К. Коллоди. Пиноккио. Глава 2. Перевод

Столяр Вишня дарит полено своему другу Джеппетто, который берёт его, чтобы смастерить себе чудесного деревянного мальчика, умеющего плясать, сражаться на шпагах и делать опасные гимнастические трюки


       В этот самый миг раздался стук в дверь.
       - Заходите на здоровье, - сказал столяр, ещё не в силах подняться на ноги.
       Тут и появился бодрый и весёлый старичок, имя которого было Джеппетто; но соседские мальчишки, когда хотели довести его до бешенства, окликали его прозвищем Кукурузник – по причине того, что парик жёлтого цвета, который носил Джеппетто, сильно смахивал на кукурузную кашу.
       А надо сказать, что наш старичок мог вспылить не на шутку, и горе тому, кто назовёт его Кукурузником: старик немедленно зверел и тогда море становилось ему по колено!
       - Добрый день, мастер Антонио, - проговорил Джеппетто. – Что это вы поделываете там, на земле?
- Учу муравьёв таблице умножения.
- В добрый час!
- Что вас привело ко мне, дядюшка Джеппетто?
- Ноги. Знайте, мастер Антонио, что я пришёл к вам просить об одном
одолжении.
       - Располагайте мной, я к вашим услугам, - ответил столяр, поднимаясь на колени.
- Сегодня утром меня посетила мысль.
- Я слушаю вас.
- Я задумал смастерить себе заправскую деревянную куклу, эдакого чуде-
сного деревянного мальчика, который умел бы плясать, сражаться на шпагах и делать опасные гимнастические трюки. С таким подручным я бы странствовал по свету и смог бы добывать себе на кусок хлеба и стаканчик вина. Что вы на это скажете?
       - Молодец, Кукурузник! – воскликнул непонятно откуда знакомый нам голосок.
       Услыхав, что его назвали Кукурузником, старина Джеппетто покраснел от ярости, как спелый перец и, придвигаясь вплотную к столяру, проговорил ему, выходя из себя:
- Вы что меня оскорбляете?
- Да кто вас оскорбляет?
- Вы меня назвали Кукурузником!..
- Это не я.
- Так вы хотите сказать, что это – я!? А я говорю, что это были вы!
- Да нет же!
- Да!
- Нет!!!
- Да!!!
       И, так распаляясь всё больше и больше, они перешли от слов к делам: для начала постаскивали друг с друга парики, затем пошла в ход брань, и, царапаясь и кусаясь, они принялись всячески трепать друг друга.
       Когда выяснение отношений было закончено, мастер Антонио обнаружил у себя в руках жёлтый парик Джеппетто, а дядюшка Джеппетто понял, что у него изо рта торчит вороной с проседью парик столяра.
- Отдай мне мой парик, - сказал мастер Антонио.
- А ты отдай мне мой, и заключим мир.
       И оба старика, водрузив на место свои парики, обменялись рукопожатиями и клятвами в вечной дружбе.
       - Итак, дядюшка Джеппетто, - начал столяр в знак состоявшегося примирения, - чем я могу быть вам полезен?
       - Мне нужно небольшое полено, чтобы сделать моего деревянного мальчика. Вы мне его дадите?
       В ответ мастер Антонио, весь сияя от радости, тотчас же направился к своему верстаку, чтобы взять то самое злосчастное полено. Но как только он собрался протянуть его другу, полено с силой рванулось и выскочило из рук, а затем со всего размаха хватило бедного Джеппетто прямо по его жиденьким ножкам.
       - А-а!.. Так вот какова цена вашей любезности, мастер Антонио, вот как вы делаете подарки! Теперь я по вашей милости останусь хромым.
- Клянусь вам, что это не я!
- Тогда значит я?!..
- Во всём виновато это полено…
- Хорошо – полено: но это вы мне двинули этим поленом по ногам!
- Да нет же!
- Обманщик!
- Джеппетто, не смейте меня оскорблять, а не то я вас назову Кукурузни-
ком!
- Осёл!
- Кукурузник!
- Болван!
- Кукурузник!
- Старая обезьяна!
- Кукурузник!
       Услыхав, что его трижды назвали Кукурузником, у Джеппетто потемнело в глазах, и он набросился на столяра. Тут-то они и наговорили друг другу с три короба всё, что было душе угодно.
       Когда же поединок закончился, у мастера Антонио прибавилась пара царапин на носу, а у противника – убавилась пара пуговиц на боевых доспехах. Сравняв таким образом счёты, они обменялись рукопожатиями и клятвами в вечной дружбе.
       А потом Джеппетто взял под мышку своё геройское полено и, поблагодарив мастера Антонио, прихрамывая, отправился домой.