Когда цветет черемуха

Площадь загудела с раннего утра, когда первые лучи солнца вырвались из-за гор, и осветили крыши низких каменных домов, выкрашенных в бежевый цвет. Медленно, вслед за площадью просыпались улицы, встречали утро леса и озера, а так же цветы и, конечно же, сами люди. Встречала утро и Лейла. Накрахмаленные простыни сияли на солнце, блики которого тонули в её волосах, отражаясь в большом зеркале, рядом с которым, на трюмо, лежали книги, духи и искусная ваза с фруктами.
Лейла любила раннее утро, которое неожиданно врывалось в её комнату, целовало щеки, заплетая своими лучами тугие косы темно-русых волос. Встав, она подходила к зеркалу, и смотря на отражение своих иссиня- голубых глаз, улыбаясь изгибом тонких бедно-персиковых губ, приветствовала отражение, и оно, отвечало ей тем же. Лейла жила в стране Дрима, в стране, где предметам внедряли искусственный интеллект, и они умели разговаривать, а порой были так болтливы, что их приходилось то накрывать чехлами, то прятать под подушку. В городе, где она родилась и выросла, все люди рождались с бледно-серыми глазами, больше напоминавшими естественное состояние пустоты, а к шестнадцати годам глаза постепенно наполнялись цветом, обязательно голубым, обязательно красивым и ярким. Именно этот возраст считался переходом в зрелую жизнь. Каждую девочку, достигшую этого возраста, отправляли в специальную школу, где её обучали всему, что понадобится ей в семейной жизни. Задача женщины в стране Дрима были давно созданы, и никогда не опротестовывались. Женщины занимались детьми и уютом, а мужчины работали, и находили отдых и спокойствие дома. Именно дом считался самым главным в стране Дрима, и его охрана и благополучие стояло на первом месте. Школа, из которой приехала Лейла лишь вчера ночью, находилась в Ленкфорде, где она и провела целый год. В школе она научилась всем основам психологии, педагогики и материнства, помимо этого она с отличием окончила курсы кулинарии, кройки и шитья и многое другое, что ей несомненно пригодится в будущей жизни. Теперь, когда Лейле всего семнадцать лет, она ждала, пока не приедет её будущий муж, с которым она была помолвлена ещё с рождения. Они виделись часто, даже чаще обычного, и мать Лейлы консервативная Мадам Тероу всегда бурчала готовя утку в пекинесском соусе, и подавая гарнир из шампуренов: «Иш, приходит, аж два раза в год».
В комнату, словно ветер ворвалась маленькая сестра Лейлы. Её бледно-голубые глаза были нестандартно большие, а каштановые волосы, пропитанные запахом детства и невинности, заплетены в косу. Нуник было всего тринадцать лет, но её энергии хватило бы на электростанцию, которых на каждый город приходилось по одной, но они были способна обеспечить светом весь город, в коем было всего-то по десять улиц. Сев на кровать, Нуник провела ручками по коленкам, скрытым шелковым ночным платьем, и спросила, чуть смущаясь:
-Лейла, расскажи мне про школу.
Конечно, Лейла очень соскучилась по родным, и с нетерпением ждала завтрака, и уже заранее заготовила наизусть все ответы для Нуник. Но, ещё больше она мечтала снова прогуляться в её любимом парке. Однако, привыкнув к необычайному любопытству сестры, она знала, что ещё долго у неё не будет такой возможности. Присев на противоположный край кровати она начала рассказывать:
Школа находится между нашим городом и городом Б***, да, тем самым городом Б***! В неё каждый год приезжают ровно 500 девушек, которым исполнилось шестнадцать лет.
На территории школы построен огромный дом, в котором ровно 500 спальных комнат, спасибо министерству счастливой жизни, в этом неточностей не бывает. Рядом находится другой дом, там живут преподавательницы. Таких школ в нашей стране по одной на два маленьких городка. Сама посчитай, сколько их?
Пока Нуник считала, Лейла достала из шкафа новое платье, которое хотела сегодня одеть.
-50 школ! – вскрикнула Нуник, очень довольная своим успехом.
-Верно, донеслось из ванной.
-Так вот, продолжила Лейла, войдя в комнату в новеньком платье персикового цвета: каждая школа точная копия другой, это сделано для того, чтобы между ними не было разницы. Такой же разницы нет и внутри школы. Все классы копия один другого, и спальни тоже.
