ПЕНА. Глава 23. Окончательный расчет

Игорь Семенович Брызгин проснулся со скрипящей сухостью во рту и дикой головной болью. По этой причине он сразу же отмел, наметившуюся было, попытку вспомнить, чем закончился предыдущий день, как заведомо бесперспективную. Все это можно было вполне сделать после контрастного душа, чашки кофе и сигареты. Брызгин медленно открыл глаза, откинул одеяло… и тут же захотел сделать все то же самое, но с точностью до наоборот. Желательно – быстро.


Еще лучше, опять заснуть и проснуться, когда в комнате не будет трех мужчин, по-хозяйски устроившихся в кресле и на диване. Игорь Семенович даже сделал робкую попытку ущипнуть себя за нос, чтобы окончательно определиться, спит он или уже нет. Нос отозвался короткой резкой болью, а один из сидевших с нескрываемой издевкой прокомментировал:


- Оставьте нос в покое! Он уж точно не виноват. Ладно, если бы вы себя по голове ударили…


Голос принадлежал этому лощеному москвичу, с которым Брызгин договорился продолжить сегодня начатый накануне разговор. Однако разговаривать они собирались с глазу на глаз, а кто тогда эти двое. И почему они здесь?


В общем-то, подобный ход мыслей все еще лежащего на кровати хозяина АО «Бриз» предугадать было не трудно, и поэтому Игорь Семенович тут же услышал ответ на свой так и не высказанный вслух вопрос.


- Вас, вполне естественно, интересует, кто эти люди и почему мы находимся здесь? – не меняя тона, задал явно риторический вопрос Станислав Иванов (Брызгин от нервного напряжения даже вспомнил, как зовут этого столичного хлыща). – Начну со второго пункта. У нас к вам весьма серьезный и долгий разговор.


Иванов на мгновение умолк, давая возможность оппоненту осмыслить услышанное, потом показал рукой на темноволосого, крепко сбитого мужчину лет тридцати или чуть больше, сидящего рядом с ним на дорогом кожаном диване:


- Это Петр Любутин – ныне частный детектив и мой давний друг еще по высшей школе милиции. А в кресле сидит Виктор Семенов, жена которого…


- Я понял, - неожиданно визгливым голосом перебил его Брызгин. – Это было досадное недоразумение. Порыв животной страсти, если хотите. Я готов принести самые искренние извинения и щедро компенсировать моральные издержки.


Мужчины недоуменно переглянулись. Потом Любутин медленно сжал весьма внушительных, надо отметить, размеров кулак, задумчиво осмотрел его. Затем как-то снисходительно посмотрел на так и не догадавшегося хотя бы сесть на кровати Брызгина и, белозубо улыбаясь, проговорил:


- Как говаривали, едри его в качель, когда-то мои подопечные: «Гнилой базар, мужик, гонишь». Для несведущих перевожу: моральные издержки оставь для американского правосудия, а вот насчет недоразумения – извини. Ты и вчера собирался сделать то же самое, да вот заснул неожиданно. Устал, наверное…


После этих слов Брызгин резко вскочил с кровати, нырнул в висевший на спинке толстый велюровый халат и, запахнув его, надменным голосом произнес:


- Все, господа, пошутили и хватит! Я понимаю, приняли лишнего на грудь – захотелось покуражиться. Будем считать, что ничего этого не было. А сейчас покиньте, пожалуйста, мою комнату или я вызову охрану.


Несколько мгновений в комнате ничего не происходило. Потом Любутин, как-то хрипло ойкнув, сложился пополам от душившего его смеха. Через секунду, глядя на него, от души расхохотались и Виктор со Стасом. Игорь Семенович решил не терять времени даром и направился в смежную комнату-кабинет с явным намерением воспользоваться телефоном и действительно-таки вызвать охрану. Но, не успел он сделать трех шагов, как в дверном проеме, словно материализовавшись из воздуха, возник Любутин, пристально глядя на Брызгина холодными, совершенно не смеющимися глазами. А на затылке он почувствовал взгляды остальных мужчин, тоже не предвещавшие ничего хорошего.


- Не, мужик, ты, похоже, совсем припух. Фишку, ёперный театр, вообще не сечешь, - явно копируя кого-то из своих бывших клиентов, прогнусавил Петр. И уже совершенно нормальным голосом добавил:
- Сядь на место и не дергайся! Послушай лучше, что тебе умные люди скажут. А охранника я уже позвал. Скоро будет. Только сомневаюсь я, бляха-муха, что тебе от этого легче станет.


Брызгин на сразу ставших ватными ногах вернулся назад и сел на кровать, подложив под спину подушку. Стас взял кейс, достал из него пачку распечатанных листов и положил на колени.


- Итак, Игорь Семенович, о ваших здешних «художествах» мы поговорим чуть позднее, а сейчас давайте начнем с наследства вашего покойного отца.


- О ком это вы? – встрепенулся Брызгин. – Я рос только с матерью. А своего отца никогда не видел и даже не знаю его имени или фамилии. И, о каком «наследстве» может идти речь, вообще не представляю.


