Рождённый ползать

Сокол лежал на мшистой подстилке. Рядом суетился Уж.
– Будешь жить, – прошипел он радостно.
– А ты откуда знаешь? – спросил Сокол, хотя уже поверил змее. Боль в истерзанном теле утихла, а к крыльям жгутами из пучков травы были аккуратно привязаны обломки веток.
– Ты кадуцей видел? – хмыкнул Уж. – Мы, змеи, знаем толк в медицине!

– Темновато здесь, – повел клювом Сокол, – и гнилью пахнет!
– Правда? – Уж растерялся. – Тут многие бывали. Пока никто не жаловался!
– Да и душно, – капризничал Сокол.
Это было уже явным искажением истины. В ущелье гулял приятный свежий ветерок.
– Ясно, посттравматический шок, кровопотеря. – пробормотал Уж обеспокоено. – Слушай, может, я тебя листвой прикрою? Вдруг простудишься?
– Что ты ко мне привязался со всякой ерундой?! – рассердилась птица. – Лучше скажи, как выбраться из этой дыры? Я привык к простору, свободе, яростным битвам за справедливость!

– Ты настоящий герой! – воскликнул Уж восторженно. – Как я завидую такой жизни!
– Ты рожден ползать, куда тебе с такой фигурой… – Сокол расхохотался. – Биться с врагом – мой гордый удел!
– А против кого ты на этот раз сражался в честной схватке? – глазки Ужа возбужденно засверкали.
– Ужасный враг был повержен, но и я вышел из боя не без потерь! – туманно ответила смелая птица.
Не говорить же змее, что он не поделил с тем мерзким рыжим ястребом банального голубя!

– Возьми. – Уж протянул раненому мышиную тушку, свою дневную порцию пищи.
– Не люблю дохлятину! – Сокол подхватил клювом охаянную еду и быстро проглотил.
Потом Уж помог птице подняться и проводил к ручейку, текущему по дну ущелья. Сокол напился, отстранил змею и сделал несколько шажков. Неуклюже подпрыгнул.
– Что ты мне на крылья нацепил? – недовольно обратился он к Ужу. – Только двигаться мешает!
За невозможностью пожать плечами змееныш выразительно мотнул тельцем.
– Это шины, чтобы трещины в косточках быстрее заросли! – объяснил он смущенно.

– Ну и медицинка! – Сокол саркастически скривил клюв. – Такие консерваторы и стоят на пути революционных преобразований!
Он окинул ущелье зорким взором, потом посмотрел на Ужа. Рептилии было стыдно за свою дремучесть, и бедняга попыталась сжаться в комок под презрительным взглядом желтых глаз.

– Вдали я видел выход из ущелья. – сказал Сокол. – Мне пора, как–нибудь допрыгаю. Не могу сидеть сложа крылья, пока в мире царит Зло. Кто–то должен против него бороться!
– Может останешься? – робко предложил Уж. – Ты ж еще так слаб! Я поищу еду!
– А ты прав, – задумчиво произнес Сокол, сделал быстрое движение и схватил змею чуть пониже головы.
– Прогресс требует жертв! – неразборчиво пробормотал он, все сильнее сжимая клюв.
Вдруг хватка разжалась.

– Добрый вечер, Уженька. – послышалось ласковое шипенье.
Это была Семибатюшная Гадюка, приползшая на водопой.
– Спасибо, – выдохнул Уж, бросая взгляд на тело отравленной птицы.
– Я думала напиться, а теперь и закушу, – простодушно сказала подруга.
– Что за жизнь, – вздохнул Уж, – неужели идеалы Добра требуют таких жертв?
– Ужасно, ужасно! – подхватила Семибатюшная. – Но злодей сам виноват. Я бы его не тронула.
– Ты не поняла, – удивился Уж, – он–то как раз за Добро был.
– Да? – в голосе гадюки прозвучала ирония, но она посмотрела на доверчивую мордочку приятеля и решила не разрушать иллюзий.
– Добрый ты у меня, Уженька! – прошипела она умиленно. – Всех–то ты жалеешь!

Гадюка подняла головенку и взглянула в синее небо, где парили другие борцы за правое дело.
– Я у тебя, пожалуй, задержусь, – деловито сказала она, – вдруг еще какой благодетель объявится!