-Расскажи, какая там спальня, Лейла!
-Ну что, за глупый вопрос. Конечно же, точно такая же, как и у меня и у тебя. И чему тебя учит мадам Сирт.. Ну, беги, принеси энциклопедию счастливой жизни.
Ветер вырвался из комнаты, где-то по коридору сияли голые пятки, и через пять минут их хозяйка снова сидела на кровати сестры, с толстенной книгой в руках.
Лейла взяла в руки книгу, открыла её на странице 675 и, протянув сестре, сказала:
Читай второй абзац, вслух.
Нуник начала читать.
С 2890 года по приказу удостоенного звания великого архитектора и деятеля искусства государственного уровня, заведующего 123 этажа министерства счастливой жизни, вышел закон об изменении архитектуры всех городов нашей славной страны.
Дизайн спален девушек, юношей, родителей и прочих комнатах в домах, разработаны самим Джоги Хоркином. А…
Лейла оборвала сестру, и сказала, а теперь читай пункт 5.
Пунк 5, продолжила маленькая Нуник:
По приказу от 2891 года министерства все комнаты в домах для проживания девушек, при школах будущих жен, должны быть идентичными спальням типа F-7364930.
Лейла снова оборвала сестру, с удовольствием отметив:
А это значит, точно такие же, как наши.
Уроки в школе длятся по пять часов в день, в а свободное время мы занимались рукоделием, болтали и готовили. Кстати, у меня для тебя кое-что есть.
-Что? Нетерпеливая Нуник вскочила с кровати, и чуть ли не вырвала небольшую коробку, перевязанную атласной лентой из рук сестры.
Когда она достала свой подарок, из рук её стекала шелковая ткань замечательного платья, сшитого самой Лейлой в свободное время. Пока Нуник примеряла обновку, Лейла впервые в жизни заметила, что все в её комнате имело форму прямоугольника. Никаких плавных линий, окружностей и изгибов, даже платья в шкафу были строго прямые, лишь едва заметно округлялись на груди. Нуник уже затягивала ленту на талии, к удивлению Лейлы.
-Нуник, разбуди Сурина, скоро завтрак – раздалось внизу. Сурин – младший сын, был бы несомненно любимцем родителей, если бы они могли любить одного ребенка более другого.
В стране Дрима, после революции в мире генетики, и как следствие, полной расшифровке структуры спиралей ДНК по приказу министерства на 169 этаже небоскреба впервые был изменен ген доминанты цвета глаз, а так же через два года исследований все женщины сначала в Ленкфорде, после во всей стране имели четверых детей, причем обязательно двух мальчиков, двух девочек. Благодаря этому, а так же сочетанию количества семей в городе стало возможным вершить будущее. При рождении ребенка, ему сразу же находили спутника всей жизни, и благодаря исследованьям мутаций ученые смогли свести к минимуму равному пропорции 1 к триллиону, количество мутаций, приводящих к нарушению системы. Так, в семье Нуник и Лейлы было четыре ребенка, что неудивительно. Лейла была старшей в семье, (девочки в южном округе рождались первыми, так как севернее диагонали проходящий через город, первыми рождались мальчики), после родился сын Марик, далее неугомонная Нуник и Сурин. Разница между детьми составляла не менее 2-х лет (по решению министерства на 155-м этаже, где решили, что два года это минимум для восстановления матки и психики пережившей роды женщины), и не более 2,5. Так же установленные сроки поддерживали гармоничную рождаемость, которую ученые настраивали более десятка лет.
Даже в количестве детей чувствовалась какая-то квадратность, и, задумавшись, Лейла поняла, что ей это не нравится.
Десять улиц города пересекали друг друга, были равны по длине и количеству домов, образовывая квадрат, в центре которого находился филиал министерства, формально созданный для мелких жалоб горожан, которых и не существовало, главные магазины, электростанция. Работали же жители Дрима в небоскребе, который из-за своей архитектурной особенности, не сочетающийся с уютными бежевыми домами, находился севернее границ города. Добираться туда было легко, ну а для жителей южных районов рабочий день начинался на час позже, который они тратили на дорогу. Женщин работа не касалась, и поэтому им было мало что известно о том, чем именно занимались их мужья и братья. Отец Лейлы уходил на работу в десять утра, поэтому завтрак подавали в пол десятого. Спальня Лейлы уже вся наполнилась солнцем, которое беспощадно било в глаза, выгоняя девушек. Разговор лился оживленно и быстро, Лейла рассказывала о своих впечатлениях, а Нуник лишь прикрывала от удовольствия свой маленький ротик, и ехидно улыбалась.
