Илька

Боярин Мечислав въехал на взгорок и, осадив коня, нахмурился. Что-то не так было в деревне: мужики собрались на околице и о чём-то возбуждённо спорили, потрясая вилами да косами. Его, своего господина, даже не замечали.

Он стеганул гнедого, в несколько мгновений спустился в низинку, что отделяла его от деревни, пересёк её и вклинился в резво расступившуюся толпу смердов.

- Здорово, мужики! – рявкнул он, даже не пытаясь утихомирить пританцовывающего коня, разгоряченного скачкой. – Пошто не работаете? День ясный на дворе. И куда это вы с вилами-то? Сено уж на Купалу сметали, а до Казанской ещё седмица. Уж не бунтовать ли задумали, а, христиане? Так я враз охоту отобью, – закончил он, взявшись для пущей убедительности за рукоять меча.

Смерды, как один, рухнули на колени, сорвали шапки и часто закрестились. Со всех сторон послышалось: «Помилуй боярин! Упаси нас Бог бунтовать!». Лукьян, староста деревенский, бросил вилы, подбежал ближе, низко кланяясь.

- Здрав будь, Мечислав Фёдорович! Нешто мы разум потеряли, чтоб супроть тебя, отца родного, бунт подлый замышлять? Змея мы извести надумали!
- Кого?! – опешил боярин.
- Змея поганого. Опять объявился в наших краях, нечисть проклятущая!
- Это не тот ли змей, о коем говорили, что бабу спёр о прошлом годе? – подозрительно прищурился Мечислав.
- Тот, тот, боярин! - наперебой затараторили мужики.
- Марью утащил, демон!
- Кузнецову дочку!
- А нынче, - продолжал Лукьян, - Ждан с Осипом пошли на реку невод завести, глядь – а он, поганец, прямо с небушка в воду – плюх, и давай лакать, аки собака. Долго лакал. А как напился – Осипа да Ждана заметил и в дубраву за реку улетел. Теперь логовище там устроит и станет разбой творить.

Мечислав стащил с головы тафью, и вытер рукавом обритую голову. Дочка кузнеца в прошлом году действительно пропала, когда с другими бабами в лесу ягоды собирала. Смерды сказывали, что бабы тогда в деревню перепуганные прибежали, все лукошки порастеряли. Кричали, что змей гигантский Марью утащил. Не поверил тогда Мечислав – небось, медведь задрал, а эти дуры со страху за чудище приняли.

- А пошто сами-то поднялись? – спросил он Лукьяна. – Я для чего холопов кормлю да вооружаю? Ко мне прислать кого - не догадался? В вотчине всякая погань заводится, а боярин твой - ни сном ни духом! Али нынче такой порядок, что смерды сами всё решают?

- Что ты, Мечислав Фёдорович! Я как узнал - сразу Сеньку, бондарева сына, к тебе отправил, чтоб сообщил о напасти, так его ключник твой Устин к тебе не допустил и велел плетьми выпороть.

Мечислав нахмурился: что-то Устин много на себя брать стал. Уж за господина своего решает, кого пороть, а кого нет. Надо его самого плёткой угостить, чтоб знал своё место.

- Сенька как воротился, - продолжал Лукьян, - мы и решили сами эту нечисть извести. Бабы с детьми малыми по избам сидят, а мужикам куды деваться? Нам же в той дубраве грибы-ягоды собирать, нам в той реке рыбу ловить, нам в этой деревне жить!
- Ладно, веди, показывай твого змея, - вздохнул Мечислав. – Посмотрим, что за чудо-юдо у вас тут завёлся.

Лукьян подхватил с земли свои вилы и ходко направился к реке, что текла в версте от деревни. Мечислав пустил гнедого рядом со старостой. Мужики, помешкав, тронулись следом.
Боярин обернулся, покачал головой: ну и войско. Хотя подобной смелости он от смердов никак не ожидал: при малейшей опасности они укрывались у него в усадьбе, за высоким тыном, за спинами его тридцати закованных в броню холопов. А тут сами, без оружия поднялись супроть чудища…

Между тем они вышли на пологий берег. Смерды остановились на почтительном расстоянии и теперь тихо переговаривались меж собой. Лукьян стал подле боярина. Мечислав прикрыл ладонью глаза от солнца. Река в этом месте неширокая – саженей пятнадцать, но противоположный берег густо порос кустами и ракитами, нависавшими над водой.

