Роттердам

Это город без прошлого. Здесь тоже когда-то зажимали друг друга боками узенькие голландские домики, но в последнюю войну английские самолеты сравняли все с землей, перепутав сам город и его военный порт. Восстанавливать в прежнем виде ничего не стали. Эрзац никогда не заменит оригинала, а дух прапрадедушки не станет жить в точной, но все же копии старинного дома. Английские самолеты стерли прошлое, и тогда горожане устремились в будущее. На мест руин они выстроили город, подобного которому нет в Голландии, где прошлое не забывают и чтут и даже подчас сопротивляются новому. А в Роттердаме сухость и деловитость небоскребов перемешивается с сумасшествием авангардных построек.
Это странный город. Главный символ Роттердама – мост Эразмуса – это какой-то фаллос, застывший на полпути к эрекции. Здесь почему-то очень много зданий, которые наклоняются, сгибаются и провисают. Итальянский город Пиза со своей знаменитой падающей башней может просто отдыхать.
Кажется, что роттердамские архитекторы чертили свои проекты, не покидая кафешопы - магазинчики, в которые не стоит заходить в поисках кофе, здесь продают другие растения… От этих растений весь мир изменяется. Параллельные прямые пересекаются, а здания наклоняются. Архитекторы, видать, решили увековечить в бетоне и стекле свои кафешопные ощущения…
С материалом, предметами и вещами здесь вообще не церемонятся. Даже крохи старины, уцелевшие от той страшной бомбежки - ратушу и собор, – не оставляют нововведения. Раз с прошлым покончено, то остатки этого самого прошлого уже принадлежат современности. На воротах собора изображен весьма странный барельеф, скорее всего мало относящийся к 15 веку – именно тогда было все это построено. На барельефе зверская сцена убийства, причем все действующие лица в современных одеждах. Больше всех потрясает воображение солдат в каске, занесший тесак над упавшей женщиной. Как оказался этот барельеф на вратах старинной церкви, какой эпизод из церковной жизни он изображает – прохожему неизвестно. Письменные объяснения не прилагаются.
Зато на берегу реки стоит подробно описанный Петр Первый и задумчиво смотрит на недовставший каркас моста Эразмуса. В прилагающейся табличке написано, что сего Петра Первого подарил городу российский Агро Банк. Банка уже нет и в помине, канул в российскую реку Лету, а Петр Первый все стоит и стоит у голландской реки. Забавно, как роттердамское уничтожение прошлого перехлестнулось и с российской действительностью, историей и сиюминутностью…
Лишившись прошлого, Роттердам лишился и национальности. Это не голландский город. Редкая златокудрая Саския проедет на своем велосипеде. Лица и кудри здесь темны, потому что их обладатели родились где-то в далеком Суринаме или чуть менее далекой Турции. В Роттердаме есть что-то от нескончаемого карнавала или Вавилонского столпотворения. Лавочки с тухлыми бананами для тех, кто знает толк в настоящей африканской кулинарии, магазины индийских сари, китайских корешков и арабских дисков с протяжными восточными мелодиями, - все это мирно сосуществует на влажной голландской почве, прогибающейся (вот еще одно искривление!) ниже уровня моря. Люди с востока привезли с собой кусочки своих родин. Они словно вырезали картину из рамы, и теперь в Суринаме или Турции образовались пустоты, черные дыры. Содержимое переехало в Роттердам.
В следующем году Роттердам будет европейской столицей культуры. Это еще один роттердамский нонсенс. Потому что Роттердам мало похож на европейский город. Потому что Роттердам мало похож на столицу. И потому что Роттердам мало связан с культурой, которая предполагает прошлое и традиции. Но вот такой он, Роттердам, амбициозный город, живущий противоречиями и парадоксами.