Когда в безвестности до срока. Былинка

КОГДА В БЕЗВЕСТНОСТИ ДО СРОКА…
В 1830 году издатель «Отечественных записок» П.П.Свиньин учинил редакторскую правку гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Гоголь не узнал своего произведения.

Вот как писал Гоголь: «Дед мой (Царство ему небесное! Чтоб ему на том свете елись одни только буханцы пшеничные да маковники в меду) умел чудно рассказывать. Бывало, поведет речь — целый день не подвинулся бы с места, и все бы слушал. Уж не чета какому-нибудь нынешнему балагуру, который начнет москаля весть, да еще таким языком, будто ему три дня есть не давали, то хоть берись за шапку да из хаты». Вот как «исправил» его Свиньин: «Дед мой имел удивительное искусство рассказывать».


«Бывало час, два стоишь перед ним, глаз не сводишь, вот словно прирос к одному месту: так были занимательны его речи, не чета нынешним краснобайным балагурам, от которых, прости, Господи, такая нападет зевота, что хоть из хаты вон».
Поэтому получить писателю корректуру для последней правки — это еще заслужить надо, имя в издательском мире заработать, чтобы воевать за каждое тобой выстраданное слово…

Когда в безвестности до срока
Не на виду еще поэт,
Творит свой подвиг одиноко,
Заветный свой хранит секрет,
Готовит людям свой подарок,
В тиши затеянный давно, —
Он может быть больным и старым,
Усталым — счастлив все равно.
Александр Твардовский †1971

Уже стали забываться времена, когда печатали членов Союза писателей тиражами немыслимыми — десятками, сотнями тысяч экземпляров, да в несколько заводов, и журналов толстых было куда как больше. Но, по правде, и качество написанного тогда выше не в пример нынешнему. Теперь бедный — в прямом и переносном смысле — писатель поневоле становится издателем, благо издательских контор развелось, как поганок после дождя, но рисковать деньгами они не хотят — и заполоняют прилавки пошлейшими вещами, которые литературой даже с большой натяжкой назвать невозможно.

Остается писателю издавать свою книгу собственными силами. Вот где пригодится и жизненный опыт, и советы братьев по цеху, и знание полиграфии, и толщина собственного кошелька. Книгу-то хочется издать красивую, чтобы подарить не стыдно: почти весь тираж на подарки и уйдет, не до продажи; и чтобы скреплены страницы на совесть, а то возьмешь иную книжку в руки, она по листочкам и рассыплется — склейка плохая; или строчки прыгают, словно пьяные; или редактор таких ошибок понаделает, что потом не одну ночь просидишь для исправления вручную; а если останется сколько-нибудь книг для покрытия расходов – тоже мука: крупные продавцы связываться по мелочам не хотят или такой процент заломят, что сам отстанешь.

Вот и бегает писатель по городу со своим детищем в сумке, пристраивает поштучно. Потом надо отдавать долги и приходить в себя от добровольно взваленной ноши. И все равно: книжка твоя лежит на твоем столе и безконечно радует глаз. Признаюсь, свою первую книжку я клал рядом на подушку, чтобы проснувшись ночью, убедиться, что она — не сон писателя времен великой перестройки.

«…Я работал головой даже тогда, когда думали, что я вовсе ничего не делаю… …Я производил переделки своих прежних пьес… основываясь на разуменье самого себя… Я видел, что на этом одном я мог только навыкнуть производить плотное создание, сущное, твердое, освобожденное от излишеств и неумеренности, вполне ясное и совершенное в высокой трезвости духа… Вот как трудно созидаются вещи, которые на вид иным кажутся вовсе не трудны». Николай Гоголь †1852.