- И как вы собирались переправляться? – улыбнулся боярин.
- Да не думали как-то, - почесал затылок Лукьян.
- «Не думали», - передразнил Мечислав и задумчиво глянул вверх по течению. – Брод ведь верстах в четырёх отсюда?
Лукьян кивнул.
- Глубоко тут? – спросил боярин.
- Вброд не перейти, - покачал головой староста. Даже верхом. Середину всё одно плыть придётся.
- Ладно. Чай не впервой.
Мечислав спешился, и, отвязав от пояса ножны с мечом, приторочил их к седлу. Взял гнедого под уздцы и направился к воде.
- Да как же ты один, бездоспешный, на поганого-то, боярин? – воскликнул Лукьян.
- Ништо! – ответил Мечислав, не оборачиваясь. – Справлюсь. Оно и лучше, что бездоспешный-то.

Он вошёл в реку. Дно быстро ускользнуло из под ног, и он поплыл, держась за гриву гнедого. Куда тут в доспехе-то соваться – утянет на дно, и русалок не надо! А так – в легком верховом кафтане да в сапогах из тонкого сафьяна – в самый раз. Скоро конь встал ногами на дно и Мечислав вскочил в седло. Пришлось некоторое время идти вдоль берега, прежде чем он увидел проплешину среди кустов. Но едва он направил туда гнедого, тот захрапел и уперся.

- Ятаган, что с тобой? – удивлённо воскликнул Мечислав. Он никогда не замечал за гнедым трусости. И в атаку на басурманские копья, и на матёрого волка в лесу Ятаган шёл без колебаний…

В облюбованной прорехе раздался сильный всплеск, сменившийся треском кустов: кто-то проламывался прочь от реки. Конь сдавленно заржал и всадник едва удержал его, чтобы не поднялся на дыбы. Треск затих. Боярин, приникнув к гриве, погладил коня по шее, и тот постепенно успокоился. Мечислав решительно направил его к проплешине.
В том месте, где слышался плеск, кусты были переломаны и вдавлены в прибрежную глину. От берега в сторону дубравы, чьи кроны возвышались в полуверсте от реки, мелкая дубовая поросль широкой полосой была примята, изломана, а местами и выдрана с корнем.
Мечислав снял тафью и провёл ладонью по вспотевшей голове. Может, мужики и правы. Змей не змей, а не медведь – точно! Надо бы вернуться да послать за холопами. Да и самому броня со щитом и рогатиной не помешали бы. А с другой стороны, окажется, что тут стадо кабанов на водопой приходило, – хорошо же он выглядеть будет, ополчив кованную рать, супроть зверя лесного.

- Надо самому во всём убедиться, а после уж… - сказал он вслух и направил гнедого по оставленному неведомым зверем - или зверьми - следу.
На пути до рощи Мечиславу никто не встретился. Конь вёл себя спокойно, шёл, не спотыкаясь: привычен к чащобам непролазным. Скоро кусты расступились, и он въехал в дубраву.

Земля под старыми могучими деревьями была изрыта дикими свиньями. Мечислав улыбнулся: хорошо, что не послал за холопами.
Весело напевая, он углубился в рощу. Вдруг впереди раздался шорох. Конь остановился, заржал беспокойно. Меж деревьев что-то мелькнуло. Боярин стукнул коня пятками по бокам, но тот встал, как стреноженный, на все четыре ноги. Мечислав стеганул накрест плетью. Ятаган, храпя от страха, рванул вперёд, но, сделав несколько шагов, остановился и более не двинулся с места, несмотря на болезненные удары плетью и гневные окрики хозяина.
Делать нечего, пришлось спешиться. Мечислав накинул уздечку на ближайший сук, зная, что Ятаган никуда не уйдёт без него. Ну а если уж гнедого что-то напугает – привязанная уздечка его всё одно не удержит.
Сам проверил, удобно ли расположен нож за поясом, снял с луки седла и повесил на плечо саадак с луком и стрелами, вынул меч из ножен и двинулся вперёд.
Не прошёл он нескольких шагов, как впереди снова раздались шорох, треск, и между вековыми стволами мелькнуло что-то покрытое крупной зелёной чешуёй. Мечислав поднял меч, приготовившись к нападению: он уже понял, что не всё мужики выдумали.
Он ждал, а неведомый зверь всё не нападал. Наконец, ожидание стало утомлять боярина. Он осторожно крикнул:
- Эй!
Никто не отозвался. Тогда он, осмелев, крикнул, громче:
- Эй, чудище поганое, пошто убегаешь? Али токмо с бабами да детьми малыми смелый, а супроть настоящего воина – ничто? Выходь!
- А ты меч убери – тогда выйду, - раздался из-за деревьев голос. – Сам оружием грозит, и ещё виноватит!
- Я не виновачу – я тебя на бой вызываю!
- Вот ещё! Нашёл дурака.

