Родословная

Чужой дом


Жила-была сова в большом сосновом бору. Она никогда не болела, поскольку дышала целительным можжевеловым воздухом. Но случилось так, что сова простудилась. Ее перья стали мокрыми, глаза воспалились, а из клюва потекло. Сова заболела потому, что уже целое лето у нее не было дома. Ее дом разрушила буря. Сперва полил проливной дождь, затем поднялся ураган, и многие деревья оказались повалены. Среди них и старая сосна, на которой было гнездо совы. Другие птицы растащили его на свои дома.

Сова чувствовала себя брошенной, несчастной и слабой. Она сидела на ветке березы, которая росла рядом с карельской усадьбой. Птица смотрела в открытое окно деревянного дома и думала о том, что в нем наверняка водятся мыши. Чутье охотницы говорило ей, что раз в доме есть хлебные закрома, то там должны быть мыши, которыми сова лакомилась.

Она была мудрой и знала, что за окном закрытый мир, куда нельзя попадать птицам. Там живут люди, они устанавливают мышеловки. Сове не хотелось попасть в мышеловку, даже если она вкусно пахнет. Но голод победил, и сова влетела в горницу. Под потолком она увидела длинную жердь, на которой сушились круглые хлеба. Сова села на на нее и стала выжидать.

Птица поворачивала голову и задумчиво говорила: «Да-да». Сова всегда, когда нервничала, переходила на русский язык. Она родилась в той части Карелии, где все говорят по-русски. После войны сова эмигрировала на запад и жила там долго в своем гнезде, пока буря не свалила дерево.

Запах мыши не давал покоя. Он то усиливался, то слабел, и сова обдумывала план действий. В углу избы птица разглядела щель, в которой было заметно какое-то движение. Сова приготовилась к нападению. Но в доме оказалось еще одно существо, которое имело виды на мышь! За ушатом притаилась кошка. Она давно заметила непрошеную гостью, сову, и не захотела делиться добычей.

Сова видела, как кошка держит мышь в зубах. Хвостик жертвы подергался какое-то время и исчез в пасти прожорливой хозяйки. Сова покинула дом, вылетев из окна. Она еще раз сказала: «Да-да», подтверждая свое давнее открытие о том, что замкнутое пространство опасно для обитателей леса. Лучше жить на природе!


Этика и эстетика


Плетет мужик из соломы плетень. Подходит к нему святой и спрашивает, почему человек плетет плетень из соломы? «Да я знаю, что скоро умру», - отвечает мужик. – «На мой век и такого плетня хватит. Зачем кому-то оставлять тын из колышков?» Тогда святой сказал: «А вот и не будешь ты, и все твое потомство, знать день смерти!»
С тех пор люди не знают, когда они умрут.

Лиза Юлюнен, тетка моего мужа, и Ольга Максимовна Берёза, моя бабушка, родились в 1913 году, но в разных странах. Лиза всю жизнь прожила на природе, сначала по правую сторону финско-русской границы, потом по левую. Она родилась в Карелии, а умерла в средней Финляндии. Бабушка родилась в Боярке, под Киевом, в раннем детстве была привезена на пароходе из Одессы во Владивосток, где и умерла в городской приватизированной квартире. Обе женщины прожили долгую жизнь, более девяноста лет.
Они никогда не встречались, но знали друг о друге, так как я рассказывала Лизе про русскую бабушку, а бабе Оле про тетю Лизу.

Обе оставили мне наследство.

Лиза – так, по западному обычаю, одним именем называли мы одинокую женщину, близкую родственницу мужа, – обратилась ко мне с просьбой. Лиза находилась в больнице и уже знала, что на этот раз не выкарабкается: сердце не справляется. Старушка – хотя Лизу таковой никто не считал, она выглядела на пятьдесят в свои девяносто – попросила меня поехать на гору шамана, поклониться четырем ветрам – всем сторонам света – и попросить прощения за то, что Лиза собирала там, на горе, голубику.

В средней Финляндии растет огромное количество черники, но крупная синяя ягода, голубика, встречается очень редко. На вершине горы, среди кустов можжевельника, есть одно место, где растет очень крупная ягода с необыкновенным вкусом. Варенье из нее никогда не бродит и вылечивает от простуды.

