Глава 41. На острове

Урёл и Упоссум поселились в гостиничном комплексе Долины. Упоссуму показали пустующий дом, который он мог бы занять, если бы у него возникли серьезные намерения создать семью. Серьезные намерения у Упоссума возникли, но дом ему не понравился – показался слишком маленьким и убогим, недостойным принять такую королеву, какой казалась ему возлюбленная. Упоссум решил построить новый дом, более просторный и светлый. Урёл вызвался помогать ему.
И все было бы хорошо, если бы Упоссум не торопился и не делал все кое-как. Урёл ругался и переделывал. Друзья ссорились, и может быть, совсем разругались бы, но тут в Долину пожаловала сама «королева» и взяла руководство строительством в свои руки. Она была уже на пятом месяце беременности, и Упоссум внимательно следил, чтобы будущая мамаша, упаси бог, не подняла бы какую тяжесть, или чего другого, непозволительного в ее положении, не сделала бы.
Строительство дома затормозилось, но зато стало более осмысленным. Цветная Капуста в отличие от строителей видела в доме не только несущие конструкции, балки и стропила, но и будущее его устройство во всех мельчайших деталях. Она постоянно толклась на стройке.
- Упосся! Упосся! – кричала она, всунувшись в оконный проем. - Имей в виду, что в этом углу будет стоять детская кроватка, так что утепли его до последнего вздоха!
Урёл сердился и требовал:
- Капуста, уберись!
Упоссум же относился к ее бесконечным советам с удивительным терпением, а на возмущение Урла отвечал всегда одно и то же:
- Она же женщина!

 Наконец, дом был построен, обставлен и украшен, и в нем сыграли новоселье и свадьбу. Гуляли всей Долиной. Из поселка негодонок прибыла большая группа гостей с подарками для молодоженов. Среди них была и Календула. Она передала Урлу подарок от Акации – картину, нарисованную настоящими красками, которые Урёл привез ей с материка. Чуткое сердце Акации угадало тоску, которая будет точить Урла в Долине, и она изобразила на картине один из домиков в поселке негодонок - а именно, домик Килии. Во дворе домика играла маленькая девочка, а на дальнем фоне виднелись фигуры Килии и Календулы.
 Календула все празднество держалась рядом с Урлом, не скрывая своего восхищения им. Молодому человеку это льстило, и он отвечал ей повышенным вниманием, хотя, на самом деле, большей частью этого внимания Календула была обязана своей подруге Килии. Урёл надеялся узнать от Календулы, как живется его «подопечной» - по выражению Годеции. Календула неохотно отвечала на его расспросы, зато охотно сообщила, что Килия тоже была приглашена на свадьбу-новоселье, но прийти не захотела.
- Почему? – удивился Урёл.
- Значит, у нее нет здесь личного интереса, - отрезала Календула.
- А у всех других есть личные интересы? – не понял он.
- Не у всех. Но у некоторых – есть, - ответила Календула, смело глядя ему в глаза.
 
Гуляли широко и весело целую неделю. Когда гости разошлись, Цветная Капуста приступила к уборке дома и где-то между мытьем посуды и стиркой белья быстро, как бы между прочим, произвела на свет первенца – маленького огненно-рыжего горластого мальчонку. Счастливые родители дали ему достойное такого красавца имя – Венценосный Литоринх (змея такая есть). Новое празднество по случаю рождения ребенка не заставило себя ждать. Оно было таким же многолюдным, но более коротким - учили интересы матери и ребенка. Снова на празднике появилась Календула, и снова не пришла Килия. На этот раз Урёл, правда, получил от нее привет, озвученный Урифом:
- Акация и Килия тебе обе кланяются.
 
Отпраздновав появление на свет Венценосного Литоринха, Долина надолго затихла. Все вернулись к своим повседневным делам. Урёл стал работать в мастерских, но это занятие его не увлекало. Он привык к опасностям, напряжению, работе с людьми. Здесь же все было тихо и однообразно - одно и то же каждый день. Урёл заскучал. В свободное время он бродил с мольбертом по живописным окрестностям Долины, но радости – настоящей радости – все равно не испытывал.