Мечислав опешил: поведение чудища никак не соответствовало его представлениям о змеище поганом.
- Ну… раз сражаться боишься – убирайся из моей вотчины в своё пекло!
- В какое ещё пекло? В пекле демоны обретаются, они мне житья не дадут. И вообще – я солнышко люблю и дождичек… Мне тут на Земле хорошо. Да ты не серчай, боярин, дела у меня ещё в этой роще есть. Дозволь до холодов пожить.
- Ага! Я дозволю, а ты снова безобразить начнёшь – баб да детей малых воровать!
Раздался шорох, и из-за деревьев появилась зелёная, размером с пол-лошади, голова с маленькими ветвистыми рожками и большущими кроличьими глазами.
- Что ты меня каким-то людоедом выставляешь? Это когда я мог успеть кого-то своровать, коли прилетел только вчера?
- А кто о прошлом годе Марью, кузнецову дочку, из деревни унёс?
- «О прошлом годе!» - передразнила его голова. – Весь прошлый год я в Византии жил! А на Русь только нынче прилетел. Когда снег уж сошёл. Едва языку обучиться успел. Другой кто-то у тебя женщин ворует, боярин. Убери меч-то!
- Ага! Я меч уберу, а ты на меня накинешься и сожрёшь. Не на того напал!
Змей отвернулся и несколько мгновений смотрел в сторону, размышляя. Потом тряхнул головой и грустно произнёс:
- Я много путешествовал. Бывал и в восходных землях, и в полуденных. Но чем дальше я продвигаюсь к заходу – тем хуже люди ко мне относятся. Не знаешь, почему?
- Нет.
- Вот и я не знаю, - вздохнуло чудище. – Все считают, что я обязательно должен изрыгать пламя и питаться людьми. Причём - непременно девственницами. Можно подумать, они вкуснее других! Вот и ты так же считаешь.
- Конечно! Такая ваша змеиная порода.
- Да не могу я людей есть! - всхлипнуло чудовище. – Я вообще мясо не ем! И огонь я изрыгать не умею. Я китайский дракон Ин-лун. Мне уже три тысячи лет, и за всё это время я ягнёнка не обидел! Ласточки не съел! Драконы, которые едят людей и дышат огнём, не существуют, сказки это все. Посмотри на мои зубы, – он оскалил пасть. – Видел? Они - как у лошади: передние - чтобы откусывать, а задние - чтобы жевать.
- Что жевать? – растерянно спросил Мечислав.
- Плоды разные, рис, хлеб. Морковку вот люблю – сладенькая она.
- А огонь?
- Говорю же – не умею! Тучи могу собрать – дождик устроить. Хочешь - поля тебе поливать буду. Вон, сушь какая стоит, погорит урожай-то!..
Боярин опустил меч и, сдвинув свободной рукой тафью на лоб, почесал затылок. В общем-то, змей прав, дождик бы не помешал. Уж седмица прошла, как сено в стога сметали, а дождей так и не было. Дело неурожаем обернуться грозит. Если этот, как его... Ин-лун и правда может дождь призвать – почему и не попробовать? Вроде не опасный – сам боится.
- Ладно, - вложив меч в ножны, махнул он рукой. - Коли не врёшь, на том и сговоримся. Токмо дождь ночью соберёшь, чтобы смердов от работы не отвлекать, а холопов - от ученья ратного. Жить будешь у меня в усадьбе. Покажись-ка весь – большой ли?
Ин-лун медленно обогнул стволы, переваливаясь на четырёх когтистых лапах, и, наконец, предстал перед Мечиславом целиком. Боярин покачал головой, отдавая должное силе и красоте нового знакомца: змеиное, слегка утолщённое в середине тело дракона было покрыто изумрудной чешуёй, которая ходила волнами под напором крепкой плоти при каждом его движении. Между сложенными вдоль спины кожистыми, как у летучей мыши, крыльями от шеи до кончика хвоста проходил великолепный гребень из костяных пластин, длинную шею венчала уже знакомая боярину голова.
- Что ж, сажен десять длиной будешь, - серьёзно заключил Мечислав. – Сеновал для тебя освободим. Пошли, что ли?
Ин-лун замялся.
- Боярин, - наконец сказал он, – дозволь, в этой роще поселюсь. Мне тут сподручнее. А насчёт полей не сомневайся – мне не трудно.
- А я и не сомневаюсь. Я сам слов на ветер не бросаю - и чужому слову верить привык. Токмо не можно тебе тут оставаться: мужики на вилы подымут. Тут ещё три деревни округ. А в усадьбе - челядь да холопы, люди подневольные, меня ослушаться не посмеют. Пойдём.
Ин-лун кивнул и, буркнув: «Я сейчас», с поразительным проворством скрылся меж деревьев. В глубине рощи раздался треск ломаемых сучьев. Спустя некоторое время дракон вернулся.
- Ну, вот теперь - пошли, - сказал он, ещё раз с сомнением оглянулся вглубь рощи и  двинулся в направлении реки.
Гнедой, завидев, в какой компании возвращается хозяин, захрапел и попятился, стаскивая накинутую на сучок уздечку. Боярин, едва успев схватить его под уздцы, стал гладить по морде, уговаривать. Ин-лун, остановившись в сторонке, терпеливо ждал. Мало-помалу Ятаган успокоился, и Мечислав вскочил в седло.
- Давай за мной, - сказал он дракону. - Рядом он не пойдёт.
Тот кивнул.
- Не знаю, почему кони и собаки поначалу так меня пугаются, - бормотал он, топая позади. – Ведь потом привыкают - и ничего…
Возле реки Мечислав спешился.
- Знаешь, что? – сказал он дракону. – На том берегу меня смерды дожидаются. Негоже, чтобы они тебя живым и свободным увидали. Как бы дурного не вышло. Давай-ка, я тебе верёвку на шею накину: сделаем вид, что я тебя в полон взял.
Ин-лун издал что-то вроде смешка:
- Давай, что с вами поделаешь.



