Эпоха ненависти и... милосердия. Часть первая

Эпоха ненависти и... милосердия.

Стоял погожий октябрьский день. Три пожилые нарядно одетые женщины сидели на скамейке в небольшом скверике.
 Мимо них по асфальтовым дорожкам с криком проезжали мальчишки на велосипедах. Под рассеянным присмотром молодых мам, горячо обсуждающих на скамейке очередную серию очередного сериала, дошколята катались на качелях, а малышня старательно лепила котлетки и оладушки из сыпучего песка в песочнице, используя в качестве сухарей и сахарного песка все тот же серый зернистый песочек из-под ног.
Проходившая мимо скамейки со старушками женщина средних лет, взглянув на них улыбнулась и поздоровавшись по- русски и спросила.
- А что, тетя Таня, Вы сегодня не на своей лавочке сидите? Да и принарядилсь как-то: куда-то собрались?
Моложавая, ухоженная старушка в строгом синем английском костюме, подчеркивающем ее хорошо сохранившуюся изящную фигуру и кокетливом голубом шарфике, выделяющем голубизну не по возрасту задорных глаз, улыбнулась.
- Мы идем в наш клуб, в "Бейт Оле". Сегодня приезжает кто-то из Иерусалима, чтобы рассказать нам, прошедшем гетто и оккупацию, о дополнительных выплатах и льготах.
- Да...,- протянула молодая женщина,- Сколько вам пришлось пережить..
С минуту на скамейке воцарилась тишина. Только слышно было как галдят дети, окружившие маленького толстенького дымчатого цвета щенка.
- А вы знаете, - продолжила вдруг молодая женщина.- Все таки замечательно, что закончилось это тысячелетие. При всей жестокости нашего времени, оно куда милосерднее вашего.
- Ну, на счет вашего времени я бы не согласилась,- самая пожилая из старушек сокрушенно покачала головой, - когда одна группа людей, чтобы доказать что-то другой, взрывает целую кучу третьей группы. Ничего себе милосердие!
- Да погоди ты,- неожиданно перебила ее тетя Таня,- я бы поспорила по поводу нашей эпохи.
Она на секунду задумалась.
- Мне больше вслед за Вайнерами хочется назвать наш век эрой милосердия. Вернее, ненависти и милосердия, если уже быть точными. Поверьте, Леночка, я прожила нелегкую жизнь, многое повидала и отвечаю за то, что говорю.
Знаете, мне хотелось бы рассказать об одной моей знакомой. Это маленький эпизод о милосердии нашей эры.

