за тем Рута попытала счастья. Ее топор, словно живой, выскользнул из рук, зацепившись за крепкую гарду меча, а сама девушка отлетела к стене, сбитая ударом кулака. Поднялась, шатаясь, прижимая руки к животу. Немира почему-то не стреляла больше. Белояр обрушил на противника град ударов, которые тот парировал, ощеряясь в жестокой усмешке. Викинг крутанулся влево, увлекая за собой противника…он был гораздо опытнее и искуснее Белояра. Не один десяток боев прошел. Убивал во славу Одина, доказывая свое ратное мастерство, не знал ни страха, ни жалости, северный волк. За Рагнаром Рагнарссоном из тьмы веков одобрительно следили его предки-воины. Их души давно отлетели, но бой продолжается. Будет слава, будет желанная добыча…будет отдых. Рагнар и его воины четыре месяца не видели земли.
Славянин дугой выгнулся назад, чудом избегнув удара длинного меча, и тут же в глазах у него потемнело: викинг ударил топором сверху вниз, разрубая кольчугу и грудь под кольчугой… Кровь хлынула горлом, Белояр повалился на струганные доски пола, что делал когда-то собственными руками. Ужасная боль лишила его сознания. Немира лежала оглушенная в дальнем углу кузни. На ее верном луке лопнула тетива.
Рута сняла с пояса нож. До сего дня ей не доводилось использовать его иначе, чем для чистки грибов. Подарок жениха. Белояр выковал нож седмицу назад, бережно подогнав рукоять к ладошке своей ненаглядной. Рута не знала, как благодарить.
Она замахнулась быстро, метя в открытую шею. Стальные пальцы викинга встретили руку девушки, сжали, смяли, заставив вскрикнуть от боли. Нож выпал, Рута, кривясь, закрыла глаза, враз наполнившиеся слезами… Рагнар отпустил ее, уже почти готовую просить о пощаде. Оттолкнул от себя, нагнулся за брошенным мечом. Не успел он выпрямиться, как Рута вновь схватилась за свой топор. Добро. Ударил упрямую девку мечом, повернутым плашмя, под колени, а когда она стала падать, схватил за горло. Рута захрипела, тщась разжать кованые пальцы, да где ей было совладать. Распаленный боем и кровью, Рагнар намотал черную косу на кулак, запрокидывая девушке голову, взглянул в расширенные горящие глаза и вдруг приник к устам, да крепко, в кровь, до боли...прижал к себе так, что хрустнули кости. Рута отчаянно дернулась, сердце колотилось, как бешеное. Викинг разжал руки. Девушка прислонилась к стене, задыхаясь, утирая кровь с губ. Рагнарссон рассмеялся. В углу зашевелилась Немира.
Сопротивление было сломлено. Рагнар потерял двух воинов, славяне – около десятка. Были и раненые, много. Занимался рассвет, росистая трава вымачивала сапоги пришельцев. Деревенские стояли на поляне, от мала до велика, викинги вокруг, кольцом, вооруженные. Не все успели стереть с мечей и топоров кровь. Плакали дети, матери успокаивали их, испуганно оглядываясь на суровых воинов, да и сами утирали глаза рукавом. Красавица Переслава, потеряв за ночь отца и брата, стояла в одной рубахе, босая, и, кажется, не вполне понимала, что такое происходит на белом свете. Обоих убили у нее на глазах. До сих пор слышались несчастной их крики…Рута и Немира вместе с Дивляном перевязали Белояра и отнесли домой. Плакали, конечно. Рута всю дорогу, Немира – когда мать увидала, как она к Белояру бросилась. Дивлян клялся жестоко отомстить за лучшего друга, девушки слушали. Только б выжил Белояр…
Стоя вместе со всеми на поляне, подруги думали об одном. О брате и женихе. Глаз не поднимали. Немира морщилась, потирая шишку на затылке, Рута вздыхала, косилась на подругу украдкой.
- Ты чего? – не выдержала Немира.
- К Подранке пойду.
- Лесовице?!
- К ней. Для Белояра снадобья попрошу. Как думаешь, поможет?
- Не ведаю. Но с тобой пойду, - твердо приговорила Немира, подосадовав, что это не ей пришла в голову такая мысль.
- Нельзя вместе. Не выйдет тогда Подранка. Ее поодиночке кликают.
- Не боишься, что в чащу заведет?
- Уже нет. Ничего не боюсь, Немира. Раньше боялась, а теперь…
На поляну быстрым шагом вышел Рагнар. От его взгляда многим стало не по себе. Сейчас скажет головы рубить, не щадя ни старых, ни малых. А что, викинги, они такие, им без крови жизнь не мила. Мужчины выступили вперед, расправляя плечи. Дивлян загородил собой Немиру. Рута подняла голову, взглянула в лицо своему врагу. И дышать позабыла…как тогда, в кузне, когда Рагнар держал ее за горло.
Хевдинг викингов был красив. Не славянской ясной и светлой красой, что радует глаз и сердце, такой родной и знакомой с детства… Синий взгляд Рагнара отливал сталью – как седое северное море перед бурей. Жесткое, словно тесаное из камня лицо, плотно сомкнутые губы. Совсем светлые, почти белые волосы. На солнце выгорели? Или с рождения так? Викинг был высоким, выше Белояра. За версту видно, что силен и ловок. Длинный меч у бедра, богато украшенный пояс турьей кожи, волчья шкура плащом на могучих плечах… У Руты заалели щеки. Вспомнила, как поцеловал ее воин, как предательски дрогнуло сердце под его рукой. Девушка жестоко выругала себя: жениха попомни, беспутная… Белояр тебя, дуру, от ворога защищал, себя не жалея. Глаза солоно защипало от слез.