Когда Мечислав и Ин-лун переплывали реку, смерды на том берегу скучились, угрожающе подняв своё нехитрое оружие, но, увидев своего господина, ведущего на веревочке чудище, растерялись.
- Ну, что смотрите, православные? – весело крикнул им боярин, выходя на берег. – Идите, работайте. Поймал я вашего змея.
Услышав такие слова, дракон презрительно фыркнул, но промолчал. Они двинулись дальше: Мечислав - верхом, Ин-лун - на своих четырёх. Когда деревня скрылась за пригорком, боярин снял с его шеи верёвку.
- А пошто ты родные места покинул, Ин… как тебя там?
- Ин-лун, - напомнил дракон.
- Больно уж имя мудрёное. Я буду тебя Илькой звать. Ильёй, значит. Не обидишься?
- Да ладно. Как меня только не называли за три тысячи лет…
- Так расскажи, Илька, пошто в путь отправился, земли родимые оставил? Выгнали?
- Никто меня не выгонял! Сам ушёл. Надоело в забвении прозябать.
- В забвении? Как это?
- Долго рассказывать.
- Ништо. Путь у нас неблизкий, почитай - чрез всю мою вотчину.
- Ну, слушай. Жил я когда-то в Великой Пустоши, что на юге Китая. Служил Небесному Владыке. Служба не в тягость: там поле полить, тут наводнение отвести… Всё было ничего, пока Владыка воевать не надумал. Встретилось его войско с неприятельским в поле. Господин мне приказал врага ливнем залить. Ну, одно дело небольшой дождичек, а другое - ливень, чтобы целое войско смыть. Я тогда расстарался – туч понагнал столько, что на земле темно, как ночью, стало. Да, видать, ветер не рассчитал: ливень-то хлынул на войско Владыки. Воинов смывает, враг ликует… Что мне оставалось делать? Я закричал страшно и бросился на врагов. Испугались они, убегать стали. Воины владыки опомнились, стали их догонять да громить. А меня после битвы на том поле и бросили. В наказание. Жил я там пятьсот лет – всё учился ливень правильно пускать. А потом местные крестьяне ругаться стали, проклятьями меня осыпать за то, что поля им заливаю. Я и ушёл.
- В Византию?
- В Индию. Потом в Египет. Возле Рима долго жил. Потом у османов. А в Византии я последние сто лет обитал. Книги читал. Там библиотека в Константинополе большая.
- И тебя туда пустили? – удивился боярин.
- Нет. Я со смотрителем познакомился. Грегореос его звали. Он мне тайно в лес книги приносил. Всё доказывал, что меня нет. Смешно!
Так за разговором они и не заметили, как добрались до усадьбы. Ятаган мало-помалу привык к Ин-луну, уже не храпел и не шарахался, лишь опасливо косился.
К воротам подошли уже в сумерках. Мощные бревенчатые створы были наглухо закрыты и заперты изнутри на завал. В тереме над воротами ни души. Мечислав нахмурился.
- Погоди-ка, Илька, - сказал он, направляя коня к воротам. - Сейчас я их научу господина уважать. Эй, бездельники, спите, что ли? Отворяйте своему боярину, али высеку всех!
Наконец, в тереме появился свет, и в бойницу просунулся ключник Устин с факелом в руке.
- Ты ли, Мечислав Фёдорович? – испуганно спросил он.
- А кого ты ещё ждал? Долго ты меня ещё будешь под воротами томить? Отворяй немедля!
- Ты не серчай, Мечислав Фёдорович! Ты же сам говорил, что коли вороги тебя под стены приведут – ворота запереть и не пущать никого, потому - в усадьбе жена твоя, боярыня Анастасия. О ней ты велел заботу иметь.
- А где ты ворога увидал, холоп! Я на коне и при мече. Рази так в полон берут?
- Так чудище с тобой! Мы его ещё издалека заприметили. Я всю дружину на стены загнал. Все тут, как один оборону держим!
- Да не супостат он и не чудище! Знакомец это мой новый из Китая. Прибыл наши края посмотреть. С дождём подсобить обещал.
- Славушка! - раздался из-за тына тоненький девичий голосок. – Ты ли это, соколик мой ясный?
- Я, Настенька, я! Прикажи ворота отворить, а то Устин со страху умом тронулся! Я его после сам плёткой полечу.
Загрохотал вынимаемый завал, ворота открылись, и боярин въехал во двор своей усадьбы, спешился. Анастасия подошла к нему, прижалась к груди. Мечислав осторожно обнял жену - она была на сносях - и поцеловал. Девка подала корец с квасом. Боярин выпил пенистый напиток, вытряхнул капли на землю вернул корец девке и снова обнял жену.
Возле ворот раздалось вежливое покашливание, но боярин не выпускал Анастасию из объятий, загораживая собой дракона.
- А я не один, Настенька, - сказал он улыбаясь. – Знакомец у меня появился необычный. Илькой зовут. Дракон он. Из Китая. В Византии долго жил. Образованный. Ты не пугайся только, ладно?
Несмотря на уговоры, боярыня, увидев освещённую факелом голову Ин-луна, вскрикнула и спряталась за спину мужа.
- Зачем же ты, Славушка, чудище домой привёл? - испуганно укорила она мужа. - Он ведь у нас всю живность пожрёт!
- Да ты не беспокойся, боярыня, - вмешался в разговор Ин-лун. – Я мяса не ем. Мне бы плодов каких немного. Я вот только без водицы не могу. Водицы мне поболе надо.
Мечислав рассмеялся.
- Ладно, Настенька. Прикажи мне стол накрыть. И Ильке морковки с репой да воды бочку. И сеновал пусть освободят – он жить там будет…



