Дом-2050, или исповедь четырёх стен и Одиночества,

       – Отлично. Договорились! – я облегчённо отключил телефон. Звонил мой редактор, сообщил, что вечером я должен вылететь в одну из бывших советских республик – в Кыргызстан. Там на границе развернулись военные действия, и наша телекомпания обязана снять репортаж. Признаться, мне было всё равно, куда лететь и ехать, – с женой назревал развод, а в тот день, к тому же, произошла одна из крупных ссор. Я мечтал быть где угодно, лишь не дома. Итак, решено. Следующим утром я буду в городе с непривычным для русского уха названием – Баткен.
       ***
       Нас с оператором привезли на место около 10 часов утра. Редактор рекомендовал снять «горячий» сюжет – под обстрелом. Привлечь зрителя сейчас сложно, чем откровеннее и кровавее, тем коммерчески более успешно. И это касается не только новостей, но и всех СМИ, кинематографа и искусства, в целом. К середине дня послышались выстрелы – мы побежали к машине. Как мне казалось, наше укрытие было надёжным. Перебегая к стене, я почувствовал, будто под лопатку меня укусил клещ. Но в глазах потемнело, я упал…
       ***
       В лицо бил яркий свет, жмурясь, я попытался выяснить, откуда он. Первым предположением стало то, что я на операционном столе. Моя мысль не подтвердилась – я лежал в большой комнате на полу. Комната была абсолютно пуста, а стены удивляли неестественным зеленоватым цветом. Я приподнялся и сел. Вспомнил, что упал, будучи в разрушенном здании. Ощупал спину, но боли никакой не почувствовал. Голова пуста – идей, где я и что делаю, – не появлялось. Непроизвольно я вздрогнул, услышав голос. Обыкновенный мужской голос – в пустой комнате! Кажется, он обращался ко мне. Голос поздоровался, я ответил.
– Ты, как и предыдущий жилец, здесь ненадолго?
– Как кто? Жилец?! – я искренне не понимал, кто со мной говорит, где я. Через несколько мгновений меня посетила безумная мысль. Кажется, я понял, кто «автор» слов и голоса. Появившаяся мысль сводила меня с ума одним своим существованием. Не может быть! Я встал, сделал несколько шагов, дотронулся до стены... Ноги подкосились. Со мной говорили… стены. Они не были похожи на обыкновенные стены всех домов. Дотрагиваясь до них, появлялось ощущение, что касаешься человеческого тела. Стены были немного тёплыми и едва заметно вибрировали, когда я слышал голос. Мной овладел страх. Мне стало казаться, что я сошёл с ума и нахожусь в психлечебнице, или что я погиб, оказался в аду и меня проглотил дьявол. Взрослому человеку, мне, хотелось выть и кричать. Я сполз по стене и заснул. Проснулся – снова здесь же. Вдруг я осознал, с небывалым спокойствием, что так и должно быть, что нет ничего необычного, просто я не в своём 2000-м году, а где-то в другом времени, в другом мире, может быть, где всё, всё, по-другому. Я понял, что стены не просто говорят, с ними можно и разговаривать. Это собеседник, внимательный и отвечающий. Мы стали разговаривать. Время, проведённое в стенах и со стенами, – время исповеди и время познаний.
– Время скрутилось узлом – ты, человек, оказался здесь. Твой мир – мир полувековой давности, а ты сейчас в своём же будущем. Подойди к окну…
До этого момента я даже не замечал, что в комнате есть окно. Я всегда мечтал о квартире, в которой будет окно от потолка до пола. В этой комнате было именно такое окно. Я подошёл. Как оказалось, комната находилось очень высоко от земли, наверное, несколько сотен этажей. «Как же я дышу…» – промелькнуло у меня в голове. Однако, самым удивительным была не высота и не форма здания, которую я так и не смог определить. Небо… Небо было ярко-салатовым, цвет неприятный, резал глаза. «Так вот, почему стены неестественного цвета! Хотя, слово «естественный» вообще к ним не подходит» – подумал я.
