Последнее

«Пока смерть не разлучит нас...»

Я оставляю тебя на этой земле – черствой и безжизненной, глупой, невообразимо нелепой, такой же как и моя жизнь. Я оставляю тебя.

Холодные руки, дрожащие от ужаса и решимости в исполнении приговора, последний раз закрывали окно, последний раз поливали цветы в горшках на подоконнике, последний раз поправляли длинную белоснежную тюль, усеянную мелкими цветами, наподобие незабудок. Руки готовились к смерти. Слабые руки обнимали друг друга, пытаясь унять дрожь, руки крепко держали друг друга, истязая последней болью.

Самая сильная рука брала длинный нож, клинок которого отражал испуганные глаза, покрытые жидким стеклом слёз. Самая сильная рука прислоняла лезвие к другой, дразня ее, лаская холодной сталью тонкую кожу на запястье, целуя ее прикосновениями металла, приводя в возбуждение нервы. Рука отстраняла оружие от слабой руки, давая ей возможность насладиться моментом ожидания, который пугал и наполнял страстным желанием попробовать еще.

Сильная рука решительно коснулась лезвием кожи и вены зарыдали, изрыгая горячую кровь, крик вырвался из груди, растерзав тишину и холод кругом, грудь едва встрепенувшись опустилась под тяжестью боли, лицо залило блеском стекла из глаз, лишь искривившийся рот уродовал полотно тела, которое скатилось на пол, раскачивая судорогами стены и потолок.

Слипшиеся ресницы как крылья черной бабочки то открывались, то закрывались, дразня прелестью радуги глаз. Мерное дыхание лилось из легких нежным теплом и возвращалось с пылью и запахом предопределения.

Слабая рука перестала понимать время и пространство, сильная лежала рядом пытаясь сохранить остатки тепла в первой, которые браслетом обнимали запястье, заливая цветом пол и распускаясь на нем яркими маками, которые пахли железом и солью.

В животе поселилась тоска, которая дышала всё сильней и сильней, превращаясь в огромный корабль, затем белые облака, больших животных, пока не стала большой черной точкой в этой маленькой человеческой жизни.