Наступила осень. В усадьбе к Ильке привыкли. Челядь его уже не боялась, а холопы вообще приняли за своего, справедливо полагая, что пока дракон с ними - усадьбе ничего не грозит. Мечислав всёрьез подозревал, что они научили Ильку пить пиво, уж больно тот временами разговорчивый становился. Ятаган осмелел настолько, что чесал морду о пластины Илькиного гребня. Ин-лун, пока была необходимость, регулярно проливал дожди на поля вотчины, да и соседям не отказывал, когда те просили. Одно смущало Мечислава: Илька каждый день летал в сторону дубравы, в которой они встретились. Зачем он туда летает - сам не рассказывал, а боярин до поры решил его не пытать.

Настенька с удовольствием слушала его рассказы о далёких землях. Для этого ей ставили во дворе кресло, Илька располагался так, чтобы его голова оказывалась напротив боярыни, и рассказывал о своих путешествиях.
- Толкается? – спросил однажды Илька Анастасию, глядя на её живот, ставший заметным даже под широкими одеждами.
Боярыня кивнула и, встав с кресла, подошла к дракону
- Послушай, - улыбнулась она.
Ин-лун осторожно прижался ухом к её животу и закрыл глаза.
- Скоро ли? – спросил он.
- Да скоро уж, - ответил Мечислав, который тут же во дворе отдавал распоряжения челяди и холопам. - Еще до холодов.



Когда Илька предложил Мечиславу полетать над вотчиной, тот замялся и хотел было отказаться: человеку - земля, а небо - птице. Да вот Настя, услышав дракона, стала отговаривать мужа, не дожидаясь его решения. А где ж это видано, чтобы жена мужем понукала?! Вот и согласился. С тех пор они летали каждый день. Боярин усаживался Ильке на шею, как на коня, и дракон взмывал в небо.