- Браво, господин Брызгин, браво! Снимаю, как говорится, шляпу. Если бы я не столь тщательно готовился к этой поездке вообще и данному разговору в частности – возможно, даже поверил. А так – не обессудьте. Ваш отец, Семен Ильич Щербина, бывший секретарь и заведующий экономическим отделом ЦК КПСС. Лично вы с ним впервые встретились в санатории ЦК… Продолжать или перейдем непосредственно к делу?


Все-таки, действительно: в начале было Слово. Глядя на резко постаревшего и осунувшегося, буквально за считанные минуты, некоронованного короля области, Виктор с легкой завистью подумал, что они бы с Петькой могли долго выкручивать Брызгину руки, отбивать почки или сплющивать плоскогубцами пальцы на руках и ногах и не добиться даже десятой доли правды. А Стас сказал несколько слов, положил перед собой тонкую пачку листков и все – мужик, что называется, поплыл.


Судя по всему, Иванов пришел к аналогичным выводам, потому что, не дожидаясь ответа, почти весело продолжил:


- Ну, вот и славно! Тогда я буду вам называть номера счетов, суммы, названия банков, а вы, в случае необходимости, меня поправите.


В течение последующих пятнадцати минут в комнате был слышен только голос Станислава. Брызгин периодически лишь обреченно кивал головой. Вначале напряженно сидевший в кресле Семенов постепенно расслабился и почти не прислушивался к монологу, думая о чем-то своем. Лишь так и оставшийся стоять в дверном проеме Любутин время от времени бросал восхищенные взгляды в сторону своего бывшего однокашника.


Да-а, блин, силен мужик! Приехал не с пустыми руками. Мы бы с Семеновым без него не много добились. Ну, начистили бы чавку этому Брызгину, отвели душу. Денег с него содрали. Потом, правда, пришлось из города исчезнуть: достал бы, гад, все равно. Никто бы не помог. Или этот его педик-администратор что-нибудь плохо совместимое с дальнейшей жизнью нам, едрён батон, подстроил бы. А так, похоже, дорогому Игорю Семеновичу впору только о собственной шкуре думать. По сравнению с тем, что нарыл Стас, все его эти траханья выглядят детскими шалостями в дворовой песочнице.


Уныло слушавший Стаса Брызгин вдруг вздрогнул, повернул голову и уперся взглядом во входную дверь, возле которой, тихо прикрыв ее за собой, по обыкновению молча стоял Ахмат. В его глазах, лихорадочно сменяя друг друга, мелькнули удивление, страх, надежда… Но, вынырнувший из раздумий Любутин быстро расставил все точки над «i»:


- А вот и охранник, которого ты так хотел видеть! Помощи ждал. Ахмат, ты ведь готов помочь господину Брызгину?


- Ребята, вы что, уже обо всем поговорили, и я могу забирать этого ишака себе?


Услышав из уст вечно молчаливого «араба» чистейшую русскую речь, Брызгин мгновенно сравнялся цветом лица с теми листками бумаги, которые Иванов в это время удовлетворенно прятал обратно в свой кейс. Если до этого момента у него еще теплилась хоть какая-то надежда, то теперь все окончательно стало на свои места. А в чудеса Игорь Семенович не верил.


- Так, а теперь, когда все главные действующие лица в сборе, - Станислав, чуть улыбаясь, обвел глазами комнату, - мы можем поговорить и о сиюминутных делах. Как вы понимаете, Игорь Семенович, после всего, что вы сделали с женой господина Семенова, он совсем не пылает от любви к вам. У господина Любутина в последние два дня тоже неожиданно образовался небольшой счет к вам. Ахмат, как человек восточный, по определению не питает к вам хоть сколько-нибудь теплых чувств. Лишь мной движет исключительно трезвый финансовый интерес. А, поскольку все только что упомянутые господа меня (смею надеяться) хоть немного уважают, вам есть прямая выгода неукоснительно выполнять все мои пожелания. Ибо, в противном случае… Ну, вы же все и сами понимаете. Правда, есть еще и недовольные, мягко говоря, вами дамы, но с ними мои друзья пока справляются. Пока…


- Так что ты, мужик, уж не разочаровывай господина Иванова, - не смог удержаться от реплики Любутин. – Глядишь, ёперный театр, все для тебя хорошо и закончится. Будешь хоть и бедным, но относительно здоровым. А это в нынешние времена уже не кисло.


- По форме, конечно, не Толстой, но по смыслу – вполне. Итак, господин Брызгин, до завтра вы отдохнете здесь, а утром вместе с Ахматом (он будет теперь при вас неотлучно) поедете к себе в офис. И будете там делать все, о чем мы сегодня договорились. Я отлучусь в Москву на денек и сразу же вернусь. Только, я вас очень прощу, без импровизаций. Ахмат ведь не в курсе всех деталей и, если ему хоть что-то не понравится… Петр с Виктором немного задержатся здесь. Завтра с утра «побеседуют» с вашим дежурным администратором, а ближе к обеду вы уж отправьте сюда вашего кадровика… Сизова, кажется. К нему тоже возникли некоторые, гм-м, вопросы. А, когда я приеду, мы подведем уже окончательные итоги. Да, телефон я у вас отключу. От греха подальше. А Ахмат с этой минуты становится вашей тенью. Так что – привыкайте.