 Рагнар сносно владел славянской речью. Подозвал старейшину, начал ему что-то втолковывать, тот согласно кивал, кланяясь чужеземцу. Потом викинг объявил:
- Гостями вашими будем пока. А там поглядим.
С тем и пошел к кораблю вместе со своими воинами. Рута приказала себе не оборачиваться: много чести. Глянула на свои руки, грязные, поцарапанные. Не сразу поняла, чего не достает. Браслет, подарок жениха, в кузнеце остался, слетел, должно, когда Рута с Рагнаром боролась. Девушка вздрогнула, нет, в кузницу она не пойдет больше. Ей нынче другая дорога открывалась…в темный лес, в самую чащу.
Тут надобно про Подранку рассказать. Она объявилась в лесу давно – лет десять назад. Откуда пришла, неведомо, а только насолила деревенским изрядно. Ломала капканы, резала силки, выпускала зверье. Охотников с пути сбивала, следы путала, глаза отводила ворожбой… Кто видел ее, баял: крепкая девка или баба, не разберешь. В портах и рубахе, с луком за плечами, двухвершковым ножом у пояса. Подранкой ее прозвали через то, что на правую ногу хромала. А еще величали Лесовицей – за то, что в лесу, как дома была. Все-все тропки знала, с лешими и русалками дружбу водила, звериный язык понимала. Деревенские сначала хотели выкурить ее из леса, нечего, мол, добрым людям пакостить. Но старики приговорили: не совладаем. Тронешь Лесовицу – и навовсе зверье пропадет. Потом заметили, что Подранка только те ловушки портит, где пойманные звери мучаются очень. Лесунки по ее подначке тех охотников кругами водят, что молодняк бьют, против закона, от предков завещанного. Потом Отава, когда маленькая была, в лесу заплутала, сутки ее не было. Мать слезами заливалась: сгинуло дитятко, в болоте потопло, в когти к волкам да медведям попалась. Смелые парни бродили по лесу, искали, да без толку. На другой день, глядь – идет Лесовица, прихрамывая, и ведет Отаву за руку. Девчонка целехонька, улыбается, в руках лубяной туес с морошкой да брусникой. Дошли до деревенской околицы и распрощались. Отавина мать потом пирогов настряпала – с мясом, с капустой, с рыбой – и отнесла на лесную поляну, на пень поставила, тряпицей опрятно прикрыла. Поклонилась в пояс и пошла себе. Наутро корзину, где пироги были, Дивлян нашел на опушке, полную грибов. Так и жили. Девки и бабы, случалось, на ту поляну ходили в сумерках, печаль-кручину выплакивали, вышептывали. Слышала то Подранка или нет, но, говорили, легче становилось. Но вот так, прямо обращаться боялись, вдруг прогневается. Думали, что Лесовица и не человек вовсе – даром что ли, за версту беду чует и всегда вовремя успевает…
Рута шла по лесу к заветной поляне. Выйдет ли Подранка? Поможет? Лесовице ведомы целебные травы… Девушка подошла к березе, увитой яркими лентами – их вешали ее подруги, желая выйти замуж за понравившегося парня… Вот Немирина, синяя с серебром, а ее, Руты, нет…Куда могла подеваться? Рута пожала плечами. Сгущались сумерки.
- Не меня ли ищешь? – низкий глуховатый голос, казалось, таил в себе угрозу. Подранка неожиданно возникла у пня, словно выткалась из вечерней мглы. Была она точно такая, как говорили: высокая, крепкая, загорелая до черноты. На обветренном лице сверкали родниковые глаза, из-за плеча торчала кибеть лука.
- Тебя, Под…Лесовица, - поклонилась Рута. – Беда у нас.
- Ведаю. – Подранка кивнула головой. – Здесь посиди пока.
Рута послушно опустилась на траву. Ничего-ничего, все хорошо будет. Белояр поправится, урмане проклятые за море уберутся, не навечно ж они в деревне поселились. Непрошеным гостям отвели пустую хоромину, где в вечернее время молодежь собиралась на посиделки. Привезли дров, еды, какой викинги потребовали, кваса и медовухи. Первым делом северные воины вытащили на берег свой драккар, оставили для просушки. И лишь потом скинули грязную одежду, пошли в баню. Рута сама не видала, но вездесущие мальчишки возбужденно рассказывали, как викинги свели с драккара связанного пленника, по виду славянина, затащили внутрь дома.
- Держи, - Лесовица неслышно приблизилась, вложила в руку Руты узелок. – Тут мазь. Кости срастутся, оглянуться не успеешь.
- Благодарю, - поклонилась Рута, незаметно выложив на пенек серебряную цепочку затейливого плетения.
Подранка скорбно качала головой, видно, томили ее невеселые думы.
- Любишь жениха?
- А?
- Ничего.
Рута пошла обратно. Подранка окликнула ее у самого края поляны.
- Эй! Цепку свою забери!
- Нет. Это подарок. От чистого сердца.
- Белояр ее для тебя делал, не для меня. Забирай.
- Как скажешь, Лесовица. Тебе виднее.
- Еще бы.