Незадолго до рождества Богородицы сидели Мечислав и Настя в светёлке. Боярыня вышивала, боярин проверял и чинил панцирь – закреплял пластины, что ненадёжно держались.
- Тревожно мне, Славушка, - сказала Анастасия, опустив шитьё на колени. – Всякий раз, как ты берёшься доспех чинить, какой-то поход поспевает.
- Пустое, Настенька! Какой сейчас поход? Осень на дворе. Кто ж ополчается в эту пору? Летники распутица скоро разобьёт, а реки ещё не скоро станут.
Тут-то и прибежал в светёлку Устин.
- Мечислав Фёдорович, там Ульян пришёл со смердами. Все с вилами да с косами. Привратная стража их на двор не пустила.
- А что хотят? – нахмурился боярин.
- Ульян сказывает – челом бить пришли.
- Челом бить - с вилами да с косами? Ну-ну.
Он вышел на крыльцо, остановился наверху, расставив ноги и заложив большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, и приказал впустить старосту.
- Ты что ж, Ульян, опять смуту чинить удумал? – спросил он, перекладывая левую руку на навершие рукояти меча.
Тот стащил шапку с головы, упал в ноги.
- Господь с тобой, боярин! Выслушай меня недостойного. Опять дракон твой безобразит. Двух коров снёс и девку Нюшку. Ей едва четырнадцать годков сполнилось. И ещё стога спалил. Угомони ты его, окаянного.
- Спалил, говоришь? Кто-то из деревенских его видал?
- Алексашка видал.
- Тут он? Зови!
Из толпы челобитников поспешно выбежал худой, долговязый мужик и, боязливо войдя в ворота, остановился поодаль. Мечислав окинул взглядом двор.
- Устин, а где Илька?
- Так он, как этих увидал, быстро в сеновале своём сховался.
- Илька! – позвал боярин. Никто не отозвался, тогда он крикнул громче: - Илька, шельмец, а ну выходь! Суд чинить буду!
Из ворот сеновала показалась зелёная голова.
- Звал, что ли, Мечислав Фёдорович?
- Звал-звал! Выходи-ка весь сюда!
Илька нехотя выбрался на двор. Боярин повернулся к Алексашке, едва живому от страха.
- Этого змея ты видал?
Тот затрясся ещё сильней и, едва взглянув на Ильку, отчаянно закивал.
- Ага.
- И огнь изрыгал?
- Ага, изрыгал! – закивал Алексашка ещё усердней.
- Ступай, - взмахнул рукой боярин, и смерд поспешно выбежал за ворота.
Мечислав перевёл тяжёлый взор на дракона. Их взгляды встретились, но Илька глаз не отвёл.
- Ну, что скажешь, Илька? – спросил боярин.
- Я тебе уже говорил: не ем я мяса, - ответил дракон. – Путают что-то мужики.
Лукьян, который всё ещё стоял во дворе, тихо кашлянул и сказал:
- Мечислав Фёдорович, дозволь мы с твоими холопами его логовище в роще отыщем да разорим. Можа, и жива ещё девка. Можа, он и впрямь заради баловства её спёр.
- А есть ли логовище-то?
- Должно быть. Вся деревня видела, как он каженный божий день туда летает. Пошли холопов, боярин.
Илька поднял голову так, что она оказалась выше частокола, и хрястнул хвостом по земле.
- Боярин, не гоняй холопов зазря! – сказал он. – Нету там ни девки, ни коров.
- Вот как? А где ж они?
Дракон опустил голову почти до самой земли и отвёл-таки глаза.
- Съел я их, - сказал он тихо.
- Съел?! – Боярин рванул из ножен меч. – Я тебя в свой дом привёл! Жить подле себя оставил! Хлебом делился! Так вот ты за добро платишь. – Мечислав стал спускаться по ступеням. Смерды, холопы и челядь с ужасом смотрели то на разъярённого господина, то на дракона.
Илька закрыл глаза и, положив голову на землю, обречённо ждал. Боярин подошёл вплотную, занёс меч над шеей дракона, чуть ниже головы… но не ударил, вкинул клинок в ножны.
- Не верю! – воскликнул он и повернулся к смердам. – Смотрите силища какая! – сказал он, указывая на Ильку. – Да ежели б он мог огнь изрыгать не лежал бы так, а спалил бы нас всех вместе с усадьбой.
Смерды переглянулись и попятились.
- Да не боись! – улыбнулся Мечислав, - Коли до сих пор не тронул, то и теперь не станет. - И обернувшись к Ильке продолжил: - А тебе придется кое-что мне растолковать!
- Боярин, - крикнул холоп, что стоял на страже возле ворот. – Всадник.

К усадьбе прискакал на взмыленной лошади паренёк лет двенадцати, из смердов и, не спешиваясь, закричал:
- В Подлужье змей избы жгёт, за людьми да животиной гоняется!..



