Когда Сатана смеется

Известная поэтесса Алеф. Шахор пребывала в литературном кризисе. После того, как цикл ее стихотворений "Долгие волны рассвета" вызвал такой ажиотаж в кругах литературных критиков и любителей поэзии, она не могла написать больше ни строчки. Потому что ей было совершенно ясно, что что бы она ни написала, это будет гораздо хуже, чем "Долгие волны", и все в ней ужасно разочаруются. В этом меланхолическом состоянии она решила поехать в отпуск на море, в надежде что там потерянная муза к ней вернется. И вот, как раз когда она собирала вещи, внезапно из ниоткуда раздались звуки Вальса цветов...
"Приснится же...", сонно подумала учительница математики Настя из Бат Яма, шлепая рукой по тумбочке и пытаясь выключить надрывающийся мобильный. Добившись победы над ненавистным Вальсом, она с трудом растолкала полубессознательного мужа и, стуча зубами от холода, выползла из-под теплого одеяла, босой ногой ища второй тапок. Прошлепав в ванную, она включила воду и попыталась почистить зубы с закрытыми глазами. У зубной пасты был вкус абсолютного и беспросветного семейного счастья. "Жизнь явно удалась", ехидно подумала Настя и опять вспомнила про поэтессу Алеф. Шахор...

Дурацкий сон не выходил у нее из головы все утро, пока она собирала мужа на работу, а дочку Майку в садик, и кормила завтраком маленького Даньку. Настя попробовала было изгнать поэтессу А. Ш. из головы с помощью устроенного мужу небольшого скандала, крепкого кофе и прогулки с Данькой по серому и холодному февральскому двору. Но не тут-то было. Поэтесса явно была сильнее, и своим широким, как у всех поэтесс, задом засела в Настиных мыслях надолго. "А вот интересно, бывают ли забастовки у поэтов", меланхолически размышляла она, помешивая суп. Школы в Израиле бастовали уже второй месяц, и Настя временно забрала Даньку от няни (поскольку зарплату не платили, и, соответственно, платить няне было нечем), и на время забастовки превратилась в безработную домохозяйку. "И вообще, на что живут поэты? Вряд ли в Израиле платят так уж много за стихи. Скорее всего, они тоже преподают, скажем, литературу студентам или еще что нибудь из этой серии. То есть вполне вероятно, что и они бастуют!" Ну да, университеты бастовали вместе со школами. Мысль о бастующих поэтах была ей почему-то приятна. Поэтесса А. Ш. так и не успела собрать свой чемодан, а Настя не успела додумать, как же она выйдет из кризиса, если зарплату ей не платят и в отпуск ей поехать не на что. Махнув на упрямицу рукой, Настя как раз собралась укладывать Даньку спать, когда в дверь настойчиво позвонили. "Соседка", рассеянно подумала Настя и пошла открывать.

На пороге стоял Он. Ошеломленной Насте это было ясно как день. Нет, у него безусловно не было никаких рогов, копыт или хвоста, но все остальные его черты (тьфу ты) удручающе совпадали со всем когда-либо прочитанным ею в мировой литературе. И чертовское обаяние, и высокая, стройная фигура, и черное, совершенно не израильского вида пальто, и глаза... как там у Булгакова? "Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, одна выше другой"... Вот именно. "Чччерт...", подумала Настя. Черт не стал думать "Настя", а только вежливо улыбнулся.
-Разрешите? Я не займу много Вашего времени.
-Пожалуйста, пожалуйста... - Настя все еще прибывала в шоке, поэтому отвела Гостя не в "салон", где как у каждой порядочной израильской семьи стояли парадные кресла, диван и журнальный столик, а почему-то на захламленую кухню, где кипел бульон и в своем стульчике хныкал уставший Данька. При виде незнакомца ребенок внезапно замолк и уставился на дядю в черном несколько офигевшими глазами.