Мазь и в самом деле оказалась чудесной. Через два дня Белояр пришел в сознание. Спал жар, жестокая рана начала закрываться. Все это время Рута и Немира не отходили от раненого: меняли повязки, клали на лоб тряпицу, смоченную ключевой водой, в которую кидали уголь. Дивлян маялся у дверей: он откуда-то вызнал, что это Белояр заколол мечом одного из воинов Рагнара. Вдруг урмане мстить явятся…
Между тем викинги времени зря не теряли: дни напролет стучали топорами, вытесывая новые доски для корабля – драккар требовал починки. Известно, корабль им всего важнее, друг верный, надежный. Вот бы запалить, мечтала Немира, как раз весь просох, от кормы до форштевня с ощеренной мордой страшного зверя…
Белояр открыл глаза. Ужасная боль в разрубленной груди не сразу дошла до сознания, а, достигнув его, наконец, снеговой бледностью выбелила лицо, выжала слезы из-под век. Парень закусил губы. Он до последнего надеялся, что нападение на деревню ему все-таки привиделось.
- Ничего-ничего, - говорила Рута, гладя жениха по мокрым волосам. - Я к Подранке ходила, мазь принесла. Силы дивной, неведомой. Ты поправишься.
- Исхудала ты, милая, - прошептал Белояр, серея от боли, - совсем не бережешься.
Рута улыбнулась сквозь слезы.
- Я теперь скоро поднимусь, - вновь разомкнул уста Белояр. – Как батюшка твой с матушкой вернутся…кику на тебя надену, готово уж все… любая моя.
Рута спрятала лицо в ладонях. Вошла Немира.
- Там что-то опять все собрались. Пойдем, что ли?
У деревенской околицы стоял давешний урманский пленник. Был он волосом рыж, курнос и широкоскул, в славянской вышитой рубахе. Спокойно стоял, глядя поверх голов собравшихся единственным глазом. Второй прятался под грязной тряпкой. Деревенские молчали.
К пленнику подошел Рагнар, разрезал веревки. Руту бросило в дрожь – хевдинг показался ей еще красивее, чем накануне. Перевязывая Белояра, Рута нет-нет и ловила себя на мысли: сколько же сил было в руке, нанесшей этот удар.
- Это к чему все? – спросила Рута.
- Убивать его будут, - не задержалась с ответом Немира. – Видать, злейший враг. Или вовсе кровник.
Как всегда, Немира оказалась права.
Рагнарссон заговорил, обращаясь к своим воинам, те согласно кивали. Пленник склонил голову к плечу, слушал. Потом плюнул хевдингу под ноги и отвернулся.
Дивлян, владеющий северной речью, поспешно толмачил:
- ….отца его убил, спящего, сестру, его самого тоже пытался, да не возмог.
- Погано пытался, - вставила Немира.
 - Честному противнику, грит, я бы дал поединок, а тебя, лиходея, ждет смертная казнь. Но ты был когда-то воином, а посему, грит, быть тебе в когтях кровавого орла.
Слово Рагнара понял не один Дивлян, славяне начали расходиться. Смотреть на «орла» мало кому хотелось. Любопытных мальчишек увели матери. Немира, впрочем, осталась. Она, как и Рута, про «орла» слышала впервые.
Ударом ножа Рагнар распустил на славянине рубаху, связал ему руки. Пленник вырывался, но хватка у хевдинга была стальная. Ненадолго хватила кровному врагу его спокойного мужества…
А как гостя, под твой кров вступившего, лютой смерти придать, опоив сонным зельем… А как спящей девке глотку перерезать и семилетнего мальчишку из окна выкинуть... Осхильд, красавица-валькирия, к жениху ехала, нынешнему Рагнарову побратиму, который тогда ему жизнь спас…
Славянин по имени Лагода, обреченный в жертву «кровавому орлу», тоже мог бы многое рассказать: про разграбленный дом и загубленную родню, про взятых в полон братьев, проданную в рабство невесту… и про то, как Осхильд эта Рагнардоттир, волчица бешеная, сама бросила в его родную избу горящую головню. Да только Лагоду никто особенно не спрашивал. Сколько у каждого из них, викингов, гордых северных воителей, за спиной подобных деяний…давно уж считать позабыли. Лагода давно отчаялся понять: почему не разит гнев справедливых богов жестоких убийц и грабителей, почему Перун, раз за разом прогоняющий Змея своей золотой секирой, не разнесет в щепки драккары с полосатыми парусами, несущие смерть? Или так могучи северные кровавые боги, охраняющие своих сыновей, что и грозному Перуну не совладать?
Рагнар шел по его следу десять лет. Сколь веревочке не виться…эх, да что говорить. На корабле хевдинг его казнить не стал, и на том спасибо. Хоть на своей земле умереть, не на севере проклятом.
Лагоду бросили на землю лицом вниз. Колено хевдинга больно уперлось в поясницу. Викинги разом грохнули мечами в щиты. Двадцать лет назад не добил щенка, вот и расплата. Живучий оказался, волчонок.
- Вот теперь пошли, - сказала Немира, увидев, что Рагнар взмахнул ножом. Лагода хрипел и бился на земле. Рута поспешила за подругой, но, пройдя пару шагов, не выдержала, обернулась. Посмотрела в глаза Рагнара и вздрогнула – столько было во взгляде хевдинга жестокого, звериного торжества…кровь алела на лице и на руках. Девушка прибавила шагу.
- Дивлян, - шепотом начала Рута, когда они отошли на достаточное расстояние, - а там с ним, ну, что будет?
Дивлян понял, что отмолчаться не удастся.
- Ребра выпрямят через спину, - хмуро сказал он, - потом через дыру легкие и сердце вынут.