Лейла снова задумалась о квадратности жизни, вычитывая из энциклопедии, что архитектура города была разработана на 123 этаже, мужчиной, которого давно нет в живых, лишь известно, что он любил эклеры, носил квадратные очки и старые, темно-болотного цвета твидовые штаны. Это было не столь удивительно, если учесть, что в стране Дрима, особое внимание одежде уделялось скорее женщинами, чем мужчинами: изобилие платьев, кружевных блузок и юбок всех оттенков радовали глаза мужчин, которые в свою очередь предпочитали иметь лишь пару костюмов, да пару комплектов одежды в стиле casual. Обществом сложились определенные стереотипы, касающиеся всех сфер жизни горожан, вплоть до таких мелочей, и сугубо интимных как выбор белья. Это была заслуга 168 этажа. Так, например, в стране Дрима ненавидели красный цвет – символ крови, агрессии и войны, которой в стране не было более века. Самыми прекрасными цветами, которые все обожали, были цветы черемухи, которые ассоциировались со свадьбами, проходившими во время цветения деревьев рассаженных по всему городу, и по всей стране.
       Так, если веточка черемухи не была приколота к платью невесты, то считалось что…., хотя нет, ничего не считалась, в этом гармоничном мире не могло что-то быть иначе как просто замечательно, но все равно черемуха была излюбленным цветком дримовцев. Говорят, это была прихоть старика Хаума, в прошлом десятилетии заведующего этажом номер 168. В юности он любил девушку, которая обожала именно цветы черемухи, и каждое утро он обрывал соседские деревья, и преподносил возлюбленной огромные букеты благоухающих цветов. Та умерла от рака, ведь тогда не было ни небоскреба, ни 110-го этажа, на котором находился отдел здравоохранения, тесно связанный с этажом номер 169. Именно благодаря этим двум этажам, и десятку ученых в коде ДНК была полностью уничтожена предрасположенность к онкологическим заболеваниям, ставшими трагедий третьего тысячелетия. Так же были созданы 1003 разных вакцин против всех существовавших болезней в стране Дрима. Эти исследования положили конец неожиданным смертям, в которых не было смысла, лишь пугающих людей.
Не менее странным для людей старого поколения стал бы этаж номер 143, в котором впервые в мире был создан искусственный разум, которым каждой семье позволялось наделить четыре вещи в доме. В семье Тюроу это были плюшевый мишка, зеркало, папина тумбочка и кулинарная книга.
Чтение Лейлы нарушила Нуник, которая постучалась в комнату, и прошептала:
-Лейла, спускайся, уже подали.
-Ой, вскрикнула Лейла, выбегая из комнаты, она посмотрела на секунду в зеркало и невольно залюбовалась собой: тонкая талия, изгиб которой плавно округлялся к бедрам и такая же округлая юная грудь, и невыразительная дуга живота. Лейла улыбнулась и невольно сказала
-Что-то я слишком круглая для этого квадратного мира. Проснувшееся зеркало ответило ей неодобрительным возгласом, но Лейла уже спускалась вниз по винтовой лестнице. Когда сестры спустились в гостиную, где был накрыт большой стол, они застали мать, суетящуюся на кухне, и отца точно в таком же положении, как и дни, и годы назад. Он как обычно закинув ногу на ногу, читал газету, на которой жирным шрифтом было написано «ВЫБОРЫ В СТРАНЕ ДРИМА». Мистер Тероу потирая длинные усы, пронзив взглядом голубых глаз спину жены, громко сказал:
-Сегодня привезут.
Нуник уплетая жаришницу с фиконом, спросила:
-Папа, что привезут?
-Увидишь, сказал он, допивая кофе из своей любимой кружки с картиной Р. У. Макуфка «Черемуха в цвету».