Я стоял, недоумевая. Прилип к стеклу, пытаясь понять, в чём фокус, где фонари и всяческие средства иллюминации. Стены отвлекли от размышлений:
– Тебе непривычен цвет неба? Я знаю, что в твоём времени небо было иным.
– Неудачный запуск космических кораблей? Техногенная катастрофа, изменившая состав атмосферы?
– Нет, человек, всё гораздо проще. Вы сделали это по собственному желанию.
– Мы сделали это сами? Мы хотели потерять возможность смотреть на небо?
– Вы очумели от эгоизма. Вы сходили с ума от скуки. Мир казался вам пустым. Человеческий разум поистине безграничен – вы задались целью перекрасить мир. И, как ты видишь, вы сделали это. Поставили себе цель и добились её.
– Это невозможно…
– Возможно! Небеса стали зелёными. То ли спокойствия вы искали в этом цвете, то ли красоты. Только на этом вы не остановились. Вы ослепли и оглохли по отношению друг к другу. Каждый из вас погрузился в безграничную тьму. И лишь в желании найти свет вы были единомышленниками. И вы стали искать его… Свет в чём угодно, в любом виде, где угодно – только не в себе самих! Деньги, время и человек – могут сотворить невозможное. Вы вдруг решили, что причина всех ваших бед, вашей духовной пустоты, душевной несовершенности заключается в недостатке физического света. Вам стало мало Солнца! Вы перестали воевать друг с другом, но начали войну с собой. Учёные создали новое Солнце! Несколько лет – и новая звезда освещает вашу планету. Теперь у вас нет ни дня, ни ночи. Круглые сутки – вам светят два Солнца, и небо от их света стало ярко-зелёным, салатовым, на него нельзя взглянуть без рези в глазах. Довольны ли вы? Непонятно.
– Почему мне кажется, что здание, в котором мы сейчас находимся, нестандартной формы? – ошеломлённый свалившейся на меня информацией, я продолжал задавать вопросы.
– Тебе не кажется. Это действительно так. Я повторюсь: ваш эгоизм стал нездоровым, вы потеряли все принципы и правила. Минимализм во всём: в проявлении чувств, в заполнении пространства. Вы стали жить в пустых домах. Нет ничего: ни столов, ни кроватей. Духовная пустота стала пустотой материальной. Ваша численность увеличивается в геометрической прогрессии и, кажется, геометрия стала вашим богом. Ты сейчас – в доме в форме икосаэдра.
– Икосаэдр? Это физически возможно?
– Для вас нет ничего невозможного. Икосаэдров миллионы, они плотно прилегают друг к другу. Вы разучились подавать при встрече руку, обнимать, даря тепло, но дома строите рядом. Иллюзия человеческой близости.
       Мысль о том, что стены говорят правду, убивала меня. Я не мог поверить в такое будущее.
– Каждый дом создаётся в расчёте на одного человека. Вы больше не живёте семьями. Новое поколение выращивается искусственным способом. Вырастают в стеклянных контейнерах – без простуд, ветрянки, кори, детских слёз, игр и ссадин – идеальные маленькие люди, которые становятся идеальными взрослыми. Не слышен на улице детский смех, в домах нет детских комнат, игрушек и колыбелей. Нет детей. Не должно быть. А потому люди утратили необходимость любви, уважения, понимания.
– Чем, чем мы тогда живём?