Немира нехорошо усмехнулась углом рта: чего еще ждать от этих викингов. Живое воображение Руты тут же нарисовало картину: Рагнар сильным ударом рассекает спину своему кровному врагу, трещат кости под его руками…ой, нет. Даже думать нет мочи. И все ж не шел из головы синеглазый хевдинг, никак не шел. Рута знала, что блажь все и морок, ума прельщенье. Есть мать с отцом (вернутся скоро), есть младшие сестры, коим она примером служить должна. Есть Белояр, который ее, Руту, любит без памяти. И она его тоже любит – с детства неразлучны. А больше ничего нет. И никого.
Догадливый старейшина (не зря Разумом прозывался), еще загодя обошел все дворы, собирая меха, кожу, воск, мед, злато-серебро, у кого было. Погрузил на телегу и отвез на берег, где драккар стоял. Старейшина поклонился Рагнару, просил, чтоб деревенским злой обиды не чинили. Хевдинг обещал. Его воины, правда, все равно потом по избам пошарили, взяли, кому что приглянулось, но хоть не сожгли ничего. И то добро.
Девки и молодые бабы днем старались не выходить из дома, прекратились все гулянья, хороводы да посиделки. Мало ли что там вождь обещал. Натянутся урмане пива да меда хмельного, вспомнят, что давно пригожих жен не обнимали…снова будет кровь. Быстрее бы уж убрались восвояси.
Рута снова отправилась в лес. Просто так, не по грибы там или ягоды. Долго бродила. Сначала по тропинкам, потом просто. Шла быстро, продираясь сквозь кустарник, перепрыгивая по болотным кочкам. Спроси кто: куда, мол, девица, путь держишь – не ответила бы Рута. Она в первый раз в жизни поссорилась с любимой подругой, что была ближе, чем сестры. И теперь не знала, что делать. И кого винить – себя или Немиру – тоже не знала…
Было так. Рута и Немира с малолетства травам обучались – какая от какой хвори помогает. От боевой раны, от нутряного жара, от простуды и огневки…знали, как кожу сделать мягкой и белой, да чтоб щеки и уста сахарные вишневым цветом рдели.… Были травы добрые, что людям помогают и от беды их спасают. Были и другие, заповедные: аконит, разрыв-трава. Или сон-трава – воистину проклятое зелье. Вырастает на раздорожьях, пустырях, пепелищах. Вот Немира и постаралась – наварила отравы, каждая капля которой смертоносней змеиного жала. И ведь чего забрала в голову – Рагнару в питье влить, а если повезет, то и всем остальным. Забрала себе в голову, не выбьешь. Рута весь язык отболтала, пытаясь переубедить подругу: безлепие, мол, задумала…под своим кровом ядовитого питья поднести, это…все равно как в спину бить. Немира уперлась рогом: предлагаешь меч взять и на поединок его вызвать? Как умею, мол, так и делаю и ты мне не указ! Али мало слез по Белояру пролила? Слово за слово…змеей проползла черная рознь между подругами. Рута только дверью хлопнула, сбегая с крыльца.
Уморившись идти, встала, прислонилась к березе, сдувая с лица паутину. Лес молчал. Рута сцепила руки за спиной. Она должна сама отомстить за Белояра. И за тех, кого викинги убили. Для мести всегда выбирают лучшего в отряде…вождя. Были же раньше смелые люди, что за свой род в огонь и воду шли… Немире вовсе незачем умирать сейчас. Она любит и любима, с Дивляном свадьбу сыграют по осени.
Задумавшись, девушка не заметила, как на поляну выкатилась, играя, красавица-рысь. Выгнула спину дугой, подпрыгнула, мягко опустившись сразу на все четыре лапы. Рута глядела, как завороженная. И не сразу заметила в густой траве, у теплого рысьего бока два пушистых пятнистых колобка. В тот же миг из-под ветвей орешника шагах в двадцати от полянки вышел Рагнар со стрелой на тетиве. Рута затаила дыхание: выстрелит? Своего пленника он не пожалел, предал, не колеблясь, мучительной казни. Пятнистая шкура лесной красавицы блестела на солнце. Девушка крикнула, что есть мочи – прянула в чащу испуганная рысь, словно ветром сдуло детенышей. Викинг убрал лук за спину. И не спеша пошел к Руте. Как тогда шел, через двор…
 - Леса у вас, - сказал Рагнар без всякой враждебности. – С утра брожу.
- Вывести тебя к деревне? – опустила взгляд Рута.
- Выведи.
Вот оно – ожгло девушку нежданной мыслью. Вот! Не надо аконита, злой отравы, не надо поединка. Рагнар заблудился, конечно, он же привык по морю, а не по лесам ходить… Что ж, Рута заведет его в самую чащу, где только зверье дикое и рыщет. Вовек не сыскать обратной дороги! А там пусть убивает…не видать Рагнару, сыну Рагнара больше родной северной земли, не вспенивать тяжелым веслом морскую синь, не брать меча из ножен, не грабить деревни, не убивать ничьих женихов…и ценой всему – смешно сказать – только жизнь славянской девчонки.
Двинулись – Рута впереди, викинг за ней. Идти, пока могуты хватит, а там будь, что будет, думала Рута. Вон и солнце к закату клонится. Ну, убьет. Или замучает до смерти. А сам потом в ту же землю ляжет. Мать и отца жалко только. И Милаву с Пригодой. Еще Рута боялась, что урманин догадается об ее замысле раньше, чем они окончательно потеряются, и сумеет вернуться обратно. Боги не попустили. А может, родной лес одобрил смелый замысел и принял жертву. Старики сказывали, раньше так было – пленников привязывали к дереву в глухой чащобе. Сумеет выбраться – пусть живет и благодарит небо.
