Дом на отшибе

Первая проба пера. Рассказ, предтеча повести "Слабая женщина с сильным характером".

Разве мог подумать, этот сгорбленный, совершенно седой человек, что финал его жизни наступит здесь, в зале суда? А то, что его жизненная эпопея подошла концу, он даже и не сомневался. Судья, сухим голосом зачитывала приговор. Лицо пожилого человека, не выражало никаких эмоций. Мужчина отрешённо смотрел вниз, и в голове крутилась одна мысль: - Это всё! Это конец.

Раньше, тогда, когда у него была семья, в той, другой жизни, его никогда не мучил вопрос, как и где ему предстоит умереть. Сколько дано ему прожить на этом свете. Тогда он точно знал, что умрёт от старости.

Ему пришлось пережить смерть своего отца, который умер у него на руках. Но отец, ушел в тот, другой мир, как и подобает человеку: простившись со своими самыми близкими и любимыми людьми. Ушёл, так как был стар, устал болеть, устал жить. И та, другая жизнь приняла его спокойно, словно он улетел на отдых. Его отец ушёл с улыбкой на лице.

- А как я умру? Мне только шестьдесят. Как мы мечтали с Дашкой о том времени, когда я буду на пенсии! Какие мы строили планы! Ну вот, Дашенька, жди, скоро и я к тебе приду. А как мы с тобой мечтали!

Судья монотонно зачитывал приговор. Николаю казалось, что изложенное в приговоре, касается не его, а кого-то другого. Он стоял с опущенной головой и отрешенно смотрел под ноги. Голос судьи слышался где-то там, за пределами его сознания. Перед глазами Николая всплыли лица дорогих ему людей – Дашеньки, сына. Он думал, что как бывает судьба несправедлива! За что? Почему ты жил, жил по законам этого общества, никому не мешал. Мир не знал тебя, ты особенно не интересовался миром, который начинался там, за твоим порогом. Ты просто ходил на работу, ты любил, тебя любили. Был сын. Был дом. Почему в один день все летит прахом? Кто вмешивается в твою судьбу? Господь? Провидение? Дьявол?

Судья продолжал зачитывать приговор страницу, за страницей, а в памяти Николая всплывали все страшные события последних лет.

После смерти отца Николая остался домик в деревне. Стоял он на отшибе. Не развалюха, но и не хоромы. Жалко было продавать, все-таки родные стены. Сначала редко ездили в деревню, не ближний свет, но потом втянулись. Так и стали потихоньку ремонтировать, обживать дом, облагораживать двор.

А разговоров-то у нас с Дашей было! По полночи мечтали. Как оба выйдем на пенсию. Много ли нам двоим надо? Думали, что приведем дом в порядок, проведем потихоньку водопровод, отопление, печь совсем рассыпалась, поставим новую. Вагонкой стены обили и полы постелили новые. Как хорошо стало! Деревом пахнет, и сырости нет. Фундамент отец с дедом сами делали. На века! Решили городскую квартиру сыну оставить, а у себя в деревне его семью с будущими внуками принимать. Да и свадьбу сыну хотели в деревне сыграть. Всё своё будет на столе, не с рынка. Правда, тяжело жить в деревне. Вот уже как два года нет в живых отца, и год, как они с женой и сыном отремонтировали дом, поставили новенький забор. Обыкновенный штакетник. Не дорого обошелся бы, если б не деревенские. То часть вагонки стащат, то вот два раза приходилось штакетник покупать.

Но моя Даша - добрая душа. Все останавливала: ладно да, ладно, не надо конфликтовать. Вот и молчал. Деревенские стащат, я докуплю. Как будто, так и надо. А уж как в долг я денег не стал давать, так и вообще невзлюбили нас.

В магазин зайдешь - переглядываются, шушукаются, так неприятно. Но куда деваться?
Старались со двора и не выходить. А тут местные жители зачастили к нам, безобразничать. Приедем, а в огороде собирать нечего. Все подчистую вынесут. Не выдержал я, когда картошку они всю выкопали. Мы отгулы на работе взяли с Дашей, приехали, да зря. Вот тогда в первый раз Даше скорую помощь пришлось вызывать. Плохо ей стало от обиды. Посинела вся, как я за неё испугался! Самому не по себе стало.

Оставили соседи нас без заготовок на зиму. Даша пришла в себя, опять меня успокаивать начала, что, мол, без овощей обойдёмся. Но я пошел к председателю и участковому заявление написал. Только ничего не помогло. Не приняли они наших заявлений. Сказали, что миром такие дела надо решать. Погоревали мы с Дашей, да поехали домой.

Приезжаем на следующие выходные. Бедная Дашка моя, её опять чуть удар не хватил. В доме кто-то пьянку устроил, да дебош творил. Стулья поломаны, залезли в погреб. Особенного ничего там и не было, но что было: соленья кое-какие, тушенка - что не съели, то испортили, разбили. Бутылку водки нашли, опустошили. Погуляли, спасибо не сказали.

Опять мы всё убрали. Опять я к участковому сходил. Да толку-то! Не пойман - не вор. На кого я могу показать пальцем? Так и уехали ни с чем.