– У вас нет конкретных целей. Вы просыпаетесь, завтракаете, идёте на работу, возвращаетесь и засыпаете. Работаете, не понимая, зачем и для чего. Вероятно, для построения ещё какой-нибудь звезды. Третьего, десятого Солнца... Но кому нужны эти звёзды? Вы не живёте искусством. Музыка настолько видоизменялась со времён Бетховена, нелепые звуки в 2000-е причислялись к ней. В конце концов, в вас выродилось желание слышать музыку. Вы её убили. Небо убило в вас любовь к цвету – в 2050 нет ни одного художника. Людей, как таковых, в 2050 году нет. Вы умерли. Сейчас здесь – только тела людей с более совершенным мозгом. Дух Человека убит вами. Где любовь? Где сострадание? Где поиск счастья? Где желание передать себя детям? Люди безлики, пусты. Зато вокруг – ярчайший свет, ярчайший цвет, поразительная архитектура. Научное, техническое развитие – попытка развития духовного. Неудачная попытка. В прошлом неодушевлённые, холодные, неживые предметы – сегодня живее вас. Вас, состоящих из крови и плоти. Люди, приходя домой, молчат. Им не с кем говорить, да и не нужно. И стены, стены стали живее. Мы – можем чувствовать, можем общаться и думать. Мы способны на то, что вы совсем разучились делать.
       Я принял тот факт, что стены могут говорить, но не понимал, откуда у них столько информации о прошлом – о моём настоящем. Оказалось, что в этом доме жил человек. Он был такой же, как все, молчаливым и одиноким. Однако, в отличие от всех остальных, он мечтал о прошлом. В течение нескольких лет он просматривал записи на согнутом вдвое листе бумаги. Разворачивал этот лист, дотрагивался до одного из углов, и на его поверхности мелькали лица и слова – видеозаписи и кинофильмы полувековой давности. Кажется, тот мир – мир семей и голубого неба – нравился ему больше. И ещё у него была книга. Если он читал её, то обязательно вслух. Это были стихи. К концу просмотра он сжимался в комок и глухо и сдавленно дышал, – горько плакал. Однажды человек взял книгу, лист, подошёл к окну и шагнул вниз.
       Я понял: дома, созданные, чтобы встречать людей, охранять их семьи, беречь хрупкое человеческое счастье, – утратили эти первоначальные функции. Оказавшись забытыми, ненужными, дома стали одинокими. Одинокими, какими могут быть живые организмы. Одиночество приобрело материальное воплощение. Кто-то должен жить (а не существовать!) в домах – не человек, так Одиночество…
       Я не понимал, что буду делать в этом времени. Мне снова стало страшно. Не думая о том, правильно или неправильно поступаю, я, как и предыдущий жилец, подошёл к окну. Не обнаружив ни оконной рамы, ни, тем более, ручек для её открытия, я провёл ладонью по стеклу. Бесшумно оно опустилось на несколько сантиметров, в комнату влетел горячий воздух. Стекло опускалось, как в автомобилях, вниз, если приложить к нему обе ладони. Опустив его до конца, я оказался в буквальном смысле на краю пропасти. Я ожидал услышать шумы, свойственные городу, однако меня встретила тишина. Приглядевшись, я увидел внизу тысячи передвигающихся точек. Очевидно, это были люди. Сердца, бьющиеся в этих странных существах, были не больше, чем они сами с высоты двухсотого этажа. Я шагнул вперёд…
       ***
       Я снова почувствовал, что в лицо бьёт яркий свет. «Неужели тот же дом?» – промелькнуло в голове. Но в этот раз я действительно оказался на операционном столе. Я пришёл в себя, когда операцию закончили. Мой друг оператор рассказал, что пуля задела сердце и врачи чудом спасли меня. Мы уехали из Кыргызстана, так и не сняв репортаж. Позже, я ушёл из телекомпании. Я нашёл то, чем стоило заниматься мне с самого начала моей карьеры, – документальное кино. Я стал снимать фильмы о ветеранах войны, о детях-сиротах, о талантливых художниках, погибающих в бедности. После показа фильмов мне приходят письма от зрителей. Меня очень радует, что я нахожу отклик в их сердцах. Отдалившись от жены и друзей на полвека, я осознал, что жизнь без них не имеет смысла. Сейчас мы растим двоих детей. Не знаю, что видел тогда, может быть, только сон. Но если это было будущее, мне оно не понравилось. Я воспитываю своих детей для другого времени. Я уверен, если каждый задумается, что же он хочет увидеть в 2050 году, то пустого дома в этих мечтах точно не будет. Второе Солнце на небе и отсутствие солнца внутри себя – в наших силах этого не допустить.