Раз в неделю в Долину приходили женщины из поселка. Тогда в гостиничном комплексе устраивались танцы с угощением и развлечениями. Урёл, однако, этих вечеринок избегал – прятался от слишком назойливого внимания Календулы. В «женские» дни Урёл уходил к Упоссуму.
- Опять сбежал! – укоряла его Цветная Капуста. – Хоть бы потанцевал! Эх, да кабы не Венценосный Литоринх, оторвалась бы я там по первое число.
- Да иди и отрывайся, - добродушно разрешал ей Упоссум. - А мы тут с Урлом приглядим за Венценосиком.
Цветная Капуста убегала на полчасика и возвращалась возбужденная, с ворохом новостей про всех и про всё в поселке. Урёл слушал вполуха, включаясь только, когда речь заходила о Килии или о бесчинствах охранников. Эти бесчинства не давали ему спать спокойно. Ему казалось позорным прятаться в Долине, в то время как женщины - несчастные женщины - страдают от произвола наглых солдат.
- Ну, а что здесь можно сделать? – удивился Упоссум, когда Урёл поделился с ним своими переживаниями.
- Надо что-нибудь придумать.
- Придумай, - вяло отозвался Упоссум.
Ему сейчас было не до вселенских проблем - он купался в тихом семейном счастье. А Урёл ломал голову, как помочь бедным женщинам, и однажды ему явилась блестящая в своей простоте идея. Он решил обсудить ее с Комитетом острова и попросил аудиенции.  Годеция ответила уклончиво: «Не сейчас».
Урёл подождал немного и снова потребовал встречи. И опять Годеция обещала принять его в обозримом будущем. Конечно, они многим были обязаны Урлу, но она опасалась его молодой неуемной энергии – не навредил бы. Да и чем он мог помочь острову в своем теперешнем положении?
Не дождавшись приглашения, Урёл изложил свое предложение в письме и отправил его Годеции. Его идея заключалась в том, чтобы переправлять негодонок небольшими группами через море на материк в Кидилию. В Кидилии, уверял Урёл, живут люди всех рас, они ни с кем не воюют, и с радостью примут женщин. Годеция поблагодарила его за заботу об островитянках и обещала, что Комитет рассмотрит его предложение.
Время шло, а решение затягивалось. Иногда он получал уточняющие вопросы, которые сводили его с ума своей незначительностью. Он считал, что главное – это идея, а все остальное решаемо по ходу дел. Наконец, он не выдержал и послал записку с одним, но очень сердитым и прямым вопросом: «В чем, в конце концов, загвоздка?» Ответ поверг его в изумление: «Никто, кроме нескольких новеньких, не хочет уезжать с острова». Он стал опрашивать жителей Долины:
- Вы хотели бы жить на материке? В стране, которая ни с кем не воюет и принимает людей любой расы?
- Нет! – отвечали пленники острова.
- Но почему?
- Нам и здесь хорошо.
Урёл приуныл. Он перестал гулять по Долине, рисовать и вообще чем-либо интересоваться, а все свободное время проводил у себя в номере, лежа на кровати и бездумно глядя в потолок. Иногда он с тоской смотрел на подаренную Акацией картину. Маленький домик Килии был где-то рядом, но совершенно недосягаем. Каждую неделю к нему заглядывала Календула. Видя его в столь угнетенном состоянии, она проявляла милосердие и без его просьб рассказывала ему о Килии и Незабудке - Урёл оживлялся. Однажды он решил снова обратиться к Годеции - теперь уже с личной просьбой разрешить ему жить в поселке. Опять потянулась нудная переписка. Годеция обещала, но просила подождать. Сколько? Она не знает, как сложится. Но, видимо, никак не складывалось.

И вдруг из поселка пришла неожиданная новость: очередная смена охранников не прибыла на остров в положенный день. Старая смена прождала целую неделю, а потом погрузилась на свой корабль и уплыла. Впервые за всю историю остров негодонок остался без охраны. На острове царила растерянность. Что случилось? И чего ожидать? Не стало бы хуже! Некоторые предполагали, что корабль с новой сменой просто заблудился или вовсе утонул, а, значит, скоро пришлют новый. Годеция установила круглосуточное дежурство у бухты и пока, временно, разрешила живущим в Долине приходить в поселок.
