ПЕНА. Глава 2. Секса маловато

Виктор Семенов вздрогнул от неожиданного хлопка по плечу. Погруженный в невеселые раздумья, он рассеянно посмотрел по сторонам и, не увидев никого рядом – почудилось, наверное – уже собрался идти дальше, но почувствовал еще одно прикосновение: на этот раз – к другому плечу.


Виктор резко обернулся и оказался в «медвежьих» объятиях Петьки Любутина – друга детства, с которым они не виделись последние года два. Или – чуть больше.


- Ну что ты, ёперный театр, идешь такой смурной? Жизнь дала трещину, судьба стала раком? – Любутин, в отличие от Семенова, даже в самые сложные моменты жизни не терял оптимизма. Или, как минимум, старался не показывать свое истинное настроение. – Бредешь, как старый дед. Сгорбился. Даже щеки вон обвисли, как у бульдога на пенсии.


- Да пошел ты со своими ментовскими шутками, - «огрызнулся» Виктор. И тут же сменил гнев на милость. – Я очень рад тебя видеть, уголовщик. Всех бандитов уже переловил?


- С уголовщиком, едри его в качель, кажется покончено. Да об этом потом. Ты-то как? Пацаненком с Иркой уже обзавелись, поди?


- Хрен там! – с нескрываемой горечью отозвался Семенов. – Только все, вроде, пучком сложилось, а ее завод накрылся медным тазом. А на мои учительские в последние годы не очень-то разгонишься. Вон, первое сентября на носу, а нам еще отпускные не выплатили. Встретились сегодня в школе после отпуска, так вшестером еле на одну бутылку наскребли, чтобы начало работы хоть как-то отметить. Так от такой дозы даже и без закуски ни в голове, ни в заднице. Хотя ты знаешь, что мне много и не надо.


- Ну, так это, ёперный театр, мы сейчас исправим, - Любутин заметно повеселел. – Коль дома дети не плачут, то жена и подождать может один раз в году. Я, если ты не в курсе, человек свободный, а денег, чтобы посидеть в кафе с другом – пару лет-то мы с тобой точно не виделись! – у меня хватит. И не говори мне «нет»!


- А никто и не возражает.


Случайная встреча оказалась, как нельзя, кстати. Ибо настроение у Виктора в последнее время было препаскуднейшее. Все постепенно накладывалось одно на одно: вынужденная безработица жены, постоянные задержки зарплаты в школе, серость и бесперспективность окружающей жизни. Одним словом – сплошной стресс. И снять его в сложившейся ситуации можно только двумя способами: сексом либо алкоголем. И тут такая оказия.


Подождет Ирка, в самом деле, один раз. Посидим с Петькой часок – другой, поболтаем, да по домам. Сколько мы там за это время выпьем. Только и хватит, чтобы немного снять напряжение…


Дальнейшие события красноречиво показали, насколько Семенов ошибся в своих предположениях. Особенно – в количестве выпитого. А уж за временем в подобной ситуации никто тем более не следил.


Любутин привел друга детства в кафе «Бристоль», считавшееся одним из престижнейших в городе. До перестройки в этом помещении располагалось заведение общественного питания с близким и очень понятным русскому человеку названием «Рюмочная», призванное, по мнению кого-то из идеологов социализма, воспитывать в советских людях культуру пития. Не так, чтобы в подъезде или подворотне да из горлышка, а «культурно»: за стойкой и в тепле. Как минимум – со стакана и с обязательной закуской. И государству дополнительный доход, и человеку «облегчение». В том смысле, что часть имеющихся денег в добровольно-принудительном порядке тратится на закуску: и выпьешь меньше, и захмелеешь не так быстро, как на пустой желудок.


На рубеже 90-х предприимчивые «лица кавказской национальности» за бесценок выкупили у городских властей уже несколько лет пустующее и стремительно ветшающее здание в тихом переулке рядом с центральным парком и в короткий срок, потратив на его расширение и соответствующий ремонт кругленькую сумму, превратили бывшую «Рюмочную» в одно из самых популярных в городе мест «отдыха».


Цены в «Бристоле» были, конечно, «космические» для простого бюджетника, но продукты и напитки там подавали натуральные. Любителей погонять шары в подвальном помещении ждали два великолепных бильярдных стола. Поговаривали также, что штат молоденьких длинноногих официанток в кафе был, как минимум, в два раза больше необходимого, так как некоторые периодически отлучались с рабочего места в сопровождении богатых клиентов в расположенную в соседнем доме уютную частную гостиницу.


Так это или нет, Семенов утверждать не брался, ибо в тот вечер оказался в окутанном полумраком зале впервые. Зато Любутин чувствовал себя в «Бристоле», как обезьяна на знакомой с детства пальме.


- Витька, ёперный театр, расслабься! Меня здешние хозяева по старой службе хорошо знают. За счет заведения, конечно, не покормят, но и наглеть не будут. Так что, как ты любишь сказать, все пучком. Располагайся!


Свободный столик на двоих оказался в неглубокой нише, так что друзья разместились с максимальным комфортом, не привлекая одновременно излишнего внимания других посетителей. Любутин пару минут пошептался с моментально возникшим возле него официантом и вскоре на столе появились тарелки с разнообразной закуской, чуть запотевшая бутылка черносмородинного «Абсолюта» и хрустальная пепельница.


- Ну что, вздрогнем, славяне! – бодро провозгласил Петр, поднимая наполненную до краев довольно вместительную рюмку из богемского стекла. – За нашу нестареющую дружбу!


