Новая славянская мифология

1. Книга Александра Богаделина «Кикимора и другие…» является частью проекта «Новая славянская мифология».
Этот проект предполагается трехуровневым.
Первый – собственно мифология или жизнеописание богов.
Второй – «материализация» духов.
И третий – детские варианты сказок.
Книга «Кикимора и другие…» «закрывает» второй уровень проекта и полностью посвящена славянским духам (лешим, водяным, кикиморам, берегиням, домовым, чертям, полевикам и т.д.), воссоздавая их «бытование» в современном мире.

2. Несколько слов о структуре книги.
«Кикимора и другие…» содержит три части. Первые две посвящены описанию жизни духов в Заповедном лесу и на близлежащей территории.
В третьей части бес Пшелты и черт Щасвернус пересказывают на современный лад «Курочку Рябу», «Царевну Несмеяну», «Репку», «Как лиса летать училась», «Красную Шапочку», «Золушку», «Кота в сапогах», а также упражняются в мифоложках – интеллектуальных играх, рожденных еще в период «серебряного века».
(К слову, черт и бес в славянской мифологии вполне самостоятельные персонажи, имеющие весьма отдаленное отношение к Сатане и Дьяволу из эпохи христианства. По крайней мере, похищение человеческих душ – основная обязанность известных персонажей – точно не входит в их функционал).
Кроме этого в книге имеется обширный комментарий, который, фактически, служит введением в славянскую мифологию и объясняет подоплеку многих происходящих событий. Заключает ее статья, в которой кратко излагается отношение наших предков к природе и приводится пантеон богов, духов, героев и т.д.

Но и это еще не все. «Кикимору и другие…» можно читать двумя способами – путем Веселого или Умного зайца. Если Умный, как ему и полагается, последовательно переходит от одной главы к другой, то Веселый скачет по всей книге, следуя за историей жизни того или иного персонажа. Поэтому, например, если кому-то захочется сразу познакомиться со всей биографией Кикиморы, то из четвертой главы ему придется перебраться в седьмую, оттуда в десятую и т.д. А чтобы не заблудиться, в конце каждой главы расставлены специальные указатели.

Современные тексты уже давно превратились в гипертексты, содержащие множественные аллюзии на все предшествующие культурные пласты. «Грешит» этим и данная книга. Помимо славянской мифологии искушенный читатель найдет в ней отсылы к древнегреческим, скандинавским, аккадским мифам, дзенским притчам.
Многие главы можно уподобить многослойному смысловому пирогу, где каждый увидит, воспользуется только тем уровнем, который наиболее соответствует его мировосприятию.
Возьмем для примера шестую главу – «Мудрый Гаральд». На первый взгляд классический сказочный сюжет. Викинг Гаральд изгнан дядей из своего королевства и находит приют и защиту у Киевского князя. После встречи с Бабой Ягой и обещания помощи в виде дружины Морского Царя, он возвращается назад и отвоевывает свои земли.
Но структуру классического сказочного повествования нарушает неожиданный вопрос Бабы Яги, переводящий главу в развернутый дзенский коан.
 «Слышала я, почто ты сюда пожаловал. Только, наперед, прознать хочу – зачем власть тебе в королевстве этом надобна?».
И как часто случается в коане, ответ лежит вне плоскости вопроса. На всякое обоснование: «Зачем?» Гаральд неизменно находит контраргумент. И ответить на вопрос Яги он может, только отбросив бесплодные поиски ответа и начав думать о своем предназначении. Возврат власти становится не самоцелью, а всего лишь эпизодом его жизненного пути.