В лесу темнеет быстро. Скоро Рута не могла разглядеть вытянутую вперед руку. Она остановилась и сказала:
- Все.
- Что – все?
- Дальше не пойдем. Здесь останемся. Навечно. – И зажмурилась, ожидая удара.
- Добро, - молвил Рагнар спокойно. – Погубить, значит, решила?
- Будто не за что?
- Может и есть. Мне про то не ведомо.
Рагнар вытащил топор и принялся рубить сухие ветви.
«Сейчас еще можно убежать, - шепнул Руте внутренний голос, - и будь, что будет. Все лучше замерзнуть, чем от его рук. Или «орла» того же…»
Рута бросилась в чащу, не разбирая дороги. Под ногами мягко пружинила лесная земля, хрустели ветки. Девушка слышала, как выругался Рагнар, отбрасывая топор, как помчался вслед за ней. Этот догонит, беги не беги. И еще раньше, чем у нее собьется дыхание.
Викинг и в самом деле бегал быстро. Настиг, сгреб в охапку, перекинул через плечо. На землю поставил только у нарубленной кучи веток. Провел рукой по шее, дотронулся до губ. Рута вздрогнула. Она знала жестокую, грубую силу этих пальцев. Стало жарко в груди, кровь набатом стукнула в виски.
- Или не люб? – спросил Рагнар тихонько, смягчая голос.
- Люб… - выдохнула Рута, обмирая. – Не уходи только…твоя…
Качались над головой и осыпались в траву ясные звезды, ранили острыми режущими гранями белое тело, вспыхивали и умирали … ничего лучше нельзя было выдумать. Горели чьи-то дома, в пламени возникали и пропадали лица: Немира, Белояр. Белояр.… Теперь все уже. Рута уснула под утро, зацелованная до синяков, крепко прижавшись к груди викинга, закутанная в его плащ волчьего меха…
Наутро обратная дорога вспомнилась сама собой.
- У Немиры ночевала? – вопросила сестра, едва Рута переступила порог. И с ходу, не дожидаясь ответа:
- А можно я сегодня к Веснянке пойду? У нас уже сговорено!
- Ну, иди. Матушке ее поклонись от меня.
Едва за Пригодой закрылась дверь, Рута вынула из короба расшитое платье. Думала на свадьбе в нем показаться… Села ждать, не зажигая огня.
Рагнар пришел, как только стемнело. Обнял прямо на пороге, на руках донес до полатей. Рута смеялась от счастья: «Ладо мой…княже мой…» Знать, не только беду и смерть приносят на парусах черные северные драккары. До белой зореньки горел румянец на девичьих щеках…
- Это откуда? – спросила Рута, проводя пальцем по длинному шраму под ключицей Рагнара.
- Зимой ходили на финнов. Дивная страна, люди тоже. Не такие как мы. И как вы…
- Говорят, финны сильную волшбу творить могут?
- Немного она им помогла против наших мечей, - усмехнулся Рагнар. А потом помрачнел. Вспомнил, как пустились в обратный путь. Спокойное в первый месяц лета море вдруг вспенилось ни с того ни с сего, пошло волнами, взревел ветер, небо враз затянули косматые тучи. Рагнар был спокоен: морской хозяин Ньерд не мог пожаловаться на неуважение со стороны отважного викинга. Рагнар сам бросил в море одного из пленников, испрашивая помощи богов на обратном пути. Ветры не унимались, дуя во все четыре стороны, драккар метало по волнам, как щепку, с жутким треском ломались весла. Оттолкнув кормщика, хевдинг сам стал у руля. Корабль дрожал, как живое существо, напуганное яростью волн. Хлопнул и сорвался с мачты парус, пропал в потемневшем небе. Целую ночь викинги сражались за свою жизнь, до рассвета Рагнар не выпускал из рук правила, стоя на палубе, почти ослепший от волн и ветра. Всю добычу, что взяли у финнов, пришлось выбросить за борт, облегчая корабль. Буря утихла только с первыми лучами солнца, измученные люди повалились на мокрые доски – спать. Все были живы.
Дед Рагнара, слывший знатоком ведовства, усмехнулся в бороду, выслушав рассказ хевдинга.
- Крепко вы обидели хозяев оленей, - сказал тогда Оттар, сын Кормака внуку. – Скажи, когда ты убивал финнов, не приметил ли среди них шамана?
- Вертелась там какая-то раскрашенная старуха в лохмотьях, руками размахивала. Я подумал, умом тронутая.
Дед тихонько засмеялся.
- Это и была шаманка. У нее на веревке четыре узла завязаны, в каждом по могучему ветру. Едва вы отплыли, она узлы-то и распутала. Благодари всех богов, что живыми домой приплыли. Видать, хранит тебя Один.
- Не жалуюсь.
Рагнара и в самом деле хранили воинственные северные боги: дарили удачей, приносили победу и живым выводили из смертельных схваток.
Приподнявшись на локте, воин взглянул в лицо девушки.
- Я вернусь через полгода, - подумав, сказал он. – Дождешься?
 - Меня никогда тебе не отдадут.
- Тогда увозом увезу. – Приговорил Рагнар. – Спрашивать никого не стану. Это ваши боги? – викинг кивнул на резные изображения у печи.
- Да.
- Не жаль оставлять?
- Я буду молиться твоим богам, Рагнар. Примут они меня?
- Примут.