Фаня

Это было в 90-е годы. Перестройка, с ее хамоватой уверенностью перестроить и переделать в короткий срок все хоть как-то построенное до нее, смела с прилавков магазинов и те нехитрые продукты и лакомства, которые были доступны простым строителям коммунизма.
Приближался Новый год, а магазины родного Днепропетровска блестели пустыми прилавками, витрины - пугали каскадами консервов, с истекшим сроком годности. Старенькие пластмассовые елочки, украшенные бусами с отбитым перламутом и старыми еще советского содержания флажками, придавали пустым магазинам еще более убогий вид.
  А тут приходит ко мне моя соседка с первого этажа, Фаня, и говорит:
- Знаешь, Таня, я слышала от соседей, что у тебя есть знакомство на базе и ты можешь достать кое-какие продукты. Мне позарез нужны три плитки шоколада. Я заплачу любую цену. Достанешь?
- Подожди, спрашиваю,- а что шоколадные конфеты на развес или в коробке не подойдут?
- Нет-нет,- она энергично замотала головой, - только плитки и именно три.
Я очень удивилась, но ничего не сказала.
Через неделю я достала для нее три плитки шоколада "Гвардейский". Захватив их, я спустилась к ней.
- Вот, Фаня,- я развернула перед ней сверток с шоколадками,- я выполнила твою просьбу.
Она открыла было рот, чтобы поблагодарить меня, но я не дала ей договорить,
- А вместо благодарности ты мне расскажешь для чего тебе понадобились эти шоколадки и почему именно три.
Фаня молча взяла меня за руку и повела на кухню. Она также молча поставила чайник на плиту и села напротив меня. Глубоко вздохнув, она снова развернула сверток с шоколадками. Задумчиво повертела плитки с темно-красной оберткой и выбитыми на ней названием "Гвардейский, " снова завернула их и начала свой рассказ.
- Во время войны наш металлургический завод был перебазирован на Урал. Я с маленькой дочкой на руках была эвакуирована вместе с другими заводчанами. Мой муж в самом начале войны ушел добровольцем на фронт и потому был очень рад, что мы с дочкой не остались на Украине, которая как ты знаешь, была в дальнейшем оккупированна, и у нас, евреев, шансов на выживание почти не оставалось.
На новом месте я устроила дочь в заводской детский сад, а сама пошла на работу. Подселили нас к очень хорошим людям. Хозяйка работала врачом в местном госпитале, два ее сына близнеца были школьниками, а муж – летчик - воевал где-то на передовой. Все было бы хорошо, но переезд на новое место плохо сказался на моем четырехлетнем ребенке и она начала часто болеть. Не успевала она вылечиться от одной простуды как тут же подхватывала другую. Последняя болезнь- скарлатина- доконала малышку окончательно. Ее организм уже устал сопротивляться и моя девочка начала постепенно угасать. Она перестала смеяться и бегать, а целыми днями лежала и смотрела в потолок. Катерина, хозяйка наша, приводила к моей Сонечке лучших врачей, но они только разводили руками.
- Вашей малышке сейчас бы к морю погреться на солнышке, - серые глаза старенького доктора смотрели на нее сквозь толстые стекла с грустью, - поесть фруктов, попить молочка. Но.... Вы же знаете - война...
Катерина доставала детям молоко. Сначала она разбавляла его и давала все троим детям. Потом стала давать только Сонечке. Но та все не выздоравливала. Приближался Новый год. Несмотря на войну дети в доме как- то готовились к нему:украшали елку, вырезали флажки и серпантин. Я пыталась расшевелить Сонечку: сажала девочку в кресле напротив шумных хозяйских мальчишек. Но она, обычно смеявшаяся над каждым их словом, безучастно смотрела на потешные измазанные красками рожицы. Сколько они махали перпачканными клеем с налипшими обрезками цветной бумаги крепкими ладошками, моя девочка продолжала смотреть на них серьезно и грустно. Как маленькая старушка. А я, глупая, все время переживала, что она у меня такая смешливая и, не дай Бог, вырастет беззаботной стрекозой. Теперь не вырастет.
Наступило тридцать первое. Я как обычно отработала утреннюю смену и пришла домой. К Новому году у меня ничего не было. Ребенок мой почти не ел, да и мне ничего не хотелось.
Часов в десять вечера вдруг - звонок в дверь. Слышу детские крики и смех, и мужской бас что-то в ответ говорит. Голоса перешли в столовую.
- Я так гнал такси, боялся не успеть. Завтра мне уже возвращаться, но я счастлив, что мне удалось увидеть вас, мои родные.
- Папка!- закричал кто-то из мальчишек,- А кто тебе орден вручал в Москве?
- Товарищ Ворошилов Климент Ефремович. Сам, лично! Катюша, неси миску для тушенки! Погоди, а где жиличка наша? Ты ж писала, что у нас жиличка с ребенком живет. Зови ее, пусть с нами посидит.
- Да не пойдет она, - в голосе Катерина прозвучала грусть.- У нее ребенок тяжело болен. Не до праздника ей.
- Не положено так, - настаивал мужской голос,- Новый год все же. А я вот сам ее сейчас позову.
Через секунду в дверь комнаты постучались.
- Да,- сказала я. Мне не хотелось никого видеть. Но Катерина мне так помогала и мне было неудобно грубить ее мужу.
 Дверь открылась и в комнату вошел крупный мужчина в форме летчика с орденом на груди.
- Иван Иванович Иванюха, - представился он.
- Фаня, - я протянула ему руку. Он горячо пожал ее.
- Вы приехали с Украины? – спросил он.
- Да, - сказала я тихо, интуитивно чувствовая последующий вопрос.
- Родня там осталась?
Я просто кивнула в ответ.
- Никогда не теряйте надежды,- сказал он неожиданно мягко и повернулся к Сонечке.
- А это что за грустная мышка? Она посмотрела на него безучастно Хотя мне показалось, что в ее круглых, ставших в последннее время просто огромными, глазах мелькнуло любопытство.
       - Ты знаешь кто я?- Иван Иванович постарался перейти на шепот. Но и шептал он очень громко.
Малышка ничего не ответила, но в ее взгляде читался интерес.
- Я – Дед Мороз! – он поднял указательный палец.
Поймав ее удивленный взгляд на своем подбородке, он нагнулся пониже к кровати и таким же шепотом, который было бы слышно в соседней комнате, если бы дети не включили радио, добавил.
- Ты ведь знаешь, что сейчас война идет.
Девочка еле заметно кивнула.
- Твой папа на фронте?
Она опять кивнула.
- И Сашкин- Пашкин папа на фронте. Даже товарищ Сталин воюет с врагом! Так что же я на Северном полюсе отдыхать буду? У меня же работа только в Новый год! А с бородой форму не выдают. Пришлось мне бороду временно сбрить. А ты знаешь, что сегодня Новый Год? Вот я пришел к детям с гостинцами. Погоди-ка...
Он вдруг резко вышел из комнаты, и через минуту вернулся со свертком в руках. Он развернул газету и я увидела три плитки шоколада.
- Ты ведь знаешь, что дедушка Мороз волшебник?
Раскрыв свои и так огромные глаза, она зачаровано закивала.
- Это доктора дают больным детям горькие лекарства. – убежденно продолжал он,- А волшебники дают сладкий шоколад, только волшебный. Шоколадки разделены на квадратики. Каждый день после обеда мама будет отламывать их по одному и растворять в стакане с молоком. А ты будешь пить мое лекарство.
И запомни: когда закончится первая плитка ты будешь сама есть , пить, садиться на кровати. Когда закончится вторая шоколадка ты будешь самостоятельно ходить по квартире . Когда кончится третья шоколадка, ты пойдешь в садик. Договорились?
- Да прошепатала Сонечка и глазки ее слабо заблестели.
- А сейчас мне пора к другим детям.
Он вышел, пожав мне на прощание руку. Вскоре Сонечка заснула.