Нуник весь день караулила что-то, что должны были привести, у окна, и какого же было её разочарование, когда из остановившейся против машины, вышел худой паренек и положил около почтового ящика странную металлическую коробку. Эта коробка тоже была одарена искусственным разумом, и подсчитывала голоса, которые дримовцы давали друг другу. Чтобы отдать голос, было достаточно назвать номер дома дримовца, и его улицу. Так как в стране Дрима председателями министерства могли стать только мужчины, выполнившее свой социальный долг, и имевших четверо детей, путаницы не было. «По приказу 1 этажа министерства выборы проходили ежегодно, и стать президентом министерства мог любой из горожан. Однако это не дает новоизбранному президенту особенных привилегий. Пост президента министерства - это большая ответственность» - Так было написано на странице 677 книги счастливой жизни, которую Нуник оставила на кровати сестры.
 В этот момент Лейла вышла из дома, чтобы прогуляться в парке, находившегося по плану города между каждыми 4-мя домами. Проходя мимо ящика, она бросила на молодого человека пронзительный взгляд, и прошла мимо, приподнимая белое платье, чтобы не запачкать подол в дорожной пыли, которую по правилу благоустройства и уюта города, специальные машины убирали два раза в день. Лейла проходя мимо дома их соседей и друзей – семейства Сорбвик, замедлила шаг, и тотчас её обогнала машина, из которой вышел долговязый, поспешно бросив на траву ящик, который возмущенно взвизгнул. Так было и с другими 2-мя домами, мимо которых проходила Лейла. К концу четвертого дома Лейла смеялась во весь голос, смотря на ужимки нелепо слепленного паренька. Вот ограда парка сияла белизной (черные заборы были отменены), но Лейла почему-то остановилась, сев на лавочку у входа. Сердце её отчего-то билось сильнее обычного, и казалось, что в груди нет места для воздуха, и его так мало вокруг. Это чувство было ей знакомо, однажды она его испытала, когда читала романы, написанные её прабабушкой, о своей трагичной любви. Родители дали ей эти книги, чтобы она поняла, насколько прекрасен брак заведомо оговоренный и предсказанный. Но в Душе Лейлы зародилось совершенно другое чувство, которое ученые из министерства счастливой жизни не смогли извлечь из структуры ДНК, и найти от него вакцину. Это было желание любить, любить по-настоящему.
Лейла не заметила, как паренек подсел рядом, и спросил:
-Как зовут тебя?
-Лейла, ответила она, смущаясь, а тебя?
-Хент.
-Какое у тебя странное имя, а что оно значит?
-Говорят, с одного из старых языков, оно переводилось как «сумасшедший».
Лейла разразилась звонким смехом, а Хент лишь смущенно пожал плечами.
Они посмотрели друг на друга, и что-то возникло между ними, что нельзя объяснить, и тут Лейла вспомнила все рассказы и романы, которые она читала о любви, и поняла, что хочет увидеть его снова.
Снова и Снова они виделись в парке, так прошел месяц другой. У любви было очень мало времени, ведь через год они оба женились, но не на друг друге, и столько слез пролились на энциклопедию счастливой жизни, на страницу 45 – о браках.
В тот день он подарил ей букет нежно розовых роз, увидев которые её мать начала кричать, и требовать, чтобы Лейла не носила в дом всякую дрянь, и успокоилась только тогда, когда «сорняк» был выброшен в мусорное ведро.
Стояло жаркое лето, шифоновое платьице липло к узенькой спине, лоснилось к груди и развивалось, играя с ветром у остреньких колен, чуть выпирающих на худеньких ножках.
Лейла шла по парку, сняв свои туфли, которые держала в руке. Солнце грело тело, и лишь плечи, в тени густых русых волос оставались в прохладе.
Вдалеке показался силуэт высокого и худого юноши, и она чуть замедлила шаг, ровно дыша, стараясь скрыть волнение своего утомленного любовью сердца. Глаза блуждали по его лицу, телу, смотрели в сторону, а губы не сдерживали улыбки, по-детски смущенной, отражавшейся ямочками на розовых щеках.
Она подошла к нему, и смотрела прямо в глаза, пока он не прижал её к груди, наматывая её волосы, пахнущие фиалками, на руку. Он любил её, и в глазах её находил безграничную взаимность, но они оба знали, что они не будут вместе, и у них есть лишь время, лишь год, пока снова не зацветет черемуха и Лейла не выйдет замуж.