Если эту разновидность человеческих отношений измерять количеством выпитого, то у Семенова с Любутиным все было не просто крепко, а железобетонно. Про продолжительность в таком случае даже и говорить не удобно: как минимум, с пеленок.


Когда на столе возникла вторая бутылка знаменитого на весь мир шведского напитка, Виктор чувствовал себя «окрыленным». Что-то среднее между качанием на волнах ласкового прибоя и свободным полетом. При малейшей попытке встать его ощутимо бросало из стороны в сторону, а голова в это же время жила совершенно отдельной жизнью: ни связных мыслей, ни конкретных желаний, ни отрицательных эмоций. Он с самого начала «мероприятия» старался наливать себе на донышке и хорошо закусывать, однако организм, с рождения плохо приспособленный к принятию горячительных напитков, на все эти наивные ухищрения реагировал слабо. Посильную лепту вносили и дешевые сигареты «совместного» одесско-варшавского производства.


- А еще говорят, что сигареты частично нейтрализуют действие алкоголя. Фигня это, едрена вошь! – непослушным языком проговорил он, «задумчиво» пуская дым маленькими аккуратными колечками.


- Ясное дело – фигня. Полная и на постном масле. Или оливковом, – охотно отозвался Любутин. – Но это уже дело вкуса.


Удивительно, но на него алкоголь действовал совершенно непонятным образом. Где-то к концу первой бутылки Любутин несколько захмелел, но потом так и «застыл» в этом состоянии, как будто дальше пил исключительно родниковую воду, которая разве что стимулировала более активную работу почек. Да еще в разговоре стала преобладать женская тематика.


- Знаешь, Витек, все вроде бы и нормально по жизни, но вот секса маловато. Моя артисточка хоть еще та штучка была, но это дело знала и любила. Эх, что она порой в постели вытворяла! Ёперный театр! Я, конечно, понимаю, что в этом не вся жизнь, но иногда, как вспомню… Пришел домой, поужинал и тебе полный сервис. Ладно, были бы мы и немного денег, а все остальное приложится. Пойду-ка я лучше еще раз укромный уголок посещу.


Петр уже хотел встать, но засмотрелся на проходившую мимо молоденькую официантку. В этот момент шедший ей навстречу бритоголовый верзила чуть качнулся в сторону и звонко хлопнул девушку своей широкой, как лопата ладонью по тому месту, где спина уже теряет свое почетное наименование. От неожиданности она приглушенно ойкнула и едва не выронила поднос с чьим-то заказом. «Лысый» удовлетворенно заржал.


- Мужик, ты не прав! – все еще сидя за столом, негромко проговорил Любутин.


- Чё ты там вякнул, урод! – резко повернулся на голос верзила. – Сиди и сопи в две дырки. А эта «коза» пусть из себя не целованую-то не корчит. Дай ей сейчас пятьдесят баксов – пойдет как миленькая и такое выдаст…


- Ну, это, ёперный театр, вопрос дискуссионный. А урода ты утром в зеркале увидишь, когда расчесываться будешь.


- Ах ты, козел!!!


Бритоголовый в один прыжок преодолел расстояние до столика и его пудовый кулак пушечным ядром просвистел в воздухе. Что сделал его друг детства, Семенов вряд ли рассмотрел и в абсолютно трезвом состоянии. Тщательно выверенное, почти неуловимое движение – и в свободный полет вслед за кулаком отправился и его хозяин. В полном, так сказать, объеме. Врезавшись мгновением позже головой в тщательно задрапированную мягкой тканью кирпичную стену.


«Да, это только в фильмах герои по десять минут колотят друг друга, а потом победитель, как ни в чем ни бывало, ложится в постель с любимой девушкой. В реальной жизни все решает один быстрый удар или правильно проведенный прием», - посетила основательно замутненную водочными парами голову Семенова совершенно трезвая мысль.


На грохот падения как минимум стокилограммового тела в нише материализовались два дюжих охранника заведения.


- Все нормально, господа? – спросили они в один голос, глядя исключительно в лицо Любутину.


- Да, - небрежно кивнул тот, - человеку вот только плохо неожиданно стало рядом с нашим столиком. Вы уж, ёперный театр, позаботьтесь о нем. А на вид такой здоровый…


Молодые люди легко подняли еще не пришедшего в себя «ценителя» женских прелестей и поволокли к выходу. Все происшедшее заняло от силы три минуты. Возвращавшаяся назад «виновница» скоротечной стычки благодарно взглянула на «героя»:


- Спасибо вам большое! Я работаю сегодня до 23-00. так что, если вы не торопитесь…


- Нисколько! – широко улыбаясь, заверил ее Петр. – Мы с другом с удовольствием посидим еще. У вас так тихо и спокойно. И кормят хорошо.


- Вить! – обернулся он к Семенову после ухода девушки. – Ты домой-то сам доберешься? А то как-то не уверенно себя чувствуешь.


- Да все пучком. Посижу еще немного, поем, покурю. А там и двинусь потихоньку. Дойду как-нибудь… А официантки здесь и в самом деле не очень строгих правил. Вот тебе и «секса маловато».


- Так это слова такие волшебные, - довольно «промурлыкал» Любутин. – А насчет правил и нравов потом видно будет. Может, и не зря говорят. Но кому, едри его в качель, понравится, когда тебя со всей дури такой ручищей по пятой точке неожиданно хлопают.