Море

Огромное, чёрное, шуршащее волной по песку, оно лежит, занимая полмира. Вторую половину оно щедро отдало мерцающим звёздам. Их много, так много, что если прищуриться, кажется, что чернота просачивается сквозь занавес звёзд, а не звёзды светятся в темноте. Но звёзды далеки и, хоть и притворяются живыми, подмигивая, а холодны они.

А оно здесь, рядом, тёплое и живое. Мерно дышит и манит. Эта мягкая тёплая бархатная темнота зовёт погрузиться в неё, чтобы она обняла и, покачивая, нежно убаюкала. И заходя в этот тёплый бархат, чувствуешь, как он вначале толкает слегка, предупреждая, и тут же тащит вглубь, затягивает, погружает в полную неясных, непонятных звуков тьму…

Мягкие волны чуть слышно шипят по песку. Почему-то ночные волны тише дневных. И дело тут не только в том, что не слышно чаек и кузнечиков – где-то на берегу цикады выводят свои трели. Нет, дело в том, что ночь всё приглушает, делает неслышно-таинственным и волшебным. А в мягкой темноте таятся чудовища. Потому что не видно.

Днём совсем иначе. Днём видно всё – даже мельчайшие камушки на дне. И чудовищ никаких нет. Они уходят в синюю бездну, где ждут новой ночи, чтобы вновь подняться следующей ночью, и ждать, ждать… Но теперь – теперь никаких чудовищ.

Я парю над дном, по которому мечется яркая сетка сломанных волнами солнечных лучей. В любой миг я могу погрузиться чуть глубже, и плыть в толще воды – между дном и ртутным зеркалом поверхности. Разглядывая сверху камни, поросшие водорослями и ракушками, крабов, выползших на песчаные полянки, разноцветных изящных рыбок, я представляю, что вот так же, почти не прикладывая усилий, лечу над землёй, и в грудь толкается не мягкая тёплая вода, а задорно свистящий ветер. Я лечу, лечу…
30.05.2008