Рассвело. Рута собрала поесть, надоила молока. Взялась было за коромысло, но Рагнар не дал. Взял ведра и сам пошел к колодцу. Вернулся вместе с Пригодой, та испуганно покосилась на сестру. Рагнар поставил ведра у двери, махнул рукой на прощание. Пригода смотрела во все глаза.
- Зачем ты его привечаешь? – строго спросила она.
- А что мне, двери запереть? – развела руками старшая сестра.
- Это да…
А потом пришла беда. Раз наутро Пригода не поднялась с постели, хотя обычно вскакивала не свет ни заря и выбегала во двор умываться росой. Рута наклонилась к сестре – от девчонки так и пахнуло тяжелым жаром. Пригода никого не узнавала, искусанные губы обметала огневица, а лицо стало восковым. Пришла Немира, хмуро кивнула подруге, тоже подсела к больной.
- Вишь ты, лихоманки зацеловали, окаянные…- ворчала Немира, безуспешно стараясь скрыть дрожь в голосе.
Рута молчала. Она знала о девяти бледных сестрах, что покидают болота и целуют в губы спящих. Там где они проходят, не растет трава. От лихоманок не помогут крепкие засовы и ставни, злая хворь и в щель просочится…
- Может, Лесовицу покликать? – предположила Немира. – Белояру же помогла…
Подруга покачала головой. Что-то подсказывало Руте – не выйдет на этот раз Подранка. Нипочем не выйдет.
Деревенский ведун жег тайные травы, шептал заговор. Он долго смотрел в глаза Пригоде, мял запястье, прислушивался к биению сердца. Встал с таким лицом, что девушки даже спрашивать не насмелились: чего, мол, там, есть ли спасение? За два дня Пригода свечкой истаяла… «Не уберегла», - билась в виски неотвязная мысль, - «Пригодушка, сестрица милая…».
Когда стало совсем темно, Рута накинула платок и огородами побежала к урманскому дому. Гулко стукнула в дверь. Открыл молодой воин с коротким копьем в руке. Ишь, берегутся…
- Тебе кого, красавица?
- Рагнара.
- А почто? Может, я чем помогу? – весело подмигнул викинг. Но, взглянув в заплаканные глаза Руты, враз посерьезнел.
- На берегу хевдинг. Проводить?
Рута поклонилась и помчалась к берегу.
- Беда, Рагнарович…
Хевдинг ни о чем не стал спрашивать. Повесил меч за спину и пошел. Рагнар совсем не походил на лекаря. Но вождям дана особая сила, за их плечами стоят славные предки и могучие боги. Рагнар воин и ничего не боится: ни врагов во плоти, ни силы темной, неведомой. Да и к кому еще бежать за помощью, как ни к любимому, одному-разъединому на весь белый свет?
Пригода лежала без движения, неловко вывернув руку. Рагнар не был уверен, что ему не показалось… как только хевдинг вошел, прянули по углам легкие тени, затаились, грозя.
- Огневица…- шепнула Рута.
Викинг достал из ножен меч. Бесскверная сталь в сильной руке отгоняла нечисть и нежить не хуже молнии с небес. Рагнар провел мечом над головой лежащей девочки. Рута схватила за руку Немиру: не мешай. Тени в углах зашевелились, Рагнар ощутил, как повеяло холодной моросью, словно в палатах у старухи Хель. Недолго думая, полоснул себя по руке: тяжелые капли побежали вниз, падая с пальцев. Хевдинг прищурился: вот жадно метнулась к ним одна тень, вот вторая…невидимым ветром, мертвым дыханием щекотнуло волосы на голове. Кровь и сталь. Жизнь и смерть. Жертва и клятва. Рута смотрела затуманенным взором: дали же ей боги счастье. Пригода поправится. Через полгода Рагнар вернется за ней. Конечно, она дождется. Сколько он скажет, столько и будет ждать. Хоть до смерти самой.
Рута вновь наклонилась над сестрой и не поверила глазам: из воскового личико Пригоды стало просто бледным, губы порозовели. Сестра спокойно спала. Не находилась в забытьи, а именно спала, подсунув сложенные ладони под щеку. Немира только плечами пожала, не находя слов.
- Тоже еще кудесник заморский…- вполголоса проворчала Немира, - как бы хуже не было. От меча его, нашей кровью политого.
- Здесь он пролил свою кровь, - так же тихо возразила Рута, указывая на темные пятна на полу. – Ты неправа.
Немира с трудом удержалась от резкого ответа. Подошел Рагнар, тоже внимательно посмотрел на Пригоду.
- Жить будет.
Рута порывисто поднялась.
- Перевязать тебя?
- Не тревожься.
Упрямо мотнув головой, Рута вытащила маленький горшочек с мазью.
- Давай руку.
Викинг повиновался. Немира покривилась. Мало кого она в своей жизни ненавидела так, как этого урманина, что искалечил ее брата. Будь ее воля, Немира предала бы Рагнара столь ужасной смерти, что «орел» показался бы ему желанным избавлением от мучений. Не выдержав, Немира встала.
- После зайду. А лучше ты заходи, Рута. По Белояру, поди, скучаешь.
- Обязательно зайду.
Немира хлопнула дверью. Пригода вздрогнула, но не проснулась.
- Рагнар…не знаю, как тебя благодарить. Откуда сила такая? Наш ведун и тот не совладал.
Викинг пожал плечами. Не хотелось признаваться, но он чувствовал себя так, словно всю ночь напролет держал тяжелое весло, аж в глазах темнело. Отчего так? Не от пустяшной же раны? Но вот Рута коснулась пальцами его щеки, приподнявшись на носки, поцеловала. Стало легче, чернота отступила. На берег Рагнар так и не вернулся.