       ОДНАЖДЫ
Однажды Гоголь вышел из кареты
На свежий воздух. Думать было лень.
Но он во мгле увидел силуэты
Полузабытых нищих деревень.
Он пожалел безрадостное племя,
Оплакал детства светлые года,
Не смог представить будущее время —
И произнес: — Как скучно, господа!
Николай Рубцов, †1971

А теперь отойдем от серьезных материй и переведем разговор в шутливую плоскость. Поэт и журналист Василий Степанович Курочкин (†1875) написал короткую трагедию «ПРИРОДА, ВИНО И ЛЮБОВЬ», первая строка которой звучит так: «Пришла весна…»
       
       Действие 3. «ЛЮБОВЬ»
ЛИЦА: Поэт, Редактор, Цензор
Поэт:
Люблю тебя. Любовь одна
Дает мне бодрость, дух и силу,
Чтоб, чашу зла испив до дна,
Непобежденным лечь в могилу.

       Редактор поправляет:
Люблю тебя. Любовь к тебе
Ведет так сладко до могилы
В неравной роковой борьбе
Мои погубленные силы.

Цензор поправляет:
Люблю тебя. И не скорбя,
Подобно господам писакам,
Обязан век любить тебя,
Соединясь законным браком.
Подписывает: «ОДОБРЕНО ЦЕНЗУРОЮ»

В печати появляется стихотворение: «Природа, вино и любовь», под которым красуется подпись Поэта. В журналах выходят рецензии, в которых говорится о вдохновении, непосредственном творчестве, смелости мысли, оригинальности оборотов речи и выражений, художественной целости и гражданских стремлениях автора».

Сейчас подобные искажения невозможны. Правда, писатель? «Судьба современных русских книг: если и выныривают, то ущипанные. Так недавно было с булгаковским «Мастером» — перья потом доплывали», — не удержался Александр Солженицын в предисловии к роману «В круге первом».

Справедливости ради, должен сказать, что с редактором «Былинок» мне повезло, а пишу потому, что писатель всегда зависит от издательства: без правки книги не обойтись, можно дров наломать…

Но пусть стихи плохие самые —
Вся жизнь моя в словах моих.
Зачем же вы, редактора мои,
Стараетесь ухудшить их?
С чужими отпрысками справиться
Чужим отцам не по плечу.
Скажите, что вам в них не нравится?
Им сам я уши накручу.
Расул Гамзатов, †2003 Дагестан

При подготовке моей очередной книги к изданию редактор выбросила безмерно дорогие для меня строчки. Рискуя вызвать неудовольствие, возвращаю их назад:

Встаньте, прошу вас! Почтим молчанием
Рукописи, книгой не ставшие,
Спаленные авторами в отчаянии
Иль убиенные их не писавшими.
 Ирина Снегова †1975


Мартюня — кошечка мелкая, а ее сын Малыш — здоровый, возможно, в безымянного приладожского отца. Но Мартюня — мать, а это в кошачьей иерархии что-то значит: устраивается кот на лежанку у теплой батареи, но Мартюня сгоняет его, и Малыш послушно перебирается на другую. Малыш сильный, но Мартюня с ним не церемонится, и часто-часто ходит он с капельками крови на носу от ее иголочек-коготков.

Врач удалил у Малыша три зуба и обнаружил в желудке опухоль. Малыш поскучнел, тусклыми стали глаза, а во время приступов кричит страшным, почти человеческим, утробным голосом. По всему видно, недолго осталось пребывать ему с нами в квартирном кошачьем раю… А Мартюня, словно чуя беду, вдруг оставила Малыша в покое и даже иногда подолгу лижет его похудевшую от болезни морду…

Не верю, что звери не говорят,
Что думать не могут певчие птицы,
Что только инстинкты у хитрой лисицы,
И пчелы не знают, чего творят…
Достойно ль царя природы делить
Всех в мире живущих
На высших и низших?
Порой и владыки разумом нищи,
Все относительно, может быть?
Мы видим не все со своей горы,
Чудес неоткрытых еще немало.
Боюсь, чтоб кичливость не помешала
Нам постигать иные миры.
Александр Яшин †1968


Рецензии