3. Попробуем ответить на вопрос - почему «новая славянская мифология»?
Начнем с середины – почему славянская?
Славянский языческий пантеон по составу и функционалу вполне сравним с греческим или скандинавским.
В нем имеется свой взгляд на сотворение мира Родом и Ладой. Три уровня богов – небесные, земные, подземные, отвечающих за природные стихии и общее мироустройство. Множество духов, ответственных либо за какое-то природное явление, либо за определенную местность, мифические животные, богатыри и т.д.
Но, если греческая, скандинавская мифологии до сих пор пронизывают культуру, литературу, живопись, кинематограф, то славянской в этом отношении повезло гораздо меньше. Ее присутствие в культуре ограничено сказками и утрированными образами самых известных богов и духов.
Фактически отсутствует или весьма фрагментарна сама мифология, как жизнеописание богов. Да и духам повезло не больше. Русалка во всем афанасьевском сборнике встречается всего один раз, и то в присказке, а Леший всегда есть не что иное, как переименованная Яга.
Для современного человека домашние, лесные, водяные духи – это либо абстракции, лишенные какого-либо наполнения и функционала, либо упрощенные образы из мультфильмов и детских сказок.

Книга «Кикимора и другие…», продолжая в какой-то мере линию славянского цикла песен В.С. Высоцкого, воссоздает «бытование» духов, наполняя жизнью абстрактные образы.
В качестве основы взяты классические фольклорные представления – Леший является хозяином леса, Водяной – озер и рек, а Баба Яга сторожит границу между мирами живых и мертвых и т.д. Но далее приходится идти путем Толкина, который эльфов, беззаботно порхающих над цветами человечков, превратил в избранный народ Средиземья.
Поэтому и Кикимора из вредоносного духа, рвущего пряжу, кидающегося вещами и мешающего курам нестись, превращается в self-made-man – успешную бизнес-вумен, своими руками создающую собственное благополучие. А Баба Яга становится неким аналогом мастера дзен, мудреца, ненавязчиво сказаниями и советами направляющего жизнь лесных духов.
Поэтому Ний – властитель Подземного царства, вырабатывает идеологию обогащения, стремясь навязать ее земному и небесному мирам. Но ему старается противостоять бог мудрости – Велес, мысли которого озвучивают странники-хиппи.
Иными словами, в жизни духов, в их поступках, отразился весь спектр современных человеческих отношений и извечных этических вопросов, мучающих людей на протяжении не одного тысячелетия.
 
4. Зачем вообще понадобилось сочинять новые сказки, когда мы имеем неисчерпаемый свод народного творчества?
Действительно, большинство идей, волнующих людей, с библейских времен остались неизменными. Но вот только каждый век, каждая эпоха требует своей «упаковки» вечных вопросов, которая отражала бы господствующие тенденции морали и общественные идеалы.
Вряд ли современным детям стоит рассказывать первоисточники, в которых мачеха Золушки отрубила своим дочерям по кусочку ступни, чтобы размер их ноги соответствовал размеру туфельки, и что заезжий принц вовсе не разбудил поцелуем спящую красавицу, а грубо изнасиловал её.
Или, к примеру, такую сказку: «Жил-был старик со старушкою, а была у них курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась». Далее продолжается в таком же духе, с нарастанием эмоций по поводу разбитого яйца.
Поэтому нет ничего удивительного, что «Золушку» и «Спящую красавицу» мы знаем в обработке Шарля Перро, а «Курочку Рябу» – К.Д.Ушинского.

Анализируя русские народные сказки, можно выделить три часто повторяющихся момента.
Во-первых, они просто перенасыщены немотивированным насилием и жестокостью не только к врагам, но и к своим близким. В них запросто могут убить родного брата, сестру, дочь или оставить их на верную смерть, не говоря уже об отрезанных ушах, языках и головах. Во-вторых, последовательно проводится принцип иждивенчества: главное – найти волшебного помощника, который и выполнит за героя всю работу. И, в-третьих, мир предстает в них только в черно-белых тонах с резким разграничением Добра и Зла.
Причем, эти моменты сохраняются и в литературных обработках.
Ясно, что современные моральные установки несколько расходятся с выше озвученными. Отсюда – поставленная цель: озвучить через сказочную форму современные представления о справедливом мироустройстве.
Прежде всего, это всяческое уклонение от насилия. Даже за случайно пролитую кровь герой должен нести ответ. В этом плане показательны размышления Змея Горыныча из главы «Сны Воеводы»:
«Собрался Горыныч вихрем на обидчика своего налететь, да в воде студеной утопить. Только вспомнил вовремя, что матушка Яга ему сказывала.
- Не проходит бесследно кровь пролитая. И даже дух за смерть причиненную отвечать должен. Но не ведом час расплаты неминуемый. И узелок, на судьбе завязанный, недолей горькой детишкам перейти может.»
Второй принцип - в Добре всегда присутствует Зло и наоборот. Отход от черно-белой картины мира.
«– Нельзя, мечом добро от зла в душе человеческой отделить. – Отец на то отвечает. – У праведника тоже книга Черн-богова пустой не бывает. И нет смертного такого, Бел-бог которого стороной обошел.»
И третий – конечный результат зависит только от усилий героя, его смелости и стойкости. Волшебство и артефакты играют вспомогательную роль. (Наиболее показательна в этом плане третья главка из третьей части).