Пригода проснулась утром, веселая, здоровая. И никак не могла понять, отчего это Рута чуть не плачет, глядя на нее.
Белояр тоже поправлялся очень быстро. Даже на ноги вставал, как ни уговаривали его Рута и Немира поберечься. «Скажу, - думала Рута, - вот сейчас скажу». И откладывала раз за разом, боясь причинить жениху новую боль. Пусть окрепнет сначала, от раны оправится. Но шила, как говорится, в мешке не утаишь.
Рута и Немира повели Пригоду в баню – окончательно изгнать болезнь, если где затаилась. Напарили ее, нахлестали березовыми вениками до малинового цвета, аж сами умаялись. Решили тоже вымыться, пока жар не ушел. Рута скинула одежду, взобралась на полок. Немира занесла было веник…да так и осталась стоять. Было отчего обмереть: смуглую кожу подруги пятнали синяки: на плечах, на ребрах. Рута вспыхнула, покраснела.
- Это…что? – севшим голосом выговорила Немира, почувствовав, что у нее подгибаются колени. Схватила Руту за плечи, развернула к себе:
- Отвечай! Этот…урманин, да?
- Да! – Выкрикнула Рута, сверкнув глазами.
Немира в изнеможении опустилась на скамью. Вот где беда-то. Что ж ты наделала, Рута, подружка… Белояру как в глаза смотреть.
- Ну…- Рута дотронулась до плеча Немиры. – Я люблю Рагнара.
Немира зло шмыгнула носом, встала с сухими глазами.
- Это хуже, чем в спину ударить, - сказала. – Я тебя никогда не прощу.
- Дело твое.
Немира пошла к двери. Ее душили ярость и горе. Ох, этот Рагнар, будь он неладен. Голыми бы руками удушила. И Рута хороша, беспутная, когда успела только…скоро ее родичи вернутся, что-то им скажет. А хуже всего становилось, когда думала о Белояре. Ему за что мука такая, будто мало злой раны, Рагнаром, между прочим, нанесенной. Остановилась на пороге, бросила, как пощечину дала:
- Ты-то может и любишь. А вот он натешится и бросит. Что ты ему: полонянка, чужая кровь…
- Мне все равно, - спокойно ответила Рута, обхватив себя за плечи. – Пусть будет, как будет.
- У Рагнара на руках родовичей твоих кровь. – Подошла Немира с другой стороны. - Или…так крепко обнимает, что все забыть можно? И простить? И покориться?
- Можно. – Сказала Рута.
Немира шла по улице и думала о том, как просто, оказывается, все разрушить. Забыта дружба, любовь, все клятвы и обещания. Рута ведь упрямая, от своего не отступится. Как так? Променять Белояра на врага, убийцу и грабителя? При мысли о разговоре с братом Немире делалось по-настоящему худо. Немира не робела ходить с Белояром на медведя, купаться в полынье зимой, одной в лесу ночевать. Викингов тоже не робела, только ненавидела смертно. А вот сказать брату о предательстве любимой – боялась до одури. Худший страх, это когда за кого-то. Когда не в твою грудь направлен удар, от него ведь не очень-то оборонишься.
 - Рута не пришла? – спросил Белояр, едва завидев сестру.
- Зачем ты опять встал? – выговорила Немира - Хочешь, чтоб рана открылась? У Руты сестра болеет, - добавила она.
Белояр тяжело вздохнул. Немира выскочила из дома и бросилась к колодцу. Плескала в лицо холодную воду, пока пальцы не задубели и долго потом не могла отдышаться. Болело и рвалось у самого сердца.
Пришел Дивлян, с таинственным видом поманил Немиру пальцем и поведал: встретил он в лесу карельского охотника. В их селении – вот удача негаданная! – ладожский князь Всеслав с дружиной стоит. Две сотни ратников на добрых конях! В тридцати верстах всего. Немира все поняла с полуслова.
- Через лес пойдем, короткой тропой, я и Гостомысл. Оглянуться урмане не успеют, как приведем князя. И тогда… - Немира обняла жениха.
- Быстрее идите только!
- К ночи там будем, - пообещал Дивлян.
- Отец твой знает?
- Он, ты, да Белояр.
- Откуда Белояр знает? – сдвинула брови Немира.
- Так…я его встретил, Белояр к Руте шел. Вот только что. Быстро поднялся.
У Немиры руки опустились. Со двора ведь было два выхода… Только бы подруженька не надумала облегчить свою совесть и открыться жениху. Белояр был крепок телом, но недобрые вести разят хуже топора. Бежать за ним?
- Береги себя, Дивлян. – Немира крепко поцеловала парня. – Возвращайтесь скорее.
- Да ты чего…- растерялся тот. – Дойдем и вернемся.
Быстрым шагом ко двору шел Гостомысл, Дивляна двоюродный брат. Оба снаряженные, как на охоту, с луками за плечами. Немира вернулась в дом. Добрые боги, помогите! Не чужого желаем – свое отстоять хотим от силы вражьей, лютой.
Зря, что ли говорят – беда, мол, одна не ходит? Звякнуло во дворе колодезное ведро, оставленное Немирой на земле. Белояр вернулся. Крепкий и ладный парень шел, словно по болоту, с трудом отрывая ноги от земли, глядя вниз. Немира птицей слетела с крыльца, кинулась к брату, обняла.
- Что? Ну что?
