Лысина

Однажды Тали решила постричься налысо.
Она позвонила мне сначала и просто так, между прочим, сообщила, что решила постричься налысо. И спросила, не хочу ли я постричься вместе с ней. Я попробовала на минутку представить, что скажут мои родители и мой тогдашний парень, если я обреюсь налысо. Вообще-то это был парень, который всегда носил строгую рубашку, застегнутую доверху и аккуратно заправленную в брюки (не джинсы, Боже сохрани), чтобы веревочки «цицит»* выглядывали как положено - две впереди, две сзади, одинаковой длины. И его большая темно-синяя вязаная кипа помещалась ровно на макушке, не сдвигаясь ни вправо, ни влево. Он учился в ешиве и одновременно в педагогическом институте.

Наверное, поэтому мне казалось, что предложение Тали мне ну никак не подходит. И пирсинг, кстати, тоже. Так что я просто посмеялась и ответила ей, что как-нибудь в другой раз. Мы заговорили об ужасах сессии, и тема забылась.

Я познакомилась с Тали, когда мы учились в 9 классе. Она была лучшей в классе по математике, и на уроках сидела на задней парте и читала что-нибудь интересненькое. У нее был мягкий голос и богатая фантазия, и дружить с ней было очень здорово. Она никогда не была скучной, эгоистичной, мелочной или завистливой.

После окончания школы я ни разу не видела ее в юбке, только в брюках, которые были ей немного велики, потому что она была очень худая. Вдруг я подумала, что стрижка под ноль ей очень пойдет.

Конечно, о ней много судачили - девочка из строгой религиозной семьи, которая ходит в брюках и каких-то немыслимых рваных маечках, слушает совершенно непонятную музыку и изучает актерское мастерство. Я старалась не обращать внимания на слухи - она была моей подругой, и я считала, что она серьезная и честная девушка, пусть даже не совсем обычная. Когда она пошла учиться в театральную школу, я подумала, что это, конечно, не очень прилично, но она была такая артистичная, что жаль было не проявить такой талант на сцене. В любом школьном спектакле она была звездой, умела передразнивать нас и учителей, и заставлять лопаться со смеху. Ее способность подмечать и копировать мимику и движения любого человека была, на мой взгляд, просто потрясающей. И, скорее всего, она была самой интересной девочкой нашего выпуска. И я нисколько не удивилась, когда ее приняли в самую лучшую в Израиле театральную школу «Нисан Натив». Я всегда говорила, что она очень талантливая.
 
Мы уже не общались так тесно, но примерно раз в месяц звонили друг дружке и болтали обо всем. Она рассказывала об учебе, путешествиях, интересных событиях, а я ей - об университете и жизни в общежитии. Только о парнях мы никогда не говорили. Я не знала, есть ли у нее кто-нибудь, и о себе не рассказывала. Она не спрашивала, и мне почему-то не хотелось ее спрашивать.

Я вспомнила о стрижке наголо только когда она позвонила в следующий раз и сказала, что будет в городе, так что, может быть, встретимся. Я очень обрадовалась, потому что действительно нуждалась в дружеском и легком общении, которое с Тали всегда получалось очень хорошо. Напряженная учеба и размышления о том самом застегнутом на все пуговицы, но таком симпатичном парне в последнее время очень меня утомляли.

Мы встретились в университетской кафешке. Было солнечно, но не жарко, так что я устроилась снаружи. Заказала себе большую чашку каппучино, и тут появилась она... лысая... Действительно, на первый взгляд она выглядела странно. Как будто вместе с пышными русыми волосами исчезла какая-то часть знакомой Тали. Но, несомненно, ей это очень шло - отсутствие волос делало лицо нежнее, женственнее, открывало легкую смешинку в зеленых глазах. которая раньше закрывалась челкой. Теперь это сразу бросалось в глаза - застенчивая и счастливая улыбка. Почему-то я сразу поняла, что Тали очень счастлива. Да в общем-то она не была обрита совсем наголо - просто стрижка была очень-очень короткая. Я увидела в одном ухе у нее маленькую серебряную сережку. Я сказала: "Тали, ты выглядишь потрясающе" - такой стандартный комплимент... Но она почувствовала мой восторг с капелькой зависти. И широко улыбнулась.
Мы сидели на солнышке, и чувствовали себя непринужденно и беззаботно. Ну, по крайней мере, я так себя чувствовала. Мы болтали о всяких пустяках, я рассказывала об одноклассницах, которые обручились, вышли замуж или родили, советовалась с ней, надо ли мне продолжать учебу на вторую степень, и в первый раз рассказала ей о своем застегнутом на все пуговицы парне. И чем дальше я рассказывала, тем ее улыбка становилась напряженнее, как будто она колебалась и не решалась заговорить о чем-то важном, что тревожило ее. Я чувствовала. что это не имеет отношения ко мне или моему парню, и любопытство начало как будто просверливать небольшую и зловредную дырочку в моей голове.
Я замолчала и поняла, что она даже не заметила, что я остановилась посреди предложения. Я увидела, что она даже побледнела немного, и тоже замерла. Я не знала, в чем дело, но никогда не видела Тали такой серьезной.

»И у меня есть что рассказать тебе» - сказала она.
Я не удержалась и расплылась в улыбке.
»Да? Я думаю, что догадываюсь в чем дело. Ты влюблена? Как его зовут?»
»Послушай, Нурит... Ее зовут Хедва. И мы с ней едем путешествовать за границу. Скорее всего, в Австралию».

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл сказанного. Наконец-то я поняла, что значит фраза: "Хорошо, что я сижу, а то б упала". Это было именно так. Она смотрела на меня очень серьезно.

Моей первой мыслью после "О, Господи" была "Ну да. Она действительно никогда не интересовалась мальчиками, еще в школе", второй мыслью было: "Ой, что будет, когда соседи узнают". А потом я поняла, что насколько я знаю Тали, рассказать мне об этом сейчас не было спонтанным решением, это было запланированно заранее. Как и стрижка.
Я поняла, что она ждет от меня какой-нибудь реакции, может, даже боится ее. Однако молчание длилось и длилось, и становилось уже звенящим. Я ничего не чувствовала, голова была словно пустая внутри, и я не могла никак отреагировать. Мне хотелось много сказать ей, а слова не находились. Мы молчали и молчали, и улыбка в ее глазах померкла и пропала. Мне было очень больно это видеть, но я не могла раскрыть рта.
Она не смогла больше выдерживать напряжения. Встала, попрощалась со мной и пожелала удачи. Я только и смогла сказать: "Спасибо, пока". Она ушла, такая красивая, худенькая, с этой своей короткой стрижкой и маленькой серебряной сережкой в ухе, в брюках, которые странно сидели на ней, потому что были велики где-то на два размера. Мне хотелось окликнуть ее и остановить. Если бы только она оглянулась... Но она ушла, и я позволила ей уйти. И думала о том, о чем стыдно даже написать здесь... или все-таки написать... да, быстренько написать и закрыть страницу.
 
Я подумала, если она смогла влюбиться в девушку, то почему не в меня?








* цицит – ритуальная еврейская мужская одежда с веревочными кистями на концах. Юноши, которые носят эти кисти так, чтобы они выглядывали из-под одежды, отличаются особой серьезностью в религиозном плане. (Прим. автора)