На следующие выходные я специально поехал. Дашу не взял с собой, и правильно, оказалось, сделал. Подхожу к дому, дверь опять нараспашку. Меня уже затрясло от злости и обиды. Ну что им надо? Мы же никому не мешаем. Никуда не ходим. Ну почему к нам прицепились?

Зашел, вижу - все подушки порезаны. Постель на полу валяется. Матрасы покромсаны. Вещи из шкафа все выброшены. На столе записка. «Если ещё раз пойдешь жаловаться, сожжем твою халупу». Посидел, остыл, взял записку, отнес участковому и чуть не силком заставил его зайти и посмотреть на это безобразие. Говорю ему:
       - Составляй протокол!
       А он в ответ:
       - Зачем, кого искать?
       Я уже в крик:
       - Да мне-то что делать? Нам как дальше жить?
       А он мне в ответ:
       - Сам думай.
       С тем и ушел. Погоревал я, опять навел порядок, приладил замок и уехал.

Почему, в большинстве случаев, горе приходит ночью? Это что, ещё один закон природы? Вот и этот звонок случился ночью. Позвонил участковый и сказал, что дом наш сгорел.

Даше скорую вызвал, совсем ей плохо стало. Сын говорит, что продать надо хотя бы участок. А во мне злость какая то поднялась. Думаю, почему кучка дерьма в человеческом обличье должна руководить моей жизнью? Говорю, не выйдет так, как они хотят. Фундамент от пожара закалился, еще крепче будет. Дольше простоит. А я новый дом выстрою. Им меня не сломать!

Как же я теперь жалею об этом своём решении. Кому это надо было, кроме меня? Кого это спасло? Что изменилось? Изменилось, вот…

Но тогда они так моё самолюбие подстегнули, что все деньги, которые на старость копили и на свадьбу сына, все на дом спустил. Как поставили дом, взяли отпуск по очереди, да за свой счет ещё прихватили. В общем, всё лето и начало осени, почти не выезжая, жили в деревне.

И Дашенька моя расцвела. И за сердце не так часто стала хвататься. Вроде и забывать всё стали. И урожай выдался хороший, и почти всё перевезли в квартиру. Приехали картошку копать. Накопали, устали. Только заснули, в окно стук. Участковый. Я вышел, а он мне…
       - Сын ваш, - говорит, - разбился на машине.
       Я ему отвечаю, не может, мол, быть! Сын должен за нами через два дня приехать. Нас и картошку забрать. Говорю, а в голове туман.
       Поехал я с участковым в больницу, в район, куда сына отвезли. Прорвался я к нему. Он ещё в сознании был, увидел меня, спросил:
       - Вы живы? - и всё… умер.

Мне потом врачи рассказали, что сыну кто-то позвонил на домашний телефон и сказал что родители в новом доме сгорели заживо. Он сел на машину и помчался к нам. По дороге выскочил трактор с пьяным водителем. Ну что от нашего «Жигуленка» могло остаться? А от сына тем более.
 
После похорон сына Даша ни за что не хотела больше приезжать в деревню. Говорила, не продашь дом - сожгу сама. А я метался, как лев в клетке. Думаю, ну ладно! Погодите! Уйду, но и вы поплатитесь!

Болеть стала Даша. Почти с постели не вставала. А я думаю, ну как без присмотра оставлять дом? Да и после такого не будут больше зверствовать. Это же какие сердца надо иметь не человеческие чтобы так издеваться над людьми. И за что? И защитить некому. Нет, видите ли, никаких доказательств! Какие доказательства? Сына лишили!

Приехал в деревню. Даже не удивился, что непрошенные гости опять гуляли, мусор везде. Убрал всё. Правду скажу, плакал. Достал из сумки поллитровку, сел за стол, выпил стакан залпом. Так в голову ударило, как никогда. Да и не пьющий я, по большому счету.

Потом попала мне на глаза, пачка отравы для грызунов. Мы с Дашкой давно покупали. Во мне злость такая вскипела, что я даже и не думал ни о чём. Взял, в оставшуюся водку насыпал пол пачки этой дряни. Может, для себя и насыпал, ничего толком не помню, сильно уж выпивка на меня подействовала. Да так на столе початую бутылку и оставил. Спать завалился, а утром уехал. Бутылка на столе так и осталась.

Через неделю арестовали меня. Через две недели после ареста дом наш сожгли. А через два года после моего задержания Дашеньки не стало.

Погуляли тогда деревенские мальцы в нашем доме. Последний раз погуляли. Да и заснули вечным сном. Одного еле откачали, а трое сразу там, за столом, умерли.

А на мои действия, всё нашли, и базу доказательную, и отпечатки, всё по чести. Да я и не против. Виноват, перед всеми виноват. Честно? Виню себя в том, что не выследил с самого начала, кто издевался так надо мной. А был бы посмекалистей, разобрался бы, нашел бы, да за шкирку к родителям! Да родителям поддал бы. Пусть бы в милицию, пусть бы, но по другому! Не так, как сейчас. Нет, мне себя не жалко. Свои шестьдесят я здесь, на шконке встретил. Мне за сына, за Дашу обидно.

До сознания Николая дошёл недовольный ропот зала, где сидели родители погибших, и последние слова судьи: -
       - … Приговаривается к пяти годам строго режима.
       
       - Да, мне все равно, лучше бы расстрел…