А сама уже знала – что. Точнее – кто. Вновь взвихрилась в груди жгучая ярость и боль.
- Руту…видел, - тяжело проговорил Белояр. И вдруг закашлялся, укрывшись рукавом.
- Не говори…не надо, - шептала Немира.
Брат посмотрел на нее и девушка с трудом подавила крик: так Белояр потемнел лицом. На рукаве была кровь. Немира поспешно увела его в избу.
Пригода ворвалась в дом, бухнув тяжелой дубовой дверью. Оглянулась – нет ли чужих.
- Сестрица! Чего расскажу!
Рута вышла из-за печи со счастливой улыбкой. Она только что проводила Рагнара. Вечером хевдинг звал ее на трапезу к викингам. Пойти разве что?
- Ну, чего там?
Возбужденно блестя глазами, Пригода начала рассказывать. Сестра слушала, ни разу не перебив. Она, Пригода, сидела на дереве – с мальчишками играли. Идет, значит, Дивлян, а ему Белояр навстречу. Под деревом встали и Дивлян тихо этак говорить начал, но Пригода все одно услышала – вот! Дивлян с Гостомыслом через лес в карельскую деревню идут, князя Всеслава с дружиной на подмогу звать. К утру здесь будут и прогонят викингов! А еще лучше – всех убьют!
Пригода гордо выпрямилась, очень довольная собой. В кои-то веки удивила старшую сестру. Да как! Рута обняла ее, потрепала по волосам ласково.
- Никому не сказывай, милая…
Пригода надула губы. Чай, не дитятко малое, понимает…
- Не скажу.
- Ты…посиди тут пока, не выходи. Я быстро вернусь.
Пригода обещала. Странная Рута в последнее время: то смеется, то плачет. Все разрешает. Даже за околицу играть, к Веснянке тоже на ночь пускает.
На стук Рагнар вышел сам, взял за руку, повел внутрь. Рута обняла его за шею и зашептала на ухо:
- Рагнар, двое наших лесом за подмогой к карелам пошли, князя с дружиной приведут. Рагнар…
 Хевдинг не переменился в лице.
- Давно ушли?
- Не очень. Не знаю точно.
- Олав, Торкильд! – кликнул Рагнар своих воинов. Сказал что-то по-урмански. Скинул плащ, перевесил меч за спину, натуго затянул ремень.
- Ну, Рута, - промолвил тихо. – Все для тебя сделаю, только скажи.
- Мне ничего не надо, - Рута поднесла руку хевдинга к губам. – Иди.
Пригода даже соскучиться не успела.
- Можно сегодня к Веснянке?
- Иди уже, гостья дорогая. Давай пирогов хоть настряпаем, не с пустыми же руками пойдешь.
- Скоро батюшка с матушкой вернутся?
- На той седмице обещались. Гостинцев тебе привезут…
- А тебе – убор свадебный.
Рута просыпала муку. Как там Рагнар? В чужом лесу найдет ли тропу, не собьется? Опять же, двое их, а он один. Хуже нет – ждать и томиться неизвестностью. Как он сказал: «Все для тебя сделаю…». Всего не надо, главное, чтоб живым остался. Про Дивляна с Гостомыслом Рута не думала.
Едва стемнело, Пригода убежала к подружке. Рута ходила по комнате, ломая руки. Немира тоже. Белояр не произнес ни слова с тех пор, как вошел в дом. Немира видела – брат не спал. Лежал, скрипел зубами, судорожно комкал одеяло. В углу завел свою тоскливую песню сверчок. Девушка не выдержала. Зачерпнула воды, долила отваром из закопченного горшка.
- Выпей. Пожалуйста.
Через несколько минут Белояр уснул, сведенные брови разошлись. Немира так и осталась сидеть за столом, уронив голову на руки. Не заметила, как сама провалилась в сон. Ждать было уж невмоготу.
В глухую полночь Рута вышла на крыльцо. Долго стояла, кутаясь в теплый платок, а все одно Рагнара проглядела. Бросилась к нему не чуя под собой ног от радости. Живой… И не сразу заметила на рукаве викинга кровь.
- Это не моя, – сказал Рагнар.
- Ты их…
- Да. Иначе здесь бы не стоял.
На рассвете Немира тихонько пошла к колодцу. В серой утренней мгле спала деревня. Спешит князь на помощь, уже близко должна быть его боевая дружина … ох и запылает драккар на берегу. Хорошо бы еще викингов связать, кто в живых останется, и в пламя покидать. А что? Они десять человек убили, дома разграбили…
У околицы Немира остановилась перевести дух. Взглянув себе под ноги, она увидела в пыли темные капли. Присела, дотронулась пальцем. Ошибки быть не могло. Кровь. Беспокойно озираясь, Немира двинулась дальше. И увидела две головы, насаженные на копья.
Она не помнила, как шла обратно, давясь сухими, бесслезными рыданьями. Жизнь заканчивалась, утекала песком меж пальцев. Дивлян… Немира так хотела родить ему сына. Теперь ничего не будет. В рыжих волосах поблескивали серебряные нити.
Ноги сами вынесли ее ко двору Руты. Немира заколотила в дверь, трясясь, как в жестоком ознобе. Подруга открыла. Вроде она не одна была. Немиру это не волновало.
- Ты…сказала ему? Ты?
Рванула из-за пояса охотничий нож и ударила Руту в грудь. Та без звука осела наземь. Немира стояла. Она не сошла с места, даже когда увидела Рагнара. Только глаза закрыла.
Взошло солнце.