5. Почему был выбран именно жанр сказки?
Это было тоже вполне осознанное решение.
Прежде всего, сказки – по сути первые литературные произведения, с которыми сталкиваются дети. Они дают визуализацию образов, которыми легко оперирует детское сознание. И именно сказки закладывают основы будущего мышления и нравственных принципов. Вот почему в проекте «Новая славянская мифология» имеется еще и третий уровень – детские варианты четырех-пяти глав книги «Кикимора и другие…» с полноформатными иллюстрациями.
А с другой стороны, именно через сказки наиболее ярко проявляется национальное коллективное бессознательное, национальный менталитет или в структурированном виде – архетип.
В настоящее время в мире главенствуют два глобальных архетипа-целеполагания.
Западный связан с легендаристикой артурианского цикла или внешним прогрессом и подразумевает наличие небольшой группы лидеров, которая несет свет просвещения другим народам. Если в прошлые века данный принцип реализовывался преимущественно путем захвата колоний, то в веке нынешнем он проявляет себя в виде присоединения к пулу цивилизованных стран или допуска к их инфраструктуре.
Западному архетипу противостоит восточный – или внутренний прогресс. В наиболее законченном виде он получил воплощение в буддистской идее нирваны – полного прекращения мыслей, ощущений и цикла перерождений.

На прошлогоднем Лондонском экономическом форуме были озвучены результаты исследования компании Mildberry об отношении западных бизнесменов к русским: медведи, водка, золотые цепи, проститутки, пистолеты, автомат Калашникова …
Парадоксально, что Россия - страна с признанной культурой (кафедры славистики имеются в любом уважающем себя западном университете), собственной ядерной энергетикой и отнюдь не последними в мире мозгами до сих пор воспринимается «Верхней Вольтой с ядерными ракетами». А происходит это, в том числе, и потому, что отсутствует эксклюзив на мировом идейном поле или иными словами – славянский архетип.
Наличие архетипа-целеполагания делает предпринимаемые действия понятными и предсказуемыми для других. И наоборот – его отсутствие зачисляет нацию в разряд ущербных, несмотря на экономические и прочие успехи. Ни Западу, ни Востоку до сих не понятно, чего же мы хотим в конечном итоге, к чему стремимся.
Как ни парадоксально это звучит, но архетипы, формулируются не политиками и идеологами, а литераторами и философами. Например, принципы Западного были заложены Томасом Мэлори в его «Смерти Артура», а современное оформление он получил в эпопее Дж. Толкина «Властелин колец». Объясняется это отчасти потому, что у человека часть мыслительного процесса происходит не рационально, а в виде образов.

Сейчас у России есть шанс сформулировать свой идеологический эксклюзив в мировом масштабе. На повестке дня встал вопрос о новом экологическом мышлении. Природные самовосстанавливающиеся механизмы уже не справляются с последствиями жизнедеятельности человека. Появилась жесткая ответная реакция, и человек будет вынужден вспомнить хорошо забытое старое – ощутить природу в себе и понять, что он тоже является частью природы, мировой экосистемы.
Но экологическое мышление – это лозунг. Чтобы оно стало массовым, его необходимо перевести в образы. Именно к этому и стремился автор при написании «Кикиморы и другие…», надеясь персонифицировать сдерживающий фактор, сделать его элементом повседневной жизни. Возможно, данный подход станет основой нового славянского архетипа.