Первым воспользовался приглашением Урёл и навестил Килию. Во дворе дома он увидел Незабудку и радостно помахал ей рукой. Неожиданно для него девочка дико закричала и бросилась к крыльцу. Килия выскочила на крик, и Незабудка с ходу зарылась лицом в ее юбку. Она вся дрожала от страха. Урёл, обескураженный такой встречей, остановился.
- Извини, Килия, - крикнул он вместо приветствия. - Я, кажется, напугал Незабудку.
- Это не ты напугал ее, - мягко ответила она. - Это другой охранник.
- Я уже не охранник.
- Я знаю. Ну что же ты стоишь, проходи в дом! – пригласила она.
Но едва Урёл сделал шаг к крыльцу, как Незабудка, следившая за ним одним глазом, снова закричала.
- Не бойся, доченька! Это хороший дядя, - уговаривала ее Килия. – Он спас нас, когда мы болели. Я же тебе рассказывала.
Незабудка оторвалась от юбки матери и внимательно посмотрела на пришельца.
- Помнишь, я пел тебе песенку про жучков и паучков? – улыбнулся Урёл. - Помнишь? Бу-бу-бу, бу-бу-бу, воет ветер во трубу…
- А-а! Так это ты! – засмеялась Незабудка и побежала к нему.
- Пой, пой до конца, - потребовала она.
- Так ты же не собираешься сейчас спать! Лучше вот, посмотри, что я тебе привез с материка. Он раскрыл коробку с подарком.
- Ах! – только и сказала Незабудка, и, сложив ладони, прижала их к груди.
Точь-в-точь, как это делала Килия, когда  Дизон дарил ей цветы.
- Это тебе, бери, - протянул он ей большую нарядную куклу.
- Мне!? – она недоверчиво качала головой, и хвостик ее светлых волос кокетливо прыгал из стороны в сторону.
- Я придумаю, как назвать ее, и потом скажу тебе, - доверительно сообщила она, бережно беря куклу в руки и прижимая ее к себе.
С этого момента сердце Незабудки стало безраздельно принадлежать Урлу.
Урёл привез подарки и для Килии, но они скорее смутили, чем обрадовали ее.
- Ой! Ну зачем ты? Мне ничего не надо. У меня все есть. Забери, - попросила она.
- Я привез их для тебя. Мне-то они зачем?
Он вытряхнул на стол содержимое пакетов – это были «причмоки», как называл их славный комендант Дрянской армии. И тут входная дверь распахнулась, и на пороге появилась запыхавшаяся от бега, раскрасневшаяся Календула.
- Я так и знала, что ты здесь! – воскликнула она, глядя на Урла то ли с радостью, то ли с упреком.
Она переводила ревнивый взгляд с Килии на Урла и обратно. Увидела причмоки на столе, подошла и стала рассматривать их. Лицо ее нахмурилось.
- Возьми, что тебе нравится, - предложила ей Килия.
- Это тебе подарили, - обиженно сказала она и, резко развернувшись, ушла.
- Нехорошо получилось, - расстроилась Килия.
- Что не хорошо?
- Ну, видишь, она обиделась.
- Я ее не обижал.
- А ей ты что-нибудь подарил? – осторожно спросила Килия.
- С какой стати?
Килия тяжело вздохнула. Она хотела сказать ему, что Календула влюблена в него по макушку, что она очень хорошая девушка, а у нее, Килии, есть Дизон, и ей больше никого не надо. Но она ничего не сказала, а Урёл перевел разговор на другую тему.
- Я предложил Годеции одну идею: как вас вызволить отсюда. Там, на материке, появилось новое государство, называется оно Кидилия. Почти что Килия, - задумчиво сказал он, впервые осознав созвучность этих двух имен.
- Я знаю. Годеция нам говорила.