Скала возвышается над сосновым бором. Озерцо – Коталампи – находится у ее подножия. Этимология сохранила предания. «Кота» означает по-фински «чум, юрта». Старожилы рассказывают, что когда-то это озеро было широким, в нем водилась форель, которая шла на нерест в протоку, выходящую из озера, а потом спускалась к порогам, ведущим к озерам, проходящим через всю Среднюю Финляндию.

На берегу озерка, расположенного у подножия горы Котавуори жил шаман. Он заведовал разведением форели. Кому-то из жителей разрешал ее ловить, кому-то запрещал. Лечил людей. В конце июня на вершине горы, к которой ведет каменное плато, оставшееся от ледника, устраивались праздники. Там разжигали костер и благодарили духов природы за то, что светит солнце, в озере есть рыба, на поле растут хлеба, а коровы пасутся на лугу. Благодарностей всех и не перечислить – всю ночь люди молились и радовались, что живут.

До недавнего времени в озере действительно выращивали мальков форели. Но потом ручеек обмелел, и рыба исчезла. Интересно, что когда строители прокладывали линию электропередачи, на берегу озера была обнаружена стоянка каменного человека. Но раскопки не принесли крупных результатов, ученые не стали заниматься этим местом. На скале искали охровые рисунки, так как один студент уверял, что видел на плоском камне какие-то изображения, которые вдруг исчезли. Может быть, кусок скалы отвалился во время бури, а может быть, студенту почудилось.

…На вершине горы, там, где растет таинственная ягода, существует столь сильная аура, что ее ощущает каждый, кому хоть в малой степени дано это почувствовать. Стоя на древнем камне, покрытом лишайником, и охватывая взглядом синюю даль бесконечных финских озер, хочешь раскинуть руки, вдохнуть полной грудью искрящийся силой и свободой воздух и сказать: «Спасибо!»

Каждый раз, когда я бываю там, я благодарю духов природы за то, что живу. Я прошу здоровья своим детям, всем родственникам, себе, загадываю желания, которые сбываются. Это волшебное место.

Лиза тоже его любила, поэтому ее просьбу я поняла «нутром» и исполнила. Вот, собственно, это и было наследство. Она передала мне свои альбомы с фотографиями, на которых есть и скала, и озеро, и старинный хутор, где Лиза жила, пока не переехала в пансион для одиноких пожилых людей.

С бабой Олей я прощалась много раз. Каждый раз, когда я прилетала во Владивосток, она провожала меня «в последний путь». Стояла на вершине своей горы, на Луговой, и смотрела мне вслед. Моя ироничная сестра приговаривала: «Наша баба всех переживет. Мы идем на рекорд!»

Бабушке Оле исполнилось 95 лет, до конца своих дней она была в полном рассудке, выходила во двор, сидела на лавочке у подъезда и общалась с соседками.

Баба Оля, прощаясь со мной уже окончательно, пыталась выяснить, не голодаю ли я в своей Финляндии. Не слушая моих уверений, что у нас все хорошо, она достала спрятанные деньги и вручила мне. А также командным голосом отдала распоряжение, чтобы я забрала ее платья из шкафа и перешила их дочке Лиле.

Деньги я приняла, чтобы не обидеть бабу Олю. А вот платья – нет, полагая, что баба не заметит. Сейчас мне стыдно, что я не сделала этого. Бабушка Оля всю жизнь обшивала нас, вязала нам модные свитера и шапочки из японского мохера. Куски яркого трикотина – очень модного во Владивостоке когда-то материала – до сих пор хранятся у меня дома. Бабушкины яркие платья были сшиты на один фасон, но это все было сделано ее руками!

Баба Оля никогда не рассказывала сказки, она не была романтичной и сентиментальной. Бабушка единственная в нашей семье могла хладнокровно убить крысу с крысятами, поселившимися в подполье на даче. Бабушка единственная торговала на базаре на Луговой ягодой с дачи, мы стеснялись.

Баба Оля делала химическую завивку, носила газовые японские косынки с блестками и трикотиновые платья чуть выше колена. Она говорила на чистом русском языке, без провинциального акцента. Она была очень энергичной и практичной. Я уверена, наша бабушка Оля приспособилась бы ко всем изменениям, которые терпит многострадальная Россия. У бабы Оли всегда были деньги!