Мечислав остановил гнедого и поднял руку. Дружина числом в двадцать пять воинов, - пятерых боярин оставил охранять усадьбу, - вытянулась цепью за его спиной, сверкая бронями. Илька стал о правую руку от боярина.
- Вон он – супостат проклятущий! – проговорил Мечислав глядя на двуногого крылатого дракона, сидящего на холме в двухстах саженях от них.
- Это Накер, британец, - в тон ему отозвался Илька. – Я читал о них. Две ноги, крылья, огнём дышит – точно британец.
- Ты же говорил – не бывает их, сказки?
- Ага. Смотритель библиотеки про меня то же самое говорил, так что? Британец это, точно! Они мясо едят. И людьми не брезгуют.
Боярин потянул ремешок на подбородке, опуская личину.
- Ну что ж! Кто он ни будь, а разбой чинить на русской земле никому не дозволено! - Он взялся за древо рогатины и крикнул, обращаясь к воинам: - Христиане, нешто мы дозволим всякой нечисти поганой наших баб воровать да дома палить? А ну возьмём супостата в копья!
Он опустил наконечник копья и устремил гнедого на англичанина. Холопы тронулись следом, догнали, выровняли и сомкнули строй для копейной атаки.
Англичанин равнодушно смотрел с холма на стремительное приближение кованой рати. Казалось, ещё мгновение - и десятки широких калёных наконечников вопьются в плоть дракона, но тот задрал вверх голову и, развернув крылья, резко опустил её в сторону атакующей дружины. Из клыкастой пасти исторглись струи пламени. Строй нарушился, боевые кони взвились на дыбы от нестерпимого жара. Мечислав скомандовал отход.
Илька ждал их, свернувшись кольцом.
- Прости, боярин, я хотел тебя предупредить, что в лоб Накера не взять, да ты бы всё одно не поверил. А теперь самолично убедился.
- А ты знаешь, как его одолеть можно? - зло спросил Мечислав, поднимая личину с потного лица.
- Я так мыслю – против огня надобно не копьём, а водой бороться.
- Как это?
- А вот так: я соберу ливень сильный и обрушу его на англичанина. Под дождём его огонь той силы уже иметь не будет, а ты со своей дружиной его в копьё и возьмёшь.
- А с ливнем-то не промахнёшься? – приподнял Мечислав правую бровь.
- Я же пять веков учился! – обиженно воскликнул дракон.
- Ладно, - махнул рукой боярин. – Куды деваться? Давай твой ливень. Только, чтоб аккурат на тот холм.
- Сделаю, - уверенно крикнул Илька и взвился в небо.

Не успел Мечислав построить свою дружину, как небо заволокли тяжёлые черные тучи. Боярин приготовился при первых каплях дождя начать атаку.

В небе громыхнуло, и на головы Мечислава и его дружинников обрушились потоки воды. Из-за туч выскользнул Илька, но, увидев, куда льёт дождь, воскликнул: «Ох, ё!..» и юркнул обратно. Накер, сидя на сухом холме, раскатисто хохотал.

- Илька, змеюка окаянная, ты на кого льёшь?! – что есть мочи заорал Мечислав, грозя в тучи кулаком. - Али предательство подлое замыслил?

Тут сверху раздалось грозное: «У-га-га-га-а-а…», тучи расступились, из них вынырнул Илька и со сложенными крыльями, словно коршун, ринулся на англичанина. Тот задрал башку, готовясь изрыгнуть пламя, но не успел: Ин-лун, промелькнув в воздухе зеленой молнией, обрушился на супостата, повалил на землю, куснул в шею… и, развернувшись, принялся улепётывать к Мечиславу.

Боярин покачал головой: надо выручать Ильку, пока змей не опомнился. Он пустил гнедого в галоп, изготовив рогатину для атаки. Дружина снова выстроилась для таранного удара. Но тут британец встал на ноги и, взмахнув крыльями, стал подниматься в воздух. Мечислав, поравнявшись с Илькой, спешился, вскочил к нему на шею.

- Копьё! – потребовал боярин. Один из холопов подал рогатину. - Давай, Илька, покажем супостату, кто на Руси хозяин! На земле не одолели, так в небесах настигнем!
Накер летел прямо на них. Расстояние стремительно сокращалось. Он задрал голову, готовясь изрыгнуть пламя. Мечислав выдернул из саадака лук, и пока змей вытянул шею и разинул пасть, успел выпустить полдюжины  стрел. Калёные гранёные наконечники защелкали по чешуе, не причинив змею ни малейшего вреда. Лишь одна угодила чудищу прямо в глотку. Дракон кашлянул, кувыркнулся через голову, стал, было, падать, но сумел удержаться в воздухе. Из его пасти исторглась лишь струйка чёрного дыма.
- У-гу-гу-у! – закричал Илька. – Боярин, ты ему печку прострелил! А без печки он никто – ящерица летучая. Давай я вверх подымусь, а ты его копьём!..