- В этом государстве живут люди всех рас. И они всех приглашают к ним – я сам там был и слышал своими ушами. Они вас примут. Они очень доброжелательные. Но Годеция уверяет, что никто не хочет возвращаться на материк. Вот ты, Килия! Ты бы поехала жить в Кидилию?
- Нет.
- Но почему? Тебя привезли сюда насильно! Оторвали от родных и друзей. Ты живешь здесь в постоянном страхе! Любой солдат может обидеть  тебя и твою дочь! Почему ты не хочешь уехать?
- Здесь мне помогают. Мне дали легкую работу – шить платья. А когда я болею, они заботятся о Незабудке. И Календула всегда рядом. А там… Что я там буду делать одна в чужом месте, где я никого не знаю?
- Я буду с тобой! – горячо возразил Урёл. - Вы ни в чем не будете нуждаться!
- Ты так много сделал для нас, Урёл, что я не могу больше ничего от тебя принять.
- Вот так да! - расстроился Урёл.
- Есть и другие причины, - поторопилась добавить Килия.
- Какие?
Килия взглянула на него своими большими серыми глазами и просто сказала:
- Если я буду переезжать с места на место, Дизон может потерять наш след.
- Кто?
- Дизон, - твердо повторила Килия.
Урёл испуганно смотрел в ее глаза. Они были ясные и осмысленные. Нет, она не была сумасшедшей, просто она ему не поверила - не поверила тому листку из Книги Мертвых, который с таким трудом и риском для жизни добыл Урёл. Какие у нее были основания не верить ему?
- Ладно, я пошел.
Он вышел во двор. Маленькая Незабудка качала на руках куклу и напевала ей песенку:
- Бу-бу-бу, бу-бу-бу, - старательно выводила она мелодию.
Урёл помахал ей рукой. Она перестала петь и подбежала к нему.
- Приходи к нам еще! – попросила она, - Придешь?
Урёл неопределенно пожал плечами.
- Обещай! – потребовала девочка и капризно махнула хвостиком светлых волос.
- Обещаю, - улыбнулся ей Урёл.
«Хоть она мне рада!» - с горечью подумал он.

Урёл настоял на том, чтобы ему разрешили жить в поселке - по крайней мере, до прибытия охранников. Его неуемная молодая энергия требовала выхода, и он, как и предполагала Годеция, сходу включился в местные дела. Однако Урёл оказался гораздо умнее и тоньше, чем полагала Годеция. Он больше не предлагал ей своих собственных идей, не давал советов, а лишь просил загрузить его работой. Годеция поручила ему наладить дежурство в бухте, чтобы не прозевать прихода кораблей охранников. Урёл составлял графики и сам лично производил смену караула. Он оборудовал на скалах, где сидели дежурные, навесы, чтобы можно было укрыться от дождя и ветра, и вырубил ступеньки в опасных местах спусков со скал.
Одной лишь этой работы Урлу было явно недостаточно, и он  очень обрадовался, когда тетя Столетник попросила его помочь в перестройке больницы, которую она уже давно затеяла, но никак не могла придать ей нужную скорость. Работников больницы раздражал хаос, порожденный перестройкой, а больше всех недовольна этим была сама тетя Столетник. Урёл взялся за дело энергично, по мужски и быстро прибрал к рукам все хозяйственные и  управленческие дела больницы. Тетя Столетник нарадоваться на него не могла. Наконец-то у нее появился толковый помощник, и теперь она могла сосредоточиться на чисто медицинских проблемах. Тетя Столетник больше не называла Урла «молодым человеком», сменив это безликое обращение на теплое и уютное «сынок». Так Урёл неожиданно обрел на острове вторую маму.

Вслед за Урлом еще несколько холостых мужчин из Долины попросились жить в поселке, и были приняты. Эти, казалось бы, незначительные изменения в составе жителей поселка привели, однако, к большим переменам в жизни негодонок. Страх перед набегами охранников сменился теперь страхом «плохо выглядеть». Выглядеть! Надо было достойно выглядеть! Во что бы то ни стало выглядеть! А как же!
