Конференция Бога и человека

- Ну, а кто затесался в наши ряды? – неожиданно вскинув голову на тонкой шее, обратился докладчик к залу, почти выкрикнув эти слова гортанно и резко, прервав монотонное чтение по бумажке.
Наверное, всем стало чуть не по себе. Кто-то перестал шептаться, кто-то вздрогнул от лёгкой дрёмы. Собственно, конференция двухдневная почти кончилась, два выступления, подведение итогов, которое наверняка сократят с часа до тридцати минут, и – поездка на пароходе по Москва-реке с праздничным ужином.

А ведь и правда, кто? – вопрос зло навис над залом – хотя докладчик уже вернулся к своим изразцовым мыслям, поправив оправу и нависнув над листочками. Всё здесь уже сказано, всё по делу. И хотя тема конференции казалась поначалу странноватой, а состав выступавших – чрезмерно пёстрым, все неожиданно выразили сходство во мнении: мир непостигаем, но процессами следует управлять, в том числе и конечно отдельными людьми, ну, естественно, оставляя им право выбора. Жуть на самом деле, да? Он косился по сторонам.
А если некто не управляем? Он – никто? И кто затесался не оттуда, и что значит затесался – что его затесали или стоит так сделать? Вон та чёрненька я в очках – психолог из Новосибирска, всегда выражает одобрение. Этот – по левую руку – нарочито брезглив. Кажется, Советник департамента по правам человеков.
Он не выступал с докладом, но его коллега из Новостей Дня делала сообщение – о свободе в СМИ. Залу понравилось. Да, свобода это вам… Чей-то взгляд словно жёг его левое плечо. Однако, там может образоваться дырка. Кто это? – человек или видеокамера наблюдения? Или электронный импульс слежения за мозгами? Телевиденья на второй день не сподобилось. Он подергал предплечьем под тесным пиджаком.

Кто бы и как бы ни был, голова трещала, а к затылку боль восходила сдавливающем кругом и словно рассеивалась под лепным потолком неизвестности. Казённый зал, казённые мысли. Эх… А когда-то он хотел стать писателем. Но так и не стал. Днём не было ни сил, ни воображения, и только по ночам в бессоннице он сочинял некий роман совсем о другом городе, который ждет свой проявки, как фотоплёнка, зарастающая тиной времени.
«Это не боль – это быль», – вдруг кто-то сказал ему почти чётко в левое ухо. И тут впрямь стало страшно. Неужто и слова докладчика касались его?!
Он медленно обернулся. Такие же усталые лица, изображающие мнимую заинтересованность на грани сна. Кто-то уткнулся в брошюрку программки: «Свобода бога и человека. Проблемы и тенденции». Хрен с ними, - словно поддакивал чей-то лёгкий храп.
Доклад завершился. Похлопали – приветствуя начало новой свободы (ясное дело, несвободы иной – читалось на физиономиях). «Писать правду нельзя ни при каких обстоятельствах», - учил когда-то его, ещё школьника, перед поступлением на журфак, редактор модного советского еженедельника. Впрочем, новое время выбросило из журналистики и этого волка, не сумевшего приспособиться к новой реальности: все должны быть веселы и радостны. Даже бомжи на глянцевой обложке.

Он быстренько пробрался через ряд, всё-таки дернув веслоногую журналистку ногой по коленкам, и выпрямившись, шагнул в занавешенный пыльным бархатом проём – немного отдышаться. Как жалко что нельзя уйти, уехать, убежать. Он решил закурить – чтобы не привлекать внимание в туалетной комнате. Которая, впрочем, мрачно и безучастно пустовала. Стараясь не смотреть в затёртое взглядами отражение, вымыл руки холодной водой и подставил их под гудящую отвратительную сушку, от которой влага словно впитывалась под кожу.
Свобода… Вот оно. Белый Дом ещё стоял в руинах.
Всё это муть, наваждение, и никто уже ничего тогда не понимал и ни о чем не думал. Все давно уже друг друга предали. И не в смысле политики. А вообще…

Пароход гладко скользил по реке, маслянистые блики на воде напоминали о солнце, пахло рестораном, банкетом, надеждами, которые никак не растворятся. Кому и зачем нужна была эта конференция – неведомо. От него тоже попросили небольшое печатное сообщение. Правда, нужно было присовокупить около тысячи рублей на публикации докладов отдельным сборником. Завтра день независимости. «Назовисимости, - гулко поправил его кто-то из речки, - назови себя тем, кто ты есть. И напротив…». Он отшатнулся от перил борта.
Монументальный почти батюшка в рясе, с фужером, стоял в центре компании и обрывчато рассказывал что-то смешное, поглаживая огромный золочёный крест.


вторник, 10 июня 2008 г.