Утро сочинителя

Первое чувство, которое пронзает меня наутро после мощной гулянки с пивом, сигаретами и девчонками, - это глубокое сознание собственного ничтожества. Хотя объективных причин для этого, собственно говоря, и нет. Сидя в ванной и поливая себя струёй горячей воды, я понимаю, что самое лучшее на этом свете – ни о чем не думать. Никогда и ни по какому поводу. Также я понимаю, что писать мне не для кого, не о чем, а самое главное, незачем. И что вчерашний салют, вчерашние три литра пива, вчерашний поцелуй взасос и вчерашняя головная боль – это гораздо лучше, в тысячу, в миллион раз лучше, выше, интереснее и важнее, чем вся мировая литература всех времен и народов, чем все эти Гомеры, Толстые, Достоевские, Пушкины, Джойсы вместе взятые. И если вся их литературная гениальность не стоит и ломаного гроша, то стоит ли спрашивать, чего стоит моя литературная бездарность? По крайней мере, я смотрю правде в глаза. Другие не способны даже на это. Но от сознания этого ничуть не легче. Мысли эти столь безнадежны и гнетущи, что я и не помышляю о том, чтобы их опровергнуть. Точно так же не стал бы я опровергать, что дважды два четыре, а земля круглая. Впрочем, не они виноваты в чувстве собственного ничтожества. Поэтому я выхожу из ванной, причесываюсь у зеркала, потом пью кофе и некоторое время смотрю в окно. Я чувствую себя абсолютно бодро, спокойно и уравновешенно. Настроение у меня почти хорошее, однако, оно не мешает мне размышлять о том, что эффективнее и безболезненнее – веревка или бритва. Кофе кончился. В окно смотреть надоело. Пойду и решу для себя, что предпочтительнее: важная для меня и безразличная всем трагедия или важная другим, но пустая для меня комедия. А может, просто… пустота. И пафос.