Но Накер и сам уже осознал свою слабость, развернулся и полетел прочь. Илька бросился вдогонку.

- Эй, чудище поганое, пошто убегаешь? – закричал он. - Али только с бабами да с детьми малыми смелый, а супротив настоящих воинов - ништо? Лети-лети и не возвращайся! И сородичам своим поведай, как у нас на Руси супостатов встречают!
Накер не отзывался. Илька ещё некоторое время в азарте гнался за ним, но скоро стал отставать.
- Не серчай, боярин, не догоню я его. Большой больно – крылья-то вон какие. Да и без груза…
Мечислав посмотрел вслед удаляющемуся дракону, вздохнул.
- Эх, хотел я его как Святой Георгий копьём пронзить, да, видать, не судьба. Ладно, спускайся – отдохнём.
- Прямо тут?
- А что такого? Чай наша земля-то – русская! - боярин расхохотался. Илька обиженно тряхнул головой.
- Да будет тебе, Мечислав Фёдорович! Ну, вырвалось, что ж теперь? Я ж на твоей стороне воевал-то! И вообще – обосноваться я тут у вас решил. Не прогонишь? Я ведь, сам знаешь, и с дождём помогу, если чего.
- Ты про дождь лучше помолчал бы, - буркнул Мечислав. – А жить – живи. Кто ж гонит-то. Пользы от тебя всё едино боле, чем вреда.
Они спустились на пожухлую, осеннюю траву. Илька свернулся кольцом, и положил голову на передние лапы. Мечислав скинул стальное оголовье, с бармицей и кольчужные рукавицы.
- Хорошо отдохнуть после славной битвы, - проговорил он, укладываясь на спину, подложив под голову ладонь. – Эх, кваску бы испить али пива. Хочешь пива, Илька?
- Какого пива, боярин, я ж дракон! – устало отозвался тот.
- Да ладно, а то я не ведаю, что тебя холопы в тайне от меня пивом балуют!
- Да я ж немного! Просто попробовать, чтоб вкус узнать.
- Смотри сам. Мне не жалко.
Помолчали.
- Илька, а скажи мне, за ради чего ты в битву с этим Накером полез? За что животом своим жертвовал?
- А ты за что, боярин?
- Я? Я за землю нашу. За людей русских.
- Да так ли, боярин? – поднял голову Илька. – Прям, за всю землю и за всех людей? Только честно!
- Ну, - Мечислав сел и поскрёб затылок, - конечно я сейчас вотчину свою защищал. Смердов, что на меня спину гнут. Усадьбу свою. А главное, наверно, за Настеньку свою я воевал всегда. И за сына свого, что родиться вот-вот должон. А ещё у отца с матушкой вотчина по соседству. Да ты знаешь, - махнул он рукой. – А ты-то, всё ж, за что, а?
Илька поднял голову, помолчал, словно раздумывая, и решительно поднялся на ноги.
- Если интересно – полетели, сам посмотришь.


Илька аккуратно опустился на опушке дубравы. Мечислав спешился, и они двинулись в рощу. Дракон привёл боярина на поляну, заваленную дубовыми стволами настолько, что по ней даже зверю лесному пройти затруднительно, а не то, что человеку.
Дракон отодвинул несколько брёвен, освобождая проход, и в центре поляны в небольшой ямке разрыл гору опавших листьев и мелких веток.
Мечислав остолбенел – пред ним лежало яйцо. Белое. Формой как птичье, но величиной почти с человека.
- Что это? - спросил он сдавленным шёпотом.
- Яйцо. Не видишь что ли?
- Кто ж его отложил?
- Я.
- Ты? И из него…
- Вылупится маленький Ин-лунчик.
Илька приблизился к яйцу, приложил к нему ухо и прикрыл глаза.
- Подойди, послушай, - тихо позвал он.
Боярин подошёл, потрогал шероховатую скорлупу, прижался ухом к покатому боку и вздрогнул: изнутри слышались слабые удары, словно младенец толкался в чреве матери. Мечислав осторожно отошёл.
- Так что ж получается, что ты... драконица? – спросил он.
Илька открыл глаза и, нехотя оторвавшись от яйца, покачал головой.
- У нас драконов нет такого разделения. Просто во мне преобладает женское начало – Инь. Один раз в жизни мы откладываем яйцо, чтобы продолжить свой род.
- А когда? - Мечислав кивнул на яйцо.
- Скоро уже. Ещё до холодов. А ты говоришь – «за что?» - подмигнул Илька.