 - Присаживайтесь, автоматически пробубнила Настя, полотенцем смахнув с табуретки крошки. Гость на ветхую табуретку посмотрел с некоторым сомнением, но все же присел на краешек, аккуратно подоткнув полы черного пальто. Настя смотрела на него почти как Данька - совершенно круглыми глазами и забывая моргать.
- Ах да, я не представился, - спохватился тот. "Ага, как будто в этом есть необходимость", съехидничала про себя Настя - видно, здравый смысл учительницы математики начал потихоньку просыпаться в ее затуманенном мозгу.
Гость вынул из внутреннего кармана визитку и осторожно положил ее на стол. Настя визитку взяла, после некоторых колебаний, и стала рассматривать. На черном фоне (а вы как думали?) красными, как кровь свежеосвежеванного козла отпущения, буквами было начертано (тьфу, вот же привязался!): "Воландович С. , президент компании "Гей Ином", агенство коучинга".
- Это в каком смысле "гей"? - разочарованно переспросила Настя.
- Ээээээ... нет, не в таком... - смутился Воландович. (Настя вздохнула с облегечением и покраснела. Все так он был чертовски обаятелен!)
- Знаете, это так, библейская традиция... произношение так сказать... Преисподняя там, козел отпущения... ну вы понимаете...
- Да, да, что то припоминаю, - неуверенно соврала Настя. Об еврейской Библии она имела самое смутное представление.
Воландович собрался было что-то сказать, но она перебила его:
- А что делает ваша компания?
- О! Она делает жизнь людей не в пример лучше! - расплылся Воландович в улыбке (как минимум 90 зубов и все белоснежные). - Вы не слыхали о коучинге?
О коучинге Настя слыхала еще меньше , чем о Библии, зато она была начитанным еврейским ребенком и историю несчастного Фауста знала хорошо.
- Ах, да, читали мы про ваши улучшения, -самоуверенно заметила она. - Вы предлагаете вечную жизнь и несметные богатства, а взамен просите душу. Так?
- Милая Настя, - вкрадчивым тихим голосом сказал Воландович ("Начинает охмурять!", - заметила про себя Настя). - Ваши данные несколько устарели. Вечная жизнь как таковая, увы, потеряла нынче свою ценность. Люди сами себя загнали в такой цейтнот, что одна мысль о том, что это будет продолжаться вечно, вселяет в них смертельный ужас. К тому же, годам к 80 или 90 большинство из них больны или выжили из ума, но современная медицина в состоянии поддерживать в них жизнь и продолжать их страдания - как она и делает. Так что все наоборот, люди стремятся купить у нас возможность умереть по своей воле, - в глазах Воландовича что-то блеснуло. Нехорошее что-то... недоброе. Одно слово, черт.
- Ну а как же с несметными богатствами? -полюбопытствовала Настя.
- Да никак, - расстроено развел руками гость. Откуда у нас богатства, в пустыне-то иудейской, на солнцепеке? Ни нефти, ни газа, ни золота, ни алюминия какого-нибудь завалящего... одни козлы вокруг, прости Господи.
Это, если вам нужно, вы к другим обращайтесь, так сказать, представителям... кто у нас тут живет...
- Гайдамак, например, - подсказала Настя.
- Вот-вот! - обрадовался Воландович.
- А он что, тоже из ваших? - удивилась Настя.
- Ну так а как же, - улыбнулся ей гость (нет, белоснежных зубов не 90, их гораздо больше).
- Ну хорошо, а душу? Душу-то вам продавать за что?
- Упаси Боже, - замахал руками черт. - Зачем нам ваша душа. Нам своих девать некуда, и все бессмертные, черт их побери! А вы, между прочим, все размножаетесь! - вдруг недовольно выпалил он.
-Да! -обиженно сказала Настя и демонстративно взяла Даньку на руки.
Воландович ненадолго закашлялся (в воздухе явственно пахнуло серой). Затем снова улыбнулся Насте.
- Мы предлагаем сделки совсем иного рода. К вам я пришел сам, а не послал одного из своих агентов, потому, что у вас есть нечто, в чем мы очень заинтересованы. Видите, я ничего от вас не скрываю.
- Это что у меня такое есть? -подозрительно спросила Настя и на всякий случай прижала Даньку к себе покрепче.
- Недовольство жизнью! - провозгласил Воландович и даже глаза закатил. Оба, и черный, и зеленый.
Поскольку Настя смотрела на него непонимающе, он пояснил:
- Мы хотим купить у вас ваше недовольство. Взамен можем предложить вам множество всяких благ. Сверхъестественная интуиция, умение подать себя, способность к бизнесу и даже... - Воландович хитро сощурился и стал сразу похож на безусого Сталина - И даже поэтический дар!
"Соблазняет, ч-черт!" - пронеслось в мозгу у Насти. "Но откуда ему знать про мой сон?" Поэтесса А. Ш. нервно курила где-то в закоулке Настиного мозга, и пыталась подавать ей знаки руками. Или просто дым разгоняла - у них, поэтов, не поймешь.
-Я должна подумать, - с достоинством сообщила Настя Воландовичу.
 - Но сначала объясните мне, зачем вам неудовольствие.

-Для внутренних нужд, - скромно улыбнулся гость. - Если хотите, могу показать.
Перед удивленным Настиным взором внезапно промелькнуло что-то вроде голограммы, изображающей детский садик.
- Видите ли, детей (а в преисподней, конечно, тоже есть подрастающее поколение... ) нельзя растить без определенного количества недовольства, - пояснил Воландович. - Они им питаются, как видно. Во всяком случае, наши вековые запасы подходят к концу. А у вас недовольство такое... качественное! Мы готовы пойти вам навстречу, если вы согласитесь на сделку.