Фаня замолчала и принялась разливать чай в чашки. Она выложила вишневое варенье в вазочку и поставила на стол.
- Судя по тому, что твоя Софа скоро уже будет бабушкой, шоколадки помогли. – прервала я молчание.

- С того дня моя девочка пошла на поправку. Каждый раз когда она съедала дневную порцию шоколада, она спрашивала: сколько еще осталось?
Фаня опять замолчала и я уже думала, что она закончила рассказ и собралась задать вопрос, но она вдруг неожиданно заговорила снова.
- Никогда не забуду тот день.... никогда. Я торжественно развернула последний шоколадный квадратик. Сонечка с минутку подержала его на раскрытой ладошке, полюбовалась, потом положила в рот, закрыв глаза и смакуя , подождала пока последняя долька волшебного лекарства расстает во рту, запила молоком, вздохнула и сказала:
- Ну вот и все. Я уже полностью выздоровела. Больше болеть не буду.
- Идем расскажем тете Кате и мальчикам,- предложила я. Она вскочила и помчалась в другую комнату.
В комнате было тихо. Катя сидела в кресле, а мальчишки прижались к ней с двух сторон. Я удивилась.
- Тетя Катя!- закричала Сонечка.- шоколадное лекарство, которое мне подарил в Новый Год военный дед Мороз закончилось. Теперь я ни столечки,- она показала на пальчиках,- не болею.
Катерина вдруг начала рыдать, мальчишки не отрываясь от материнского плеча сначала зашмыгали носами, а потом заплакали в полный голос.
Сонечка испугалась и повернувшись ко мне посмотрела растерянным взглядом.
И тут я увидела на столе письмо. Я узнала конверт. Это была похоронка. Все еще не веря я подошла, взяла письмо и пробежала глазами. " Гвардии лейтенант..... Иван Иванович Иванюха..... погиб..."
Фаня вздохнула.
- Когда кончилась война, мы с Соней вернулись домой. Родных моих почти никого не осталось. Но волею судьбы муж мой вернулся с фронта. Первый раз это была его идея послать гостинцы детям того, кто спас его дочь. С тех пор каждый Новый Год я посылаю небольшую коробочку с гостинцами. Весь год я подбираю с любовью подарки., а когда коробочка наполнится , я кладу сверху завернутые в газету три шоколадки и закрываю крышку. Вот и в этом году я доложу твои шоколадки в ящик и завтра же отошлю.
 
Прошел месяц. Я как-то не встречалась с Фаней, все не получалось. Но однажды в субботний день увидела ее во дворе.
- Фаня, -окликнула я ее.- Ну как посылка? Ты послала?
- Не только послала,- улыбнулась она,- но и ответ получила. Заходи, прочитаешь.
Я забежала к ней, но сказала, что спешу и не буду заходить в комнату, а прочитаю прямо в коридоре. Она вынесла мне письмо.
" Дорогая Фанечка. Спасибо тебе за то, что ты меня не забываешь. Мальчишки мои, ты знаешь, по гарнизонам с семьями, но я не одна, потому что по-прежнему работаю в больнице. За гостинцы спасибо. Особенно за теплый платок. Что-то я в последнее время мерзнуть стала. А шоколад Ванечкин я, как всегда, отнесла в детское отделение. Там выбрала трех самых неухоженных и безнадежных детишек и подарила им, сказав что это от деда Мороза. Они поверили, потому, что не знаю как у вас, а у нас сейчас шоколад в дефиците. Как знать, может быть Ванечкин шоколад еще одному ребенку подарит веру, надежду и саму жизнь.
Спасибо тебе.
Катерина"
       
Женщина замолчала и вздохнула.
- Ой, сказала вдруг одна из старушек,- мы же на лекцию опоздаем. Пошлите быстрее.
- Приходите завтра на нашу лавочку, - сказала молодая женщина на прощание. Может что-то еще расскажите.
- Нам тоже есть о чем поведать проворчала одна из бабушек с трудом слезая со скамейки.
- До завтра, Леночка,- сказала тетя Таня и женщины медленно пошли в сторону "Бейт Оле".