- Как я сегодня выгляжу? – озабоченно спрашивали они друг друга при встрече, медленно поворачиваясь, чтобы удобнее было рассмотреть всю экипировку.
- А ты заметила, какая у меня пуговка на левом кармашке?
- Ах! Какая прелесть! Где ты достала такую?
- Там уже нет!
- Я смотрю, ты свой старый бантик на новое место прилепила.
- Да! А что, так хуже?
- Куда ни прилепи, все равно не поможет.
- Какая ты злая!
- А посмотрите, у меня нет синяков под глазами? – озабоченно спрашивала молодая негодонка, выставляя свое лицо на обозрение. - Всю ночь не спала, ждала, когда чуча подсохнет.
- А где твоя чуча? Я что-то не вижу!
Владелица чучи приподняла юбку, оголив коленку.
- Чуча на коленке? Ты с ума сошла! Ее же не видно!
- А вот и видно! Я когда поднимаюсь по ступенькам или лужу перехожу, я всегда приподнимаю юбку до колен. У нас так всегда «козочки» делали – это которые...
- Да знаем, знаем!
Чуча – новое увлечение негодонок. Чуча - это картинка на теле вроде нашей татуировки, но картинка с сюрпризом. Делается она соками растений на любом участке тела так, чтобы часть ее попадала под одежду. Весь смысл заключался в том, чтобы видимая часть картинки вызывала сильное желание увидеть невидимую часть, спрятанную  под одеждой. Например, на открытой части картинки изображалась девушка, которая хитро улыбалась и протягивала руки куда-то, но куда, к кому – непонятно, потому что остальная часть картинки находилось под одеждой. Конечно, всякой негодонке невмоготу было узнать, куда это девушка тянет руки. Обладательнице чучи задавали вопросы, и если кто угадывал, картинка открывалась целиком.
 Главным специалистом по разработке чуч стала, как это ни странно, Акация. Она оказалась большой выдумщицей, да еще с хорошим чувством юмора. Ее просто рвали на части. Сама Акация так увлеклась придумыванием чуч, что на время оставила свое высокое искусство. Урёл даже ходить к ней перестал.
- Там у нее смотреть больше нечего. Одни дурацкие чучи, - жаловался он Урифу.
- А ее это развлекает. Да пусть, если девчонкам нравится эта ерунда.
- Пусть, - согласился Урёл.
Не оценили кавалеры чуч, вернее не сразу оценили. Вначале приятно удивились изменениям в женской одежде, не поняв, что они были связаны исключительно  с модой на чуч. Чучи постепенно усложнялись и разрастались, требуя все больше места на теле, в связи с чем, одежда негодонок начала стремительно сокращаться. В какие-то веки закрывали руки до кисти? А теперь уже начали рисовать чучи на плечах! Уже собирались организовать конкурс чуч и пригласить в жюри мужчин. Пусть оценят свежим взглядом.
Мужчины находились в центре внимания жительниц поселка и служили постоянной темой их разговоров. Все про них было известно. Они шагу не могли ступить без того, чтобы весь поселок не узнал в каком направлении, с какой скоростью и с какой, предположительно, целью был сделан этот шаг. И конечно, трактовались эти шаги так, как только одни женщины могут трактовать, то есть неправильно. Знай мужчины все, что о них говорилось, они бы озадаченно покачали головами и произнесли короткую, но емкую фразу, занесенную с материка:
- Кук твою перекук!
Но мужчины не знали этих пересудов и думали, что о них думают так, как они сами о себе думали. И - слава богу! Это помогло налаживанию контактов между ними и женщинами, и вскоре шаги мужчин приобрели определенность. Даже Уриф, поклявшийся посвятить любимой сестренке-близняшке всю оставшуюся жизнь, дрогнул. Сестренка-близняшка, обладавшая чутким сердцем, это сразу заметила, но не обиделась. Напротив, она стала рисовать особенно завлекательных чуч на теле его избранницы, и дело скоро сладилось.