Проходили дни, месяцы, платья менялись, но снова в парке на краю шумного города встречались они, чтобы украдкой поцеловать мечту, взглянуть друг – другу в глаза, и растворится в своей неутолимой, негаснущей страсти.
Так и теперь, шла она к нему, казалось, не касаясь земли, а, увидев, подбежала, но остановилась в двух шагах. Он взял её за плечи, поднял над собой, так, что их губы почти касались, волосы слились в единый океан шелка, и прошептал:
-Выходи за меня, будь моей, Гурия.
Он называл её Гурия, так очень давно в какой-то религии называли самых прекрасных женщин, которым суждено было стать вечными девами в раю, и украшать жизнь праведников своей страстью и невинностью.
Он мягко спустил её на землю, заметив как уголки её прекрасных, бледно-персиковых губ опустились, как опускалось солнце в мечте о покое. Она отвернулась.
Когда она вот так, резко отворачивалась, и опускала голову, он знал, что ей больно, но, толи от того, что ему было больнее, или от того, что он не переносил её слез, он начинал рассказывать ей, о той, которая обязательно скажет ему «да», в отличие от неё.
-А знаешь, я видел её этой зимой, начал было он, быстро выговаривая слова.
-И? – нервно спросила она.
- Знаешь, она меня не заметила, её глаза были словно закрыты, настолько опущены к земле, но если бы она посмотрела на меня, я бы утонул в ЕЕ глазах.
Она знала, зачем он говорит ей это, но каждое его слово приносило горечь первого, самого первого чувства боли, испытанного ею, когда он впервые сказал слова обреченной любви.
Она корила себя, часто просыпаясь среди ночи, и искала успокоение, а он каждое утро вставая с рассветом солнца, омывал свое лицо, и когда ледяная вода касалась его щек, он вспоминал ту, что дарила ему нежность своих поцелуев.
Она подняла голову на небо, в чьих мягких белоснежных облаках куталась лазурь. В этот миг он взял её за плечи, сжав их в своих сильных руках, и наклонившись, сказал:
-Лейла, ты же знаешь, как я тебя люблю…
-Как, скажи, как мы смогли? – Голос её срывался, слезы душили, и большие синие глазки поглощали все вокруг, оставляя пустоту, что правила в двух влюбленных сердцах.
Он молчал. Ей было до боли обидно, что сейчас нет чего-либо, чтобы накинуть на голые плечи; что нет рядом воды, чтобы стереть с лица его поцелуи, прозвеневшие, словно пощечины после его слов.
-Лейла, продолжил он, скажи мне, разве в министерстве кто-то создал глаза прекраснее твоих?
-Все глаза одинаковые, у всех, ты же знаешь – пробурчала она, погрузившись в молчание.
А он лишь прошептал: Нет Лейла, твои глаза блестят по-особому.
Она снова молчала, думая о той, которая скоро станет его женой, его женщиной, его….
Солнце медленно уходило за горизонт, едва пробивая лучи свои сквозь ветви деревьев, слегка касалось её волос, тонуло в глазах. Ей пора было уходить, и она спросила:
-Ты не проводишь меня?
-Провожу, сказал он, взяв её за руку.
Шли они долго, медленно, растягивая удовольствие последних минут встречи.
……

Снова Весна начала править в стране Дрима, и в семье Тероу все радовались предстоящей свадьбе. Лейла была одета в нежное белоснежное платье, а у тумбочки её лежала веточка черемухи, которую она взяла в руки, и посмотрев в зеркало, которому она все рассказывала, сжала веточку в руках так, что лепестки посыпались к полу, а она и не заметила. Она прилегла на кровать, и вдруг окунулась в сон, такой прекрасный, что улыбка засияла на её уставшем лице. Снилось ей, что она живет в мире, где они могут быть вместе. Снился странный, дикий мир, но такой прекрасный от возможности всегда быть с ним рядом.
Шум в гостиной, казалось, разбудил весь дом; Лейла вскочила с кровати, подбежала к зеркалу, чтобы поправить макияж, и увидела тающие на коже слезы, из омута темно-карих глаз.
-Это был сон, сказала она своему отражению, но оно ей уже не ответило…



(Произведение написано в жанре утопии)