Дом

Раньше этот дом был для меня обычным домом. Таким же как сотни тысяч других домов. А теперь он стал особенным, самым главным домом. В этом доме поселилась беда. Она пришла, когда ее не ждали. И даже больше – ждали совсем не ее. Ждали радости и смеха. Не глядя в глазок, открыли дверь – нараспашку. Рубашку на его груди не застегнули. И беда вошла в дом, в грудь, где жило сердце. В грудь, где сердце теперь не живет. И теперь этот дом самый серый и самый тяжелый. Рваная рана на теле вечернего города. Зияющая дыра. Обреченность слепого мальчика на вечную пустоту. Теперь этот дом самый холодный, этой зимой самый замерзший. И хочется его согреть. И ее, оставшуюся одну в этом большом доме. Ее, потерявшую сына и без сына потерявшуюся. Как теперь жить? Бить по щекам всех оставшихся, всех собравшихся в этом доме, чтобы вывести из оцепенения, оледенения этого сна, этого дна. Этого дома, в котором теперь навсегда поселилась беда. С которым беда породнилась. Кричите об этом! Поздно – уже не кричать и кричать что-либо – поздно… Поздно… Поздно… Слово, которое звенит в ушах, заставляет метаться и рваться в этот дом. Некогда он был обычным домом. Стал – комом в горле – не проходящим. Никак не приходящим осознанием его ухода. Прихода в дом – беды.