Не ладилось оно только у Урла. Килия очень сдержанно принимала его ухаживания, хотя и не гнала его – ведь она была обязана ему своей жизнью и жизнью маленькой Незабудки. Кроме того, он ей явно нравился – герой, сильный и добрый, надежный, как скала. Если бы она не поклялась дождаться Дизона! Осложнялась ситуация еще Календулой, которая вклинилась между ними, и настойчиво добивалась благосклонности Урла. Всем было некомфортно в этом треугольнике, и каждый надеялся на удачный для себя исход.  Урёл знал, что Килия все еще надеется на встречу с Дизоном, но он рассчитывал, что она со временем примет факт его смерти. И он ждал. Ждала и Календула, надеясь, что Урлу ждать надоест.
Время шло, но ничего не менялось в этом треугольнике. Чуткое сердце Акации томилось желанием помочь своему другу Урлу, и однажды она открыла ему одну тонкость женской, а, может быть, и общечеловеческой психологии. С этого дня Урёл начал усиленно ухаживать за Календулой. Календула расцвела, а Килия загрустила. Она уже привыкла к вниманию и заботе Урла, принимала это, как должное, и перемена в их отношениях ее огорчила. Она стала более приветливой со своим поклонником. Треугольник немного побурлил, потрясся и снова вернулся к исходному состоянию.
Однако последнюю точку в этом деле поставила тетя Столетник. Ее огорчала неустроенность личной жизни ее «сыночка», да еще при таком обилии невест. И однажды она так прямо и заявила Килии:
- Ты вот что, девочка! Либо выходи за него замуж, либо отпусти его. Замучила всех. Ни себе, ни людям.
А Урлу сказала:
- Не будь тряпкой! Поставь ей ультиматум: или - или. А нет, так уходи. Нельзя всю жизнь тянуть эту волынку. Мужчина ты или нет?
Урёл последовал ее совету – поставил ультиматум. Килия задумалась: если уж выходить замуж, то, конечно, за Урла. Ее уверенность в том, что Дизон жив, с годами таяла, и теперь, когда прошло почти десять лет с момента их неудачного побега, была похожа на легкую дымку. «Если бы Дизон был жив, он бы давно нашел меня», - думала она. И Килия решила: если Дизон не приплывет на остров  до печальной юбилейной даты, она станет женой Урла.

А остров дышал легко и свободно. Никто не сторожил негодонок, но никто и не пытался убежать, хотя могли – корабль, на котором приплыли с материка Урёл и Упоссум, все еще стоял в узком заливе между скал, дразня подрастающее поколение мальчишек.
Теперь уже большинство жителей Долины перебрались в поселок, остались на старом месте лишь любители тихой уединенной жизни. В поселке зазвенели детские голоса, и громче всех резвились дети Цветной Капусты и Упоссума. Семья оказалась чрезвычайно плодовитой - каждый год Цветная Капуста одаривала мужа и остров новым горластым младенцем. И всякий раз это был мальчик - видно, природа спешила восстановить гармонию в популяции острова. Все мальчики этого семейства были рыжими - в отца - и очень похожими на него и друг на друга. Родители давали им мудреные имена, и жители поселка, отчаявшись запомнить их, звали детишек просто «рыжиками». Рыжики, как тараканы, разбегались по всему поселку и шалили. Жители постоянно жаловались на них родителям, но путали их, и нередко один «рыжик» нес незаслуженное наказание за преступление другого. «Рыжики» бурно возмущались, и тогда Цветная Капуста стала пришивать на их одежду большие, видные издалека, номера. Всем теперь стало легче распознавать их, а «рыжики» приобрели дополнительные имена: «Рыжик №1», «Рыжик №2» и так далее. Вскоре и родители стали звать их по номерам.
- Второй! Сходи за сарай, посмотри, что там пятый делает! - командовала беременная седьмым Цветная Капуста.

Так и жил остров в мирных делах и заботах и очень надеялся, что никто больше не приплывет к ним с материка и не нарушит их спокойной и радостной жизни. И только романтичная Резеда -  неутешная подруга плотника Ушака – все сидела на прибрежных скалах и творила душещипательные стихи. А еще Килия нет-нет, да  и выйдет на берег моря и взглянет с тоской на равнодушный пустой горизонт.