Настя уже мысленно примеряла на себя лавры поэтессы А. Ш. (та оскорбленно грозила Насте кулаком). Но поскольку она все же была учительницей математики, да еще из Бат Яма, прежде чем согласиться, она решила подумать. Села и зажмурилась.
Перед ее внутренним взором промелькнули картинки ее будущего: вот она стоит в классе, полном учеников, они галдят и бесятся, а она стоит и улыбается. Никакого недовольства! Дети капризничают и таскают сладости - а она ласково журит их, без всякого недовольства в голосе. Муж валяется на диване с газетой посреди бардака - а она подметает пол без тени неудовольствия на гладком лбу. Бррр...

- На шею сядут! - завопила, ужаснувшись, Настя. Данька, не ожидая от матери такой прыти, вздрогнул и заорал.
- Ну зачем же сразу на шею... - попробовал возразить Воландович, но наша героиня была до такой степени вздрючена неограниченными возможностями, которые предоставляла бесплатно всем окружающим Настя-без-недовольства, что уговаривать ее было бесполезно. Поэтесса А. Ш. вздохнула с облегчением в единственном тихом уголке Настиного сознания.
- Знаете что, - решительно заявила Настя. - Я вам сейчас адрес своей свекрови дам. У нее неудовольствия сколько хочешь, и все ядреное, отборное! Вы только ей чего-нибудь получше предложите. Ну там, уважение детей и внуков. Зависть подружек. Всякое такое. А я буду своих подружек к ней водить, за деньги, показывать такое чудо света - всем довольную свекровь. И всем польза выйдет. А без стихов я всю жизнь жила и дальше проживу.

       ***
Настин муж Митька вернулся домой несколько более усталый и нервный, чем обычно. Утренний скандал он помнил и боялся продолжения. Он открыл дверь своим ключом, вошел и стал снимать ботинки. Настя, услышав его шаги в коридоре, вдруг обрадовалась. Ее тоже этот день как-то утомил... Выбежав из кухни, она подошла к мужу и, примерившись, изо всех сил поцеловала его в щеку. Его абсолютно обалдевший взгляд только подтвердил, что, встреться он с Настей-без-неудовольствия, просто умер бы от инфаркта. Настя вздохнула с облегчением и уже привычно скомандовала:
- Мусор вынеси!

Митя все еще смотрел на нее очень подозрительно, но замечание о мусоре вывело его из ступора. Он начал вытаскивать мешок из ведра, исподтишка поглядывая в сторону жены. В его взгляде было недоумение и некоторое чувство вины. Дело в том, что сегодня в контору, где он работал архитектором, пришла некая молодая и очень элегантная дама с распущенными волосами. Она назвалась Ритой, агентом фирмы по коучингу "Гей Ином", и Митя почему-то был уверен, что она ведьма - притом очень красивая ведьма. Рита, выпив чашку черного израильского кофе «боц», то есть «грязь», предложила Мите обменять его страдальческое долготерпение на что-нибудь, что ему нужно. Например, мир и покой в семье. Страдальческое долготерпение, пояснила Рита, их фирме нужно гораздо больше, чем Мите. С его помощью они растят 70 девственниц, которые должны сопровождать умерших шахидов в... ну в общем, туда, куда им положено идти. Осторожный Митя, насторожившийся еще на этапе названия "Гей Ином", при слове шахид вздрогнул, встал, и твердым, как грецкий орех, голосом, сообщил прекрасной агентше, что он очень сожалеет, но помочь ей ничем не сможет. После этого он наврал что-то про срочную встречу и быстрым шагом ушел из конторы, от греха подольше.

Придя домой и увидев необычное отношение жены, он стал судорожно вспоминать, не подписал ли он с этой Ритой, грешным делом, какого договора. Ну мало ли, вдруг бес попутал! Но требование вынести мусор его успокоило, и даже произвело медитативное действие. И все было бы хорошо, если бы в коридоре вдруг не послышался тихий-тихий смех. Настя тоже услышала его, и продекламировала:

       Когда Сатана смеется,
       Смертным должно плясать.
       Когда иным силам неймется,
       Нам жребий пристало бросать.
       Кто весел, а кто обезглавлен,
       Кто летит к Сатане на бал,
       Кто жребием будет прославлен...
       Лишь один из нас жертвою пал.
       Не плачьте, бокалы налейте,
       Нет смысла рыдать и гадать.
       Есть силы и в нашем столетьи,
       Которым нельзя отказать.

       
(Митя ничего не понял, ну и слава Богу. Зато поэтесса Алеф. Шахор